– Ехали-ехали – и приехали! Ол райт?

Бляяяяяха-муха… Я опускаю на лицо влажную от пота ладошку и сквозь неё бурчу:

– Вы же говорили, в Колывань поедет автобус!

– Ну, говорил – значит, поедет.

– А КАК МЫ В ДЖУНГЛЯХ ОКАЗАЛИСЬ, ЧЁРТ ВОЗЬМИ?! – взрываюсь я.

– Тихо-тихо, малыш, – водила ногтем подцепляет наушник и кидает его на приборную панель. – Чего раскричался-то так? Ты же сам хотел уехать, куда глаза глядят.

– Я?

– Ну.

Я, скривив лицо, смотрю на него… затем сквозь него. Мой взгляд – тупой луч пронзающего непонимания.

– Тебе напомнить?

– Нечего мне напоминать, я всё прекрасно помню! – сжимаю до побелевших костяшек поручень. – Я зашёл и отчётливо сказал про КО-ЛЫ-ВАНЬ!

– Ай хирьююю, – опять улыбка. На этот раз как у дворецкого, который вместо чаевых получил мятную жевачку. – На, смотри сам.

И, щёлкнув пальцами, он запускает внутренний проектор… Считайте склейку. Когда оператор берёт камерой резко вверх – и накладывается следующий кадр.

ТОЛЬКО ЭТО НЕ КИНО, А ЖИЗНЬ! Спецэффекты остаются в кино, но здесь, господи всемогущий… я попал в жуткий переплёт. Я бы обделался, если бы мог, но прямая кишка встала зигзагом от увиденного.

Глава 5

Стопка с плеском принимает заряд текилы.

Лайм, брызгая соком, щиплет губы.

Слизываю кристаллики соли.

По горлу обжигающее пойло лавиной проскальзывает в желудок.

Я закрываю глаза, запрокинув голову.

– Уффф, ябадабаду!

В клубе играет техно. Надин исполняет коронный номер. Даже отсюда, из-за барной стойки, видны капельки пота на её загорелом теле.

Она идёт крест-накрест по подиуму, и я наблюдаю, как трутся внутренние части её бёдер. Туфли на шпильках. Трусики в стразах. Задние бретельки лифчика расстёгнуты, Надин придерживает груди правой рукой. Подходит к шесту… Я наваливаюсь на барную стойку… Чёрт, локти вляпываются в липкую жижу.

Не спуская глаз с Надин, наблюдаю, как, она хватает шест руками, и её ноги вспарывают воздух и возносятся к потолку.

Сжав бёдрами шест, она выпускает лифчик, и я вижу округлые, силиконовые груди, стоящие точно шарики.

Она проворачивается вокруг шеста. Ещё раз… Ещё раз…

Текила берёт своё, техно глубоким басом массирует грудную клетку.

Все взоры – клерков, банкиров, юристов, политиканов, женатых, гуляющих и неженатых мужиков – прикованы к Надин.

На развороте она вытягивает руку, и волосы спадающим водопадом расстилаются по подиуму.

Она чертовски хороша. Не женщина, а кошка. Она знает себе цену и берёт своё не без сантиментов. Я уже говорил, что она кошка? Если да, то… простите, текила.

Покажи, что ты хочешь… желаешь её – и ты в ловушке. Она выдоит тебя на приват-танцах, на допах и эксклюзивах. Только успевай доставать бабло. Кэш. Исключительно кэш. Придерживай её влажные, разгорячённые бёдра и оставляй Ярославль и Хабаровск в ниточке от трусиков. Даже не думай совать ей Москву – ты погибнешь в её глазах. Перестанешь быть мужчиной, не спасёт густая борода, накачанные бицепсы и счета на Кайманах. Только кэш – хрустящий афродизиак.

Когда смена закончилась, я протирал стаканы.

Голова гудела, последний клиент, заблевавший пол туалета и бледный, как растёкшаяся ряженка, свалил в 4:20 утра…

Пусть катится колобок. Я ухмыльнулся, вспомнив, как, заказывая «Кровавую Мэри», он стягивал с тугого жирного пальца обручальное кольцо. Как же… Тут все такие.

Находчивые и смышлёные, не забудьте только смыть тональник с щёк, слюнявые, похотливые мужчинки.

Закинув в мусор последний пустой пакет от сока, я пересчитал оставленный бабосик на чай. Не густо…

Давно известно, что самые жирные чаевые остаются в тонких трусиках танцовщиц. Нам, барменам, остаётся только глазеть на бесплатные танцы и догоняться… ой, извините – дегустировать коктейли. За счёт заведения.

Цокая каблуками, из гримёрки вышла Надин.

– НАДИН! – стянув с шеи полотенце, я на ходу скинул его на стойку и побежал за ней.

Не останавливаясь, виляя бёдрами, она шла на выход.

– ДА ПОДОЖДИ ТЫ!

Резко остановившись, она посмотрела на меня. Макияж смыт. Волосы собраны в хвостик. Жуёт жвачку. Взгляд уставший.

– Есть минутка поговорить?

Она смотрит через плечо. Надувает пузырь.

– Говори.

Я, сложив руки в карманы и потупив глаза в пол, выпаливаю:

– Мы можем сходить кофе выпить…

Пауза. Пауза. Чёрт, пауза. Долгие, невозможно долгие пять секунд.

– Тут рядом неплохое кафе, я угощаю.

Пузырь лопается. Поднимаю глаза. Она берёт меня за щёку – как пупса. Вверх. Вниз. Вверх. Вниз. Я ощущаю холод от её пальцев. Чувствую запах её духов.

– Нет.

Каблуки разворачиваются. Надин уходит.

В этом «нет» собрано всё самое ужасное, пакостное, что может напридумывать себе мужчина.

Кто я для неё? Бармен на зарплате? Паренёк, который после двадцати семи лет не смог найти нормальную работу и околачивается здесь, в этом полумраке, разливая один напиток за другим?

Кто я для неё? Пустое место. Мальчик «налей–рассчитай».

Камера удаляется… оставив меня в центре танцпола.

В клубе было тихо – разве что швабра уборщицы возюкалась туда-сюда. Но в голове у меня играла грустная музыка. Кавер на песню Эминема и Дайдо. Да, точно вам говорю. У меня неплохой музыкальный вкус.

– Вот тогда-то ты и сказал, цитирую: «Провались всё пропадом».

Я снова сидел в трясущемся автобусе и с отвисшей челюстью не понимал, как это ему удалось выкинуть такой трюк?

Глава 6

– Ловкость рук и никакой магии, – опередил меня водитель.

Я задумчиво качнул головой и резко сдёрнул с себя куртку. Мои импульсивные движения не поддавались объяснению – я действовал точно истеричка.

Пальцы, как китайские палочки, проскакивали между пуговиц. Долбанная клетчатая рубашка. Стянув и её, я, сидя с голым торсом, стал осматривать руки… вены… плечи… Посмотрел на пузо… достал пупочный комочек.

– Куда… – не отрываясь от осмотра тела, я продолжил: – вы меня накачали? Кольнули, пока я спал?.. Или дело в парах, пущенных через вентиляцию? Новый вид колёс? Порошок? Капли для глаз? Яд лягушки? Да… Я УГАДАЛ!?

Водила разразился смехом.

– Может, хватит?

Ржёт.

– Да хорош.

Ржёт.

– Ну серьёзно, достал.

Водила принялся вытирать слёзы… Его «аха-ха» сошло на редкие «хо… хо… хо…» – как у китайской игрушки, у которой сели батарейки.

– Оденься, будь добор. Дал пузу подышать – достаточно.

Я, не отрываясь от затылка водителя, наощупь положил пятерню на соседнее кресло. Рубашки не было… Повернув голову, я увидел, что рубашка вместе с курткой свалилась вниз.

Ну отлично… Нагнувшись, незаметно понюхал подмышки. Пахнет всё как раньше… Я знаю (читал в смысле), что от наркоты обильно потеешь, но сейчас всё чисто.

Я почесал затылок, ещё раз взглянул на вены и принялся залазить правой рукой в рукав.

– Убедился, что сам хотел провалиться в тартарары?

Закончив со вторым рукавом, я принялся за пуговицы.

– Ну, раз… может, сказанул. Это же фигура речи такая…

– Раз? Ха! А что ты скажешь на это? – водитель щёлкнул пальцами, и прямо перед моими глазами появились восемь экранов. Четыре вверху и четыре внизу, как в дополненной реальности.

Челюсть поползла вниз. Я стек по сидушке.

– Твою мать…

На экранах были кадры со мной. Как если бы кто-то снимал это на скрытую камеру.

– Давай начнём с этого.

Левый верхний экран ожил, и из динамиков автобуса послышался плеск воды.

Я разглядывал себя, сидящего на толчке. Штаны спущены, напротив меня – раковина с открытым краном.

– Не можешь ходить по-большому без звукового сопровождения?

Мне было не до шуточек. Я внимательно изучал белый кафель на стенах, свою скрюченную позу – точно торшер в гостиной. Я, наклонившись вперёд, навис над телефоном.

– Провалиться мне проподом, – заключил я, тужась и выдав «шпуньк». Затем обернулся и нажал на смыв.

– Бьюсь об заклад, у тебя был повод это сказать, – подбодрил меня Водитель и переключился на второй экран.

Я сижу в баре. Подпираю рукой подбородок. Икаю… разглядываю принесённый счёт и от выпитого виски прихожу к выводу, что счёт мой оброс лишним нулём справа. Чернила на кассовом чеке съехали, что ли?

– Проаавалисямнепроводом, – пробурчала моя копия и снова икнула.

– Ты сказал: «Провалиться мне пропадом», – подал голос Водитель.

Я посмотрел на него взглядом библиотекаря, увидевшего порванный корешок.

– Идём дальше.

Ожил третий экран.

Я одной рукой придерживаюсь за дверь общественного туалета, второй – держусь за живот. Даже отсюда чувствуется вонь от обилия мочи, пущенной мимо унитаза.

– Три… два… пли! – озвучил крутитель баранки.

Из горла, как из жерла вулкана, полилась лава.

– Прова… блеее… лить… блеее… мне… блеееееее…

– Давай следующий.

– Эй, я не договорил! – встрял я. – Не считается.

– Считается.

– Это ещё почему?

Въехав в ямку, автобус дёрнулся, и я подпрыгнул на заднице.

– Ты подумал об этом – и этого достаточно, – Водила одной рукой закрыл окно и поглядел на меня.

– И что из этого вытекает?

– То, что ты провалился пропадом.

– Ааааа… Ну теперь мне всё ясно.

Вскочив с места, я побежал по проходу назад, и вслед мне летели слова:

– НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО!

Но было уже поздно.

Глава 7

А сделал я вот что…

Хорошо разбежавшись, я решил бросить вызов законам физики.

Внимание: в ход пойдёт неустаревающее в кинематографе замедление времени. Бьюсь об заклад, ваша фантазия всё дорисует как надо, но я, если что, подстрахую – расскажу, куда навести свой взор.

Итак, прыжок…

Пятки отлипают от пола. Темечко тянется ввысь… выше… выше… и ударяется об обшивку автобуса.

Глухой удар – нечто среднее между БАМ и ДУФ.

В глазах – искры. Зубы стукнулись друг о друга. Я прикрываю глаза и валюсь в проход между креслами.

Руки ударяются о спинки, сиденья… Моё тело неуклонно… Нет, не так – у нас же замедленная съёмка: неееееееууууууууклоооооннооооо тянется к полу.

Камера этого талантливого оператора успевает сделать 360 градусов вокруг падающего тела. Не спрашивайте, как – я не силён в этом. Но вам вдруг становятся видны то застрявшая жвачка в рифлёной подошве кроссовок, то летящая перхоть от взъерошенных волос, то моё перекошенное от боли лицо. А потом я подбородком клацаюсь об пол. Шея хрустит в трёх… четырёх местах. Что-то вроде: хрусь-хрусь-хрусь-хрусь – и из груди вырывается стон.

Время возвращается на круги своя, и мы оставляем замедление до следующего уместного раза.

– Оуууууууу…

Как же больно… Я удерживаю все ниточки мужественности, чтобы не расплакаться.

Это похоже на то, как в 8 классе, стоя на воротах, я получил мячом в лицо. Только сейчас я получил целую серию таких пенальти в фейс. Я не преувеличиваю – боль такая, что аж в висках стучит.

По вибрации на полу я понял, что мы куда-то съехали. Засвистели колодки на тормозных дисках, и моё тело дёрнулось, как залежавшийся студень.

За спиной раздались шаги. Я не в силах был подняться – так и лежал, прижавшись щекой к миллионам микробов на полу.

– Красиво получилось.

– Рад, что тебе понравилось, – пробурчал я, проверяя языком зубы… вроде все на месте. – Почему я не просыпаюсь?

– Потому что это не сон.

Я прикрыл глаза.

– Не верю.

Слышно было, как он чешет щетину на лице.

– Тогда продолжай валяться. А я пока кости разомну.

Шаги удалились. Щёлкнула дверь – и я резко поднялся.