Военкор (страница 10)
– Нет. Решение за вами. Но как говорил мой дед, если не знаешь, как поступить – поступай по закону, – ответил я.
– А что гласит Устав? – повернулся капитан к старпому.
Тот уже постукивал по палубе багором. Конечно, против пушек и автоматов не поможет. Но тут главное – показать намерения.
– В Уставе сказано, что каждый член экипажа должен поддерживать престиж Советского Союза, честь и достоинство советского моряка, – ответил старпом.
С ним нельзя не согласиться. Если допустим досмотр, израильтяне повторят это снова на других кораблях. Только в следующий раз одним досмотром не ограничатся. А если дадим «заднюю», то всё – западная пропаганда завтра будет кричать, что СССР возит террористов…, а они их обязательно найдут на борту.
Капитан посмотрел на меня с любопытством на напряжённом лице.
Он взял громкоговоритель и поднёс ко рту.
– Наш ответ – никто из вас на борт не поднимется. Во-первых, у вас нет билетов. А во-вторых, ваши требования незаконные. Команда действует в рамках морского и дипломатического протокола. Флаг не спущен и спущен не будет. Досмотр отклонён.
Он сделал паузу, задумался, а потом добавил также сухо.
– Идите… вон туда, – махнул он рукой в сторону Израиля.
Моряки на катерах зашевелились. Похоже, что-то готовят для корабля. Пушки так и были направлены на борт «Капитана Мещерякова».
Я шагнул ближе к борту и всмотрелся в линию горизонта, где начинался сирийский берег. Вышло бы оттуда хоть какое-нибудь военное судно. А пока шла игра на нервах.
И тут я кое-что заметил. Над берегом, едва различимые в мареве, появились две точки. Они стремительно приближались.
Капитан заметил их тоже. Прищурился, выставив перед собой руку, чтобы не слепнуть от лучей солнца.
Заметили и остальные.
– Что это? – спросил старпом.
Внимание приближающиеся точки привлекли и моряков ВМС Израиля. Суета на палубе усилилась. Кто-то даже включил сирену тревоги.
А две точки тем временем приближались. Всё ближе и ближе. Два силуэта, будто скользили по воде. А самое интересное, что нарастал гул.
– Наши! – громко сказал один из матросов, стоя́щих на корме.
К нам приближались два истребителя. Вот только слишком рано ещё для появления этих «красавцев».
И тут…
Вжух!
Кто-то из моряков инстинктивно присел, прикрывая голову руками. Один оглянулся на флаг, другой посмотрел на капитана. Я взял «Зенит» и сделал пару отличных кадров.
– Вот это да! – протянул старпом и негромко выругался.
Капитан оглянулся в сторону удаляющихся «сушек».
– Вот теперь посмотрим, запросят ли евреи досмотр, – ухмыльнулся он.
Я задрал голову. Пара Су-27 повторно прошла над нами с диким рёвом. Будто сам воздух вокруг рвался, оглушая всех. Но как же это приятно. Стоящий в стороне израильский катер начал маневрировать, но один из Су-27 прошёл так низко, что у того качнулась антенна. За ним пролетел второй, но чуть выше.
Досмотр не запросили. Оба израильских катера начали разворот, спешно удаляясь от советского корабля.
«Красная линия» была обозначена, и пересекать её больше никто не спешил.
Капитан снова сунул в угол рта трубку и закурил.
– Чего встали? Идём по курсу! Швартоваться не планируем!
«Капитан Мещеряков» вновь набирал ход, мягко рассекая волны.
Я вернулся в каюту и, тихо приоткрыв дверь, шагнул внутрь. Самира спала, свернувшись на узкой койке.
Амир сидел у стены с тетрадкой в руках и что-то рисовал. Я присмотрелся и увидел самолёт с красными звёздами на крыльях. Завидев меня, мальчик показал рисунок.
– Это ваш самолёт, – с гордостью сказал он. – Он пролетел, чтобы спасти нас. Его папа попросил!
Я присел рядом, посмотрел на рисунок и взлохматил волосы мальчугану.
