– Я же говорю, старый… – Стелла прикусила язык, вспомнив, что Генрих Эрийский чуть младше Ветра. И почему раньше ее не возмущала столь большая разница в возрасте с женихом? – Вот было бы ему двадцать один, было бы в самый раз, а двадцать пять – это почти старик.

– Стари–и–и–к? Да тебе, малолетке, все кажутся стариками, – Лилия дернула подругу за рукав. – Пойдем–ка, сопля, в трапезную. Уже опаздываем. Там с утра кашу дают. На молоке. Тебе в самый раз будет. А старики, видишь, уже откушать изволили.

По длинному проходу с множеством дверей навстречу воспитанницам шли еще двое «взрослых» парней.

– А это кто у нас? – спросил один из них, кивком головы указывая на царевну. – Что–то я ее вчера не видел.

– Иди, иди, Камень, – Лилия прибавила шаг, увлекая за собой соседку. – Делом займись. Смотри, опять дружка своего не проворонь.

– Почему ты с ним так? – Стелла обернулась на засмеявшегося увальня и понуро следующего за ним товарища.

– Да ему вчера поручили присмотреть за новеньким, а он его потерял. Бегал потом полдня по монастырю, всем надоедал, а дружок его в это время преспокойно в конюшне спал. И угадай, как этого длинноносого зовут?

Царевна скользнула взглядом по сгорбленной спине новичка. Его черные зализанные волосы блестели так, словно их намазали маслом.

– Аист? – не зря же ей же подсказали, что у парня длинный нос.

– Ворон, – Лилия хихикнула. Полные щечки превратили глаза в щелочки. – Потому и проворонил. Поняла?

В трапезной пахло молоком и дымом. Узкие стрельчатые окна, как и в комнате, забраны решетками. Низкий потолок тонул в легкой дымке, исхитряющейся миновать трубу над закопченным очагом, возле которого крутилась сухонькая старушка. Увидев вновь вошедших, она вытащила из стопки пару тарелок и хлопнула в них большим половником по кому вязкой каши. Большой чайник подняла с трудом. Подоспевшая помощница помогла справиться.

Беленные стены поразили Стеллу безликостью: ни тебе икон, ни картин, ни занавесок, которые одомашнили бы неуютное помещение, в котором было на удивление тихо – лишь гремели о деревянную посуду ложки, да слышалось редкое покашливание.

Царевна прижала руку к животу. Казалось, что его урчание слышат все.

Когда она в последний раз ела? Еще дома, до того, как к ней пришла царица.

В дороге тоже не ела, лишь пила – тошнило от страха и неизвестности. Желудок скручивали тоска и обида, поскольку с ней опять обошлись как с вещью. И ведь ничего не поделаешь, как бы она ни возмущалась, решение отправить ее в монастырь переломить не смогла бы.

Хоть беги.

И побежала бы, если бы знала, куда. Грядущая зима не оставляла выбора.

«Это тебе не в стоге сена валяться, покусывая соломинку, зная наперед, что дома ждет вкусный обед».

Дом… У нее, оказывается, был дом, а она обижалась и даже злилась на отца.

Как только царевна поняла, что должна уехать, хотела было уговорить няньку взять ее с собой к родне, лишь бы не расставаться, а Мякиня рассудила иначе – вызвалась сопровождать в монастырь.

«Чудо? Самопожертвование ради чужой, по сути, девочки?»

Да. Тогда она так думала. И смотрела на Мякиню влюбленными глазами. Хорошо, что не прыгнула из благодарности на шею.

Теперь–то понятно, почему та вызвалась…

Царевна вздохнула и огляделась.

Столы стояли буквой «П»: по длинным сторонам сидели воспитанники (их выдавала серая одежда), в центре монахини. Взгляд настоятельницы скользнул по лицу царевны равнодушно, что принесло ей еще большую волну огорчения.

– Иди, поищи себе местечко, а я сяду на привычное, – Лилия подпихнула царевну плечом, оставляя ее на произвол судьбы.

Найти «местечко» оказалось не так просто.

– Куда?! – зашипела незнакомка, стоило занести ногу, чтобы усесться на скамью рядом с ней.

– А ну, брысь отсюда, – поддакнула ее соседка, специально пододвигаясь так, чтобы занять то место, куда метила царевна.

Так и стояла бы Стелла, от растерянности, как цапля, поджав ногу, если бы ее не окликнули.

– Эй, новенькая! Иди сюда! Здесь свободно!

Рыжий, невозможно рыжий парень похлопал ладонью рядом с собой и улыбнулся во весь рот.

– Кто они? – царевна сунула ложку в подгоревшую кашу.

«Эх, не уследила старушка! – вздохнула Стелла и сама себе ответила: – А нечего было опаздывать».

– Эти–то? Местные красавицы, – рыжий вытер рот рукавом. – Стрела и Осока. Ты на место Ветра целилась, вот они и взвились. Кстати, я – Змей.

Царевна скосила глаза. И вовсе сосед не был похож на змея – мосластое, совершенно негибкое тело, здоровенные кулаки со сбитыми костяшками, нос картошкой, губы варениками. Крупно вьющиеся, непослушные волосы закрывают пол–лица, отчего Змей время от времени встряхивает, словно норовистый жеребец, головой.

Рядом хихикнули.

– Рыжий Свин он.

– Хряк.

– Дикий Вепрь… – произнесший последнее получил удар кулаком по ребрам, для чего Змею пришлось приподняться. Царевна оказалась у него подмышкой, что окончательно испортило аппетит. Она отодвинула от себя тарелку.

– Можно я съем? – Змей поднес кулак ко рту и лизнул выступившую на старой ссадине кровь.

– Ешь, – кивнула царевна, отворачиваясь от довольного соседа в другую сторону. И наткнулась на заинтересованный взгляд, который с пристрастием изучал ее зардевшееся лицо.

У двери стоял юноша. Он был строен, невысок, гибок и имел загадочные миндалевидные глаза. Иссиня–черные волосы, легко рассыпающиеся на мелкие спиральки, придавали хозяину романтичный вид.

«Эдакий поэт–страдалец. Вот ему бы точно подошло имя Змей, – подумала Стелла, отмечая плавность в движении руки, зарывающейся в вихры, в повороте головы, даже в улыбке, что появилась и тут же погасла. – Но, увы, оно досталось Рыжему Свину».

Словно в подтверждение сосед, облизывая ложку, довольно хрюкнул.

Когда незнакомец как–то нереально текуче, чему способствовали развевающиеся серые одежды, двинулся в сторону стола, по–прежнему не спуская с нее гипнотического взгляда, царевне стало не по себе.

– Лоза? – окликнула его одна из тех воспитанниц, что дерзили Стелле.

Юноша будто вышел из транса. Он недоуменно свел брови, обнаружив себя у не того ряда скамеек, перевел взгляд на зовущую его девушку, и как–то привычно крутанул на руке массивный браслет.

Лоза оказался сидящим напротив Стеллы. И хотя две подруги щебетали, пытаясь втянуть юношу в беседу, он хранил молчание и продолжал пялиться на царевну. Пододвинутая заботливой рукой тарелка так и осталась нетронутой.

Стелла поднесла кружку с каким–то приятно пахнущим отваром к лицу, но под изучающим взглядом не смогла сделать и глотка. Пытка закончилась только тогда, когда со своего места поднялась наставница. Монахини и воспитанники подались следом.

– Можно я допью? – Змей дернул Стеллу за рукав, но она уже ничего не видела и не слышала. С ней происходило нечто странное – не было длинных столов и пропахшего подгоревшей кашей помещения, не было людей, сидящих рядом и напротив. Перед взором царевны плыли желтые пески, а вдали поднималась туманная дымка, сквозь которую ломались в танце странные деревья с высокими тонкими стволами и пучками длинных листьев на самой верхушке. Горячий ветер перехватывал дыхание и обжигал лицо. До слуха доносилась заунывная песня. Незримый певец тянул гласные. Его гортанный голос вибрировал и затуманивал сознание.

– Эй, я тебя спрашиваю? – грубый окрик заставил вздрогнуть. Видение моментально исчезло. Лоза уже не смотрел на Стеллу. Он, подав руку соседке (как Луна догадалась, Стреле – девушке со светлыми глазами и тонкими губами), как ни в чем не бывало поднялся с места. Царевне досталась лишь его ускользающая улыбка.

«Господи, но какая это улыбка!»

Наступила внезапная слабость в коленках, и поднявшаяся было Стелла вновь села на скамью. Грохот пустой кружки, шлепнутой об стол Змеем, вернул к действительности. Рыжий Свин крякнул, вновь вытер губы рукавом и громко рыгнул.

Все преисполненное неги послевкусие от странного видения моментально улетучилось.

«Спасибо, Хряк. Выручил».

– Луна, к настоятельнице! – крикнул кто–то от порога.

– Я провожу, – Рыжий Свин протянул руку, но Стелла сделала вид, что не заметила ее. Так и дошли до дверей, у которых стоял вооруженный воин – Змей впереди, царевна на шаг сзади.

– Дальше мне нельзя, – шепнул, оборачиваясь, новый знакомый. Царевна, не поняв, подняла на него глаза. – Никому из воспитанников нельзя входить на территорию, где живут монахини. Если ты заметила, монастырь окружают две стены: первая крепостная – она высокая и с бойницами, а вторая жилая. Там как раз и находятся наши комнаты. Трапезная, помещения для занятий и тренировок, лаборатория и библиотека – все это в стене, вокруг основного здания, куда никто из нас еще ни разу не попадал. Ты первая.

– Все это находится в стене? – Стелла провела рукой по кругу, не веря, что стены могут быть такими огромