– А почему он не посвящает стихи вам? Вы гораздо более симметричны, нежели Люси Эйкен со всем ее богатством. – Дарби подался вперед и смотрел на Генриетту до тех пор, пока она не отвела глаза. – Вы очень красивы, и волосы такого необычного оттенка. И все же предпочитаете прозябать в сельской глубинке.

Дарби нарочито медленно протянул руку и сжал ладонь Генриетты. Она была такой маленькой и изящной, что буквально утонула в его собственной. Дарби вдруг ощутил, как забилось его сердце. Нелепая реакция на красивое личико и бахрому густых черных ресниц.

Генриетта судорожно сглотнула, и ее горло заметно дернулось. Господи, даже горло у нее было прелестным.

– Все потому, что я вовсе не симметрична, – наконец ответила она и сделала глоток шампанского, устремив взгляд на пузырьки, чтобы не смотреть на Дарби.

– Что вы имеете в виду?

– У меня не может быть детей. – Девушка подняла голову и взглянула на Дарби. Ее ясные голубые глаза располагались на идеальном расстоянии друг от друга. Леди Генриетта напоминала Саймону превосходную математическую теорему: очень простую на первый взгляд, но при этом требующую невероятно сложного доказательства.

Дарби не сразу понял, что она сказала.

– Вы не можете… что?

– Иметь детей, – терпеливо повторила Генриетта, словно не видела ничего зазорного в том, чтобы обсуждать подобные темы с человеком, которого знала всего полдня.

Ну и как ему на это реагировать? Дарби еще ни разу не слышал, чтобы благородная дама столь открыто говорила о своих проблемах со здоровьем.

Генриетта по-прежнему не сводила взгляда с лица Дарби, но теперь в ее глазах читалась легкая насмешка.

– Простите, если напугала вас своей откровенностью, мистер Дарби. Боюсь, всем вокруг известно, что вы должны жениться на наследнице, чтобы обеспечить достойное содержание своим очаровательным сестрам. Так уж вышло, что я тоже богатая наследница, но в сложившихся обстоятельствах не могу выставить свою кандидатуру на рынке невест.

Дарби искренне не понимал, что она хотела сказать.

Леди Генриетта залпом допила шампанское и с еле слышным стуком поставила бокал на стол. Ее улыбка излучала тепло.

– Не хочу, чтобы у вас сложилось неверное представление относительно моих намерений. Я вовсе не собираюсь участвовать в торгах, чтобы перебить цену.

Дарби даже не улыбнулся, когда его собеседница встала из-за стола и пошла прочь.

Глава 10
Возвращение Генриетты домой после ужина у Эсме

Удалившись в спальню, Генриетта не находила себе места, что было совсем не в ее духе. Обычно она перекидывала косу через плечо, читала молитву и спокойно погружалась в сон. Время от времени заснуть не давала нестерпимая боль в бедре, а иногда мысль о жизни без детей и мужа становилась столь удушающей, что Генриетта принималась беззвучно рыдать в подушку.

Но у нее были друзья, она чувствовала, что ее ценят, и в целом собственная жизнь вполне ее устраивала. На протяжении многих лет Генриетта негласно брала на себя большинство обязанностей мачехи к их обоюдному удовольствию. Она навещала больных и следила за тем, чтобы молодые семьи получали собственное жилье, встречалась с викарием, когда это было необходимо, и принимала участие в подготовке разнообразных праздников, приуроченных к значимым для деревни событиям.

За исключением тех редких моментов, когда какой-нибудь глупец принимался оскорблять ее из-за того, что она высказывалась гораздо резче, чем того требовали приличия, Генриетта чувствовала себя вполне счастливой. А еще она никогда не огорчалась из-за того, что у нее так и не было дебюта. Да и был ли в этом прок?

Но сегодня она никак не могла успокоиться. Бродила по комнате, беря в руки то один, то другой томик стихов и кладя их на место.

Генриетта не раз видела гравюры с изображением греческих богов в «Дамском журнале», но мистер Дарби напоминал бога лишь в профиль. В анфас он выглядел слишком умным и образованным. К тому же у него были истинно английские скулы и глаза.

Какой стыд, что пришлось рассказать ему о своем бедре, хотя, если бы он продолжил уделять ей внимание, кто-нибудь наверняка нашептал бы ему об этом. Ведь Генриетта видела, каким интересом загорелись его глаза, когда она предложила помочь подыскать няню для девочек. К тому же ему не составило бы труда выяснить, что она богатая наследница. Очень удобно: наследница и мать в одном флаконе. Конечно, она поступила правильно, развеяв его иллюзии. Ей не хотелось давать пищу для сплетен.

Внимание Дарби к ее персоне бросалось в глаза. Генриетта не сдержала улыбки при воспоминании о том, как он развернулся и направился прямо к ее столу. Как вернулся с сопровождающей его Люси Эйкен. Как принес ей тарелку с куропаткой и как держал ее за руку.

Генриетта годами наблюдала за флиртующими мужчинами и женщинами. Но она даже не подозревала, сколь приятно ловить на себе взгляд джентльмена, стоящего на другом конце комнаты, и ощущать себя желанной. Особенно если это первый лондонский джентльмен, посетивший Уилтшир после того, как год назад лорд Фастбиндер провел в их деревне месяц и соблазнил горничную миссис Пидкок. Только вот, на ее взгляд, Фастбиндер был слишком полным и непривлекательным. Дарби же затмил всех местных джентльменов.

Миссис Пидкок подошла к ней и пронзительно зашептала:

– О чем это говорил с вами мистер Дарби, леди Генриетта? Мне бы не хотелось, чтобы этот лондонский охотник за приданым пробудил в вашей душе какие-то надежды. А ведь так оно и будет. – Не слишком деликатный способ намекнуть Генриетте о том, что мистеру Дарби пока еще не известно о ее неспособности иметь детей, иначе он не стал бы тратить на нее свое время.

Потрепав матрону по руке, Генриетта под строжайшим секретом сообщила ей, что мистер Дарби положил глаз на Люси Эйкен.

И все же Генриетта не могла перестать улыбаться, думая о том, что Дарби действительно рассматривал ее в качестве потенциальной супруги. А иначе к чему все эти комплименты? К чему задерживаться за ее столом, восхвалять оттенок ее волос и симметричность лица? К чему брать ее за руку? А эта блуждающая на его лице ленивая задумчивая улыбка? Словно он представлял себе…

На мгновение Генриетта вновь ощутила приступ отчаяния, не раз мучивший ее в юности, терзающее душу желание быть такой, как все. Как другие девушки. Иметь возможность выйти замуж и рожать детей, не расплачиваясь за это собственной жизнью.

Но Генриетта давно уже научилась прогонять прочь подобные мысли, так же поступила она и сейчас. Все это пустое. Ведь она встретила по-настоящему привлекательного мужчину, не знающего о ее физическом недостатке и решившего за ней поухаживать. Для Генриетты, прожившей всю жизнь в Лимпли-Стоук, где давно уже никто не рассматривал ее в качестве невесты, это было внове. А новый опыт всегда полезен.

Генриетта подошла к окну, но ухоженные газоны Холкэм-хауса утопали во тьме. Счастливица та, на ком Дарби решит остановить свой выбор. У него такие чудесные глаза. Они говорили с ней красноречивее слов, хотя Генриетта никогда не верила в подобную чепуху. Если бы Дарби действительно вздумал за ней приударить…

Многие из ее подруг не раз получали любовные письма, обычно являющиеся предвестниками официального объявления о помолвке. Письма мистера Дарби были бы гораздо более изысканными и утонченными, нежели неуклюжие признания уилтширских джентльменов. Его слог был бы нежным, страстным и…

Впрочем, нет. Он слишком красив и наверняка привык к тому, что женщины лезли из кожи вон, чтобы добиться его внимания. Его любовное послание было бы исполнено высокомерия, самоуверенности и ожиданий.

Только вот Дарби смотрел на нее совсем не так, как смотрят на будущую жену. Он словно бы находил нечто восхитительное в ее внешности – в очертаниях ее носа, губ или… чего-то еще. Подобные взгляды заставляют женщину содрогаться от прокатывающейся по телу сладкой волны тепла.

Подобных ощущений леди Генриетта Маклеллан не испытывала никогда в жизни.

Дарби написал бы письмо, которое смогло бы заставить женщину ощутить себя желанной. Красивой, несмотря на хромоту. Притягательной, несмотря на неспособность иметь детей. Пробуждающей страсть. Его ленивая, оценивающая улыбка заставляла женщину чувствовать себя единственной и неповторимой. При одном лишь воспоминании о ней по спине Генриетты пробежала неведомая ей доселе сладкая дрожь.

Девушка подошла к письменному столу и опустилась на стул. В голове сами собой сложились строки.

«Моя дорогая Генриетта», – написала она и с мгновение задумчиво жевала кончик пера. Судя по тому, что она читала, в своих любовных письмах пылкие поклонники часто использовали цитаты из стихотворений.

«Сравнить ли мне вас с летним днем?» Впрочем, Шекспир никогда не входил в число ее любимых поэтов. Генриетта всегда питала тайную страсть к произведениям Джона Донна. К тому же Дарби был о себе слишком высокого мнения, чтобы позаимствовать самоуничижительную манеру изложения у Шекспира. Ему и в голову не пришло бы предположить, что возлюбленная считает его слишком старым или недостаточно привлекательным. Поэтому Генриетта скомкала лист бумаги и отбросила его в сторону.

Дарби написал бы письмо лишь в том случае, если бы обстоятельства вынудили его расстаться с возлюбленной. В противном случае он просто слился бы с ней в поцелуе.

Генриетта положила перед собой чистый лист, когда на ум пришли строки из ее любимого стихотворения Джона Донна:

О, сладкая любовь, прости, что ухожу,
Не думай, не устал я от тебя,
Надежду я в душе своей и вовсе не держу,
Что лучшая любовь найдется для меня…

Мечтательно вздохнув, Генриетта обмакнула перо в чернильницу. Пора переходить от слов Донна к своим собственным. Вернее, к словам Дарби.

«Никогда не найти мне той, кого я мог бы обожать сильнее. И хоть судьба жестоко нас разлучила, я буду хранить в сердце память о вас. Я готов отказаться от звезд и луны, лишь бы провести ночь в ваших объятиях…»

Генриетта в нерешительности опустила перо. Письмо было бы исполнено настоящей муки, если бы Дарби пришлось покинуть ее после проведенной вместе ночи. Когда Сесили Уэйт сбежала с Тоби Диттлсби, и ее отец обнаружил это лишь на следующее утро, все сочли это происшествие настоящей трагедией.

Генриетта добавила еще пару слов, чтобы строчка звучала следующим образом: «Я готов отказаться от звезд и луны, лишь бы провести еще одну ночь в ваших объятиях. И никогда не смогу…» Дышать? Писать письма такого рода оказалось гораздо сложнее, чем она могла себе представить. Генриетта мысленно извинилась перед джентльменами, чьи литературные потуги она высмеивала в прошлом.

«Никогда мне больше не встретить женщины с такими переливающимися в свете звезд волосами, как у вас, моя дорогая Генриетта. Опасная красота ваших волос останется в моем сердце навечно».

Генриетта с мгновение смотрела на собственное отражение в зеркале. Волосы действительно были предметом ее гордости. Если, конечно, не считать груди. Конечно, она никогда не носила столь откровенных платьев, как у Селины Дэвенпорт, хотя втайне считала свою грудь не менее роскошной, особенно если надеть такой же корсет, какие предпочитала носить Селина.

Генриетта вновь обмакнула перо в чернильницу. Если ей вздумается написать себе еще одно любовное послание, лучше воспользоваться зелеными чернилами. Ведь цветные так элегантны.

Пора заканчивать письмо.

«Я не знал любви, пока не встретил вас. Не замечал красоты, пока не увидел вас. Не изведал счастья, пока не попробовал на вкус ваши губы».