– Правильно, парень. Так всё и было.
Наутро «Капитан Мещеряков» медленно входил в порт Латакии, крупнейший морской порт Сирии на побережье Средиземного моря. Порт включал рейд, внешнюю гавань, защищённую молом, и два внутренних бассейна.
Причальный фронт растянулся на несколько километров, что позволяло одновременно принимать два десятка судов. На причалах располагались береговые и плавучие краны, склады и судоремонтные мастерские с плавучим доком.
Я стоял на палубе, наблюдая, как порт оживает с приближением корабля. У причалов сновали армейские грузовики. Около дальнего склада стояли машины «Красного Полумесяца».
Я вышел на палубу, когда трап только начали спускать. На причале стояли встречающие – человек тридцать, не меньше. Большинство были в военной форме. Советская выправка в этих людях угадывалась сразу.
Первым на борт поднялся лейтенант с красной нарукавной повязкой. Подал капитану руку, кивнул мне и оглядел палубу. Потом махнул вниз, и на борт прошли медики и работники консульства.
– Женщины с детьми подходим первые. Всё хорошо, вы в безопасности, – говорили женщины с повязками медслужбы.
На всех хватало воды, яблок и других фруктов – кто-то с местного советского представительства приволок ящик прямо на тележке. Детвора разбирала их с большим удовольствием.
Всех эвакуированных сразу делили по спуску на причал. Семьи шли в очередь налево, одиночки уходили направо. Списки перепроверялись прямо у трапа. Специалисты работали слаженно. Присутствовали также и переводчики.
У шаткого стола на причале, женщина в халате раздавала упаковки с едой и питьевой водой. Прямо с грузовика сгружали коробки с вещами и средствами гигиены.
Неподалёку стояли «Икарусы» и пара «ЛАЗов», на них эвакуируемых должны были отвезти на расселение.
Самира уже получила свой набор продовольствия, средств гигиены и одежды.
Я подошёл к ней ближе.
– Теперь точно в безопасности. Здесь уже наши.
Она молча кивнула, не сразу отводя взгляд.
– Спасибо, – тихо сказала она по-русски.
Я присел на корточки перед Амиром, который всё ещё держал свой рисунок. Положил руки на плечи мальчику.
– Кем он хочет стать, когда вырастит? – спросил я у его матери.
– Космонавтом, – неожиданно для меня, по-русски ответил мальчик.
– Отличная мечта, – я одарил его улыбкой и чуть крепче сжал плечи. – Приезжай к нам в Советский Союз. Тебе понравится. Папа будет тобой гордиться.
Мальчик кивнул, восприняв всё всерьёз.
– Обещаю.
Я взъерошил волосы Амира и, выпрямившись, тут же заметил двух мужчин, идущих по направлению к нам. Первого я узнал сразу, этот боец работал под началом Казанова. Тот самый Рудольф, который почему-то имел прозвище Сева.
Второй мужик был плотный, с густыми бровями и неспешной походкой. Он чуть прихрамывал на одну ногу.
– Карелин! Как живой! С прибытием, – первым заговорил Сева.
Боец протянул мне руку, пожал крепко.
– Да уж. Был момент, когда… впрочем, будет время рассказать, – ответил я.
Второй человек представился работником посольства.
– Самиру и сына я забираю. Устроим, оформим их. Всё как надо. А ты поедешь с Рудольфом, – он кивнул на Севу. – Поможет тебе здесь освоиться.
Я обернулся к Самире и Амиру.
– Вам помогут. Всё будет хорошо.
Мальчик протянул мне руку.
– Жду в Москве, – сказал я, пожимая его руку. – Обязательно.
Вместе с посольским работником, Самира и Амир пошли в сторону большого автобуса с надписью на русском и арабском – «Посольство СССР».
Сева пригласил меня к припаркованному за забором автомобилю. Это был старый пикап «Хайлюкс» третьего поколения.
Пока шли к машине, я рассказал ему о произошедшем. Сева сразу сказал, что тут налицо провокация.