– Я бы на твоем месте не стала прибегать к таким сложностям. Нам нужно выезжать через двадцать минут, а Крейс становится жутко раздражительной, когда ее поторапливают. Может, у меня и не было дебюта, – озорно улыбнулась Генриетта, – но уже этой весной тебе предстоит твой первый выход в свет, Имоджен. Возможно, Дарби в тебя влюбится и без раздумий попросит твоей руки.

На лице Имоджен отразилось удивление.

– Нет, я, конечно, готова с ним потанцевать и получить от него комплимент, который поможет мне обрести популярность. Но замуж за него я не хотела бы.

– Почему? – озадаченно спросила Генриетта, представив подтянутую фигуру Дарби и его широкие плечи.

– Он для меня слишком стар. Ему, должно быть, хорошо за тридцать, а то и за сорок. Ровесник моей матери. Наверное, уже вынужден отправляться на отдых сразу после ужина. – Она мрачно посмотрела на мать, совершившую непростительное преступление, утащив Имоджен с бала леди Уиплсир, прежде чем на востоке забрезжил рассвет.

– Мне он не показался слишком старым, – призналась Генриетта, однако, вспомнив о его тщательно отрепетированной галантности, добавила: – Думаю, ты права. Он ведет слишком… беспутный образ жизни, неподобающий тому, кто может стать хорошим мужем. Прощается, целуя самые кончики пальцев. Ты можешь себе представить?

– Подожди, он еще не сталкивался с Селиной, – сказала Имоджен, озорно поблескивая глазами. – У нее платье треснет по швам, если он поцелует кончики ее пальцев!

– Имоджен! – воскликнула вдовствующая графиня. – Веди себя прилично!

Однако девушка лишь коварно захихикала.

Глава 7
Званый вечер у леди Ролингс

Первым, кого увидела Эсме, войдя в гостиную, был ее племянник Дарби, которого развлекала одна из местных матрон Селина Дэвенпорт. Заняв выгодную позицию возле широких окон в дальнем конце гостиной, миссис Дэвенпорт запрокидывала голову так, что ее грудь практически вываливалась из глубокого декольте, представая взору мистера Дарби во всей своей красе.

– О господи, – простонала Эсме.

– Миссис Дэвенпорт быстро завладела его вниманием, – еле слышно усмехнувшись, сообщила Хелен. – Полагаю, она вознамерилась завлечь в свои сети изысканного джентльмена, столь своевременно оказавшегося в нашем обществе.

К досаде Эсме, Дарби выглядел поглощенным беседой. Не мог же он находить занимательной болтовню Селины, у которой имелось всего две темы для разговора: она сама и ее мастерство в различных видах деятельности, лишь некоторые из которых имели место за пределами спальни.

– Дарби! – воскликнула Эсме, подходя к племяннику со спины.

Вздрогнув от неожиданности, мужчина отвесил поклон и поцеловал ее руку.

– Моя дорогая тетушка, – пробормотал он.

Его голос звучал холодно, что лишний раз убедило Эсме в правоте Хелен. Он действительно приехал убедиться, что она носила под сердцем бастарда.

Селина присела в реверансе, явив всему миру свою пышную грудь. Эсме и сама частенько прибегала к подобной тактике. Но это было до того, как она решила начать карьеру циркового слона.

– Боже мой, – воскликнула Селина с ехидной усмешкой, – позволю себе заметить, моя дорогая леди Ролингс, что с каждым днем вы становитесь все… – она замялась, – красивее.

Ответная улыбка Эсме пронзила Селину подобно острому кинжалу, отточенному восемью годами плавания в опасных водах высшего света Лондона.

– Как это любезно с вашей стороны, – проворковала Эсме, – учитывая то обстоятельство, что вы встречали немало красивых женщин еще до того, как состоялся мой дебют.

Улыбка Селины сложилась подобно вееру.

Эсме же повернулась к племяннику:

– Давайте немного прогуляемся, Дарби. Надеюсь, вы останетесь погостить? Ведь это прекрасная возможность представить вас кое-кому из моих соседей.

Они направились на другую сторону гостиной.

– Надеюсь, мы вам не помешаем, – произнес Дарби. – Я счел, что детям будет полезно подышать чистым сельским воздухом, но мы не хотели бы злоупотреблять вашим гостеприимством.

– О, прошу вас, зовите меня Эсме, – произнесла хозяйка дома. – Мы не придерживаемся принятых в Лондоне формальностей, и в конце концов, мы семья.

Слова Эсме застали Дарби врасплох.

– Конечно, – пробормотал он. – Вы тоже должны звать меня Саймоном.

– Как поживает малышка Джози? Майлз рассказывал, что бедняжка очень тяжело переживала смерть вашей мачехи.

– В самом деле? – На лице Дарби отразилось удивление.

– Ну да, – кивнула Эсме. – Он очень расстроился, представив, с какими трудностями вам придется столкнуться, неожиданно став родителем. Мне остается лишь надеяться, что я справлюсь так же хорошо. Ведь мне придется растить малыша без Майлза.

Дарби взглянул на руку леди Ролингс, покоящуюся на огромном животе.

Она действительно беременна, в этом нет никаких сомнений. Дарби еще никогда в жизни не видел столь глубоко беременную женщину. Изысканная светская львица выглядела так, словно готовилась со дня на день разрешиться от бремени. Должно быть, ребенок и впрямь не от ее мужа. Ведь Майлз наверняка не спал с Эсме до того момента, пока не отправился на тот злосчастный прием в июле.

Должно быть, эти мысли отразились на лице Дарби, потому что Эсме вывела его в коридор, а затем увлекла за собой в библиотеку.

– Зачем вы приехали, Саймон? – спросила Эсме, тяжело опускаясь на бархатный диван.

Дарби с мгновение смотрел на нее сверху вниз, пораженный переменами в ее внешности. Он помнил ее чувственной богиней с роскошной фигурой и блестящими черными локонами. Теперь же она обрюзгла и выглядела уставшей и совершенно непривлекательной.

Прежде чем он успел что-либо сказать, она внезапно заявила:

– Это ребенок Майлза.

Дарби отвесил поклон.

– Ни секунды в этом не сомневался.

– Еще как сомневались. – Глаза Эсме заблестели, и Дарби на мгновение вновь ощутил притяжение этой восхитительной женщины, которую после дебюта весь Лондон стал называть Афродитой. – Я вас не осуждаю. Но это действительно ребенок Майлза. Вы сами знаете, как сильно он хотел наследника.

– Знаю, – кивнул Дарби.

– Поэтому мы решили пойти на сближение, – произнесла Эсме, сама того не желая, подтвердив его предположение, высказанное Джерарду Банжу. – Но я понятия не имела, что у Майлза такое слабое сердце. – Эсме подняла на Дарби глаза, в которых внезапно заблестели слезы: – Вы должны мне поверить. Я никогда не согласилась бы… завести наследника, если бы знала, что это может подвергнуть опасности жизнь моего мужа.

Дарби ошеломленно заморгал. Возможно, он ошибся. И это действительно ребенок Майлза. А Эсме продолжала:

– Даже если родится мальчик, я не стану лишать вас наследства. Мы как-нибудь сумеем обойти закон о майорате^[2]. Майлз наверняка поддержал бы меня в этом вопросе.

Внезапно Дарби разглядел другую Эсме под пеленой чувственности, защищающей ее подобно доспехам. Увидел ее исполненные беспокойства глаза, услышал ее слова и понял, что на самом деле ничего не знает о браке своего дяди. При мысли о том, что этот ребенок, который пока еще не появился на свет, действительно может стать наследником Майлза, по спине Дарби пробежал холодок.

Опустившись в кресло, он решительно произнес:

– Я должен извиниться перед вами, леди Ролингс. Мне очень стыдно признаться, что я действительно приехал сюда, движимый желанием выяснить, кто является отцом вашего ребенка. Простите, что я посмел усомниться в вашей честности.

– Прошу, зовите меня Эсме, – произнесла леди Ролингс, кладя ладонь на руку Дарби. – Я прекрасно понимаю вас. На вашем месте я тоже усомнилась бы. Дело в том, что мы с Майлзом приняли это решение о сближении незадолго до его кончины. Не понимаю, почему он не рассказал мне о своем сердце. Я знаю, что мы очень сильно отдалились друг от друга, но чтобы рисковать своей жизнью подобным образом…

– Он отчаянно хотел ребенка, – перебил ее Дарби. – Настолько отчаянно, что не принял увещевания доктора всерьез.

Пальцы Эсме крепче сжали его руку, и Дарби с беспокойством заметил, что ее глаза все еще полны слез.

– Вы правда так думаете? Никак не могу отделаться от мысли, что если бы он просто рассказал мне о состоянии своего здоровья, то сейчас был бы здесь, со мной. – Слезы перелились через край и заструились по щекам.

Дарби потрепал Эсме по плечу.

– Все хорошо, не надо плакать.

– Нет, не хорошо, – сдавлено запротестовала она. – Не хорошо! Я уверена, что в тот вечер он перенапрягся, вот почему его сердце не выдержало, когда… когда…

– Когда маркиз Боннингтон, к несчастью, ошибся дверью и вошел в вашу спальню. Судя по всему, шок от произошедшего спровоцировал сердечный приступ. Но Майлз сам рассказывал мне, что доктор выдвинул ему ультиматум…

– Знаю! – протяжно всхлипнула Эсме. – Я ходила к нему после смерти Майлза, и он сказал, что Майлз не должен был… не должен… Но Майлз ничего мне не сказал!

Эсме обессиленно уткнулась в плечо Дарби.

Как странно было ощущать прижавшийся к его боку огромный живот.

– Сомневаюсь, что его признание могло что-то изменить. Ведь доктор был уверен, что он протянет в лучшем случае до конца лета.

– Мне он сказал то же самое. Просто не могу поверить, что Майлз скрыл от меня… это.

– Он ужасно не любил огорчать людей, – произнес Дарби. – Поэтому и промолчал. Не хотел, чтобы вы были несчастны.

Эти слова вызвали новый поток слез. Голос Эсме звучал глухо и прерывисто, и Дарби смог лишь уловить обрывки фраз о том, что Майлз был к ней слишком добр и что она ни за что на свете… никогда… не… и…

Дарби продолжал молча гладить женщину по плечу. Прежде он весьма недвусмысленно заявлял, что брак его дяди и тети с трудом можно было таковым назвать, что они практически не разговаривали и не выносили общества друг друга. Но, очевидно, он ошибался.

Эсме искренне горевала по мужу, хотя они и не жили вместе в общепринятом смысле этого слова. Хотя она и флиртовала с каждым привлекательным мужчиной в Лондоне, а о романе ее супруга с леди Чайлд было известно всем вокруг.

Продолжая успокаивающе похлопывать тетку по плечу, Дарби вдруг отчего-то вспомнил о леди Генриетте Маклеллан – женщине, пришедшей на помощь Джози и Аннабель. Он не мог припомнить, чтобы хоть раз видел ее в Лондоне. Возможно, ее отец решил, что она слишком остра на язык, чтобы стать кому-то хорошей женой. Ведь она ясно дала понять, что считает общение с ним ниже своего достоинства. Еще ни разу в жизни Дарби не сталкивался с тем, чтобы женщина обращалась с ним столь высокомерно и пренебрежительно.

А еще он ни разу в жизни не видел столь же прекрасной улыбки, как у нее. Когда леди Генриетта улыбнулась на прощание, выражение ее лица стало столь неотразимым, что у Дарби замерло сердце. Она напомнила ему парящую в небе птицу – изящную и грациозную.

Сидящая рядом с ним Эсме расправила плечи и промокнула остатки слез носовым платком.

– П-п-простите, – икая, пробормотала она. – Боюсь, в последнее время я слишком эмоционально на все реагирую. Я очень скучаю по Майлзу, и все это так… так…

– Я знаю, о чем вы, – поспешно перебил тетку Дарби, заметив, что ее голубые глаза вновь наполняются слезами. – Хотите, позову вашу служанку? Боюсь, гости начнут гадать, куда вы запропастились.

Эсме ошеломленно заморгала.

– О господи. Боюсь, мне потребуется изрядное количество рисовой пудры. Вы даже не представляете, сколько времени я трачу на то, чтобы скрыть следы своего плаксивого настроения.

С мгновение они просто смотрели друг на друга – безукоризненно одетый джентльмен с промокшим плечом и растрепанная беременная женщина с покрасневшими от слез глазами, – а потом дружно рассмеялись.

– Когда ваша собственная жена начнет увеличиваться в размерах, Саймон, вы поймете, что частые приступы слез – обычное дело.

– Жду, затаив дыхание, – торжественно произнес он, поцеловав кончики пальцев Эсме.