Вечером, по прилете, пригласили белорусов и украинцев сесть вместе поработать над документами встречи. Собрались в домике, где поселили меня и Сергея Шахрая. С нашей стороны были Бурбулис, Козырев, Шахрай и я. От белорусов – первый вице-премьер Мясникович и министр иностранных дел Кравченко. Украинцы подошли к двери, потоптались, чего-то испугались и ушли. Именно тогда Сергей Шахрай предложил юридический механизм выхода из политического тупика – ситуации, при которой Союз как бы легально существует, хотя ничем не управляет и управлять уже не может: формулу Беловежского соглашения, роспуска СССР тремя государствами, которые в 1922 г. были его учредителями. Мне идея показалась разумной, она позволяла разрубить гордиев узел правовой неопределенности, начать отстраивать государственность стран, которые де-факто обрели независимость. Никто из присутствующих не возразил. Начали вместе работать над проектом документа, где излагалась сформулированная идея. Было очень поздно, около 12 ночи, технический персонал решили не беспокоить, я стал сам набрасывать на бумаге текст. В 4 утра закончили работу. Андрей Козырев взял бумаги, понес к машинисткам. Утром паника в технических службах. Выяснилось – Козырев не решился в 4 утра будить машинистку, засунул проект декларации под дверь, по ошибке не под ту. Но когда рано утром хватились – времени для расшифровки уже не оставалось, разобраться в моем, надо сказать, на редкость отвратительном почерке мало кому удается. Пришлось идти самому диктовать текст. Так что, если кто-то захочет выяснить, на ком лежит ответственность за Беловежское соглашение, отпираться не буду – оно от начала до конца написано моей рукой.

Вот так огромная страна, а с ней и вся система хозяйственной кооперации прекратили свое существование… Почему? Тому было множество причин – как объективных, так и субъективных… В задачу данной работы не входит обсуждение вопроса «Был ли шанс сохранить СССР?». Однако факт остается фактом: ликвидируя старое «отслужившее» государство методом «сноса», участники этого сноса закономерно обрекли на гибель под обломками этого государства и его экономику… В результате новое государство и новую экономику нужно было строить с нуля. И это, может быть, и было бы неплохо… Если бы на это время, пока строишь, можно было «пожить» в «гостях» у другой экономики… В жизни людей так бывает. А вот в жизни экономики – нет…

Вот почему реформы 20-х гг. были быстрыми и эффективными… И вот почему реформы 80—90-х – такими долгими, разрушительными и мучительными. Да, собственно «родовые» травмы тех реформ, сколь умны и мудры не были их архитекторы, мы чувствуем до сих пор.

Уроки нэпа, которые учим сейчас

Лишь в начале 2000-х государство увеличило свое участие в экономике, и многие из предпринятых шагов были аналогичны мерам, принимавшимся архитекторами нэпа. Так, по оценке ФАС, доля госсектора в экономике России в 2005 г. составила 35 %; к 2015 г. она выросла уже до 70 %^[5]. Также была реанимирована система сбора налогов, со временем произошла чистка банковской системы и т. д. – всему этому способствовало ужесточение законодательства, ограничение политической активности экономических акторов (международных корпораций, олигархов и т. д.).

Однако не будем переоценивать силу момента… Многое из того, что можно записать в заслуги экономистов, стало возможным за счет укрепления власти… Или, говоря проще, – «ручного управления»… А еще – цены на нефть… Так совпало, что именно в 2000-х начался резкий рост цен на нефть, который сменил более чем десятилетнюю стагнацию.

Итак, многое из опыта нэпа 20-х могло бы послужить примером, для того чтобы в конце 80-х обеспечить более эффективный и безболезненный переход от социалистической экономики к современному капитализму… Однако пример этот был практически не использован.

Неожиданный поворот: зарождение идеи нэпа

Молодая советская власть пыталась заниматься восстановлением экономики в рамках политики «военного коммунизма». Большевики, к примеру, выделяли «ударные» заводы, получавшие особые преференции от государства. Работникам особенно важных производств увеличивали пайки. Повсеместно организовывались столовые, в которых кормили сначала по карточкам, а потом и вовсе бесплатно. Однако далеко не все могли в них попасть – население было разделено по классовому признаку.

Беспорядок в снабжении попытались ликвидировать путем полного огосударствления кооперативного аппарата. Трудящихся в обязательном порядке включили в кооперативы, за которыми были закреплены определенные торговые точки и в которых рабочие могли отовариваться только по карточкам и талонам. Был создан государственный центр потребительских объединений – Центрсоюз.

В уже упомянутом Петрограде сформировали Петроградскую потребительскую коммуну. Она распределяла полученные продовольственными отрядами в деревне продукты по карточкам или по спискам, при этом денег за товар с трудящихся не брали.

Однако на деле выходило не так эффективно, как на бумаге. «Пайки, выдаваемые огосударствленными кооперативами, были мизерны: черный хлеб, иногда заменяемый стаканом овса, несколько селедок в месяц, чуть-чуть сахара для первой категории (работники физического труда и солдаты), почти ничего для третьей (иждивенцы). Повсюду были расклеены плакаты со словами святого Павла: “Кто не работает, тот не ест!”, превратившиеся в насмешку, так как для того, чтобы прокормиться, надо было крутиться на черном рынке, а не работать…», – вспоминал анархист Виктор Кибальчич, вступивший в РКП(б) в 1919 г.

Принятые большевиками меры были точечными, они так и не принесли ожидаемого результата. Более того, политика «военного коммунизма» с ее насильственной продразверсткой и мобилизацией стала причиной растущего с каждым годом недовольства населения. По сути, это была уже не политика, а набор чрезвычайных и порой хаотичных мер по парированию наиболее фатальных экономических угроз.

Столовая трудовой школы имени Карла Либкнехта и Розы Люксембург. В гостях – дети сельскохозяйственной коммуны из деревни Смолино. 1923 [Из открытых источников]

Кооперативная лавка в деревне Болтина. 1930-е [Из открытых источников]

Прием пищи в полку деревенской бедноты. Петроград. 13 декабря 1918

Фотограф Я.В. Штейнберг. [РГАСПИ]

Посадка хлеба в печи ручным способом в полумеханическом отделении хлебозавода Городского района Петрограда. 18 апреля 1918

Фотограф Я.В. Штейнберг. [РГАСПИ]

Раздача супа безработным на Петроградской центральной бирже труда. Июнь 1918

Фотограф Я.В. Штейнберг. [РГАСПИ]

Бесплатная чайная в саду Дома отдыха. 1918–1919 Фотограф Я.В. Штейнберг. [РГАСПИ]

Прием партии сливочного масла из Сибири на одном из холодильников Петрограда. 24 мая 1918 Фотограф Я.В. Штейнберг. [РГАСПИ]

Немаловажен и тот факт, что многие решения так и оставались лозунгами и призывами. Несмотря на активную борьбу с частной торговлей, перебои со снабжением стали самой благоприятной почвой для распространения мешочничества – повсеместной незаконной мелкорозничной торговли.

Младший помощник прокурора Верховного Суда СССР Иван Кондурушкин, убежденный революционер, так описывал сложившуюся ситуацию:

В обстановке Гражданской войны и продразверстки не стало торговли-обмена, внутреннего и внешнего рынка. Но «рынок» в виде лотков, палаток и других мелких форм не исчезал. На рынке был кустарь со своими изделиями, дезертир с обмундированием, бывшая буржуазия со своими пожитками, остатками былого величия, иногда и совработник со старыми брюками, – и все они жадно ждали из деревни крестьянку с бидоном молока или мешочника с хлебом.

Также были широко распространены коррупция, контрабанда, хищения и кумовство. Сотрудники молодых советских учреждений зачастую оказывались пройдохами не хуже иных капиталистов.

Взвешивание прибывшей партии битой птицы. Петроград. 24 мая 1918

Фотограф Я.В. Штейнберг. [РГАСПИ]

Прием груза от Орловской уездной продовольственной управы на одном из холодильников Петрограда. 24 мая 1918

Фотограф Я.В. Штейнберг. [РГАСПИ]

Младший помощник прокурора Верховного суда СССР И.С. Кондурушкин

[Из открытых источников]

Уполномоченные Закупсбыта и Совета рабочей и крестьянской обороны по снабжению Красной армии и флота везли в Москву хлеб, фрукты, рыбу и другое продовольствие, чтобы незаконно реализовать его через своих агентов и отправиться обратно с галантереей.

«В умиравшей от голода рабочей Москве, сидевшей на ⅛ фунта хлеба, на клюкве и картофельной шелухе, были многие “благополучные” семьи с забронированными квартирами, у которых по вечерам, при опущенных занавесях, на столе появлялись: белый хлеб, масло, семга, икра, балык, вино, фрукты. Даже устраивались танцевальные вечера», – писал Кондурушкин.

Выдача жителям Петрограда дров по весу, заготовленных путем разборки деревянных домов. 1919–1920 Фотограф Я.В. Штейнберг. [РГАСПИ]

Все чаще Ленин и другие члены ЦК получали письма подобного содержания:

Тов. Ленин.

Находясь по домашним обстоятельствам в 7-дневном отпуску дома, я наслушался, насмотрелся и убедился, в нашем уезде крестьяне поголовно все против власти, рабочие под влиянием голода тоже, коммунисты правеют, недовольство растет с каждым часом, и неудивительно – много разной подлости творится в советских учреждениях, и все из-за голода, из-за куска хлеба. За истекший месяц март сего года выдано рабочим по 5 ф. муки и 3 кор. спичек – больше ничего. Ну разве можно существовать и не подохнуть от 5 ф., [а] рыночные цены адски дороги: мука 15 000 руб. пуд, картошка 1500 руб. мера, когда рабочий получает 800 руб., да к тому разные мелкие вычеты. В данное время фабрики встали, по железной дороге провозить нельзя – запрещено. Что тут делать? Голодный на все способен. Новый лозунг сам по себе у всех: «Какая угодно власть, но был бы хлеб!» Темные силы этим пользуются, им на руку. Народ не против власти, (но надо его удовлетворить), но против бюрократов-реакционеров, которые один к одному подобрались в советских учреждениях и всячески стараются вредить и тормозить, в особенности продовольственное дело как главный предмет оружия против советской власти, и в то же время из-за угла кричит: "Вот вам ваша власть, Советская республика! Раньше лучше было при Николае!”Масса – темная, мало в чем разбирается, и взгляды на жизнь слишком узки. Принять надо соответствующие меры: голод – не ждет, иначе может вылиться в нежелательную антисоветскую форму.

Военмор Я. Лачугин

Погрузка на телегу свеклы, предназначенной для отправки в общественные столовые. Петроград. Сентябрь 1919 Фотограф Я.В. Штейнберг. [РГАСПИ]

Получалось, что и с идеологической точки зрения «военный коммунизм» небезупречен – горя и лишений рабочие и крестьяне получили сполна, а вот обещанные достаток и равенство так и не наступили. А массам тем временем все равно, кто их в результате накормит – старая власть или новая.

Судьбы будущих нэпманов в годы «военного коммунизма» складывались по-разному.

Один из героев нашего повествования Александр Эгнаташвили, о котором подробнее будет рассказано в одной из последующих глав, в эти годы зарабатывал на жизнь цирковой французской борьбой, модной в то время в Москве.

Другой будущий воротила-нэпман, «лесной король Черного моря» Нафталий Френкель, опасался новой власти и предпочитал вести дела из-за границы. Он обосновался в Греции и какое-то время после революции оставался там, однако позже вернулся в Советскую Россию, где занялся контрабандой – уж больно привлекательны были перспективы этого дела в стране, где промышленность и торговля практически остановились.

А. С. Эгнаташвили

[Из открытых источников]

И. Френкель

[Из открытых источников]

Что же в конечном счете стало причиной отказа большевиков от их экономической политики первых лет?

Принято считать, что отказ от «военного коммунизма» и переход к нэпу в первую очередь были обусловлены рядом описанных выше объективных причин: практически полная экономическая разруха, рост недовольства населения, голод, дефицит. Спорить с этим утверждением трудно, однако были и другие причины – менее заметные.

Одной из них, вероятно, стала и подмена конечной цели в процессе реализации политики «военного коммунизма». Изначально эта политика вводилась под напором обстоятельств – Гражданская война, транспортный кризис и т. д. И после революции ее жесткость была оправдана – судьба новой власти, а вместе с ней и всей страны висела на волоске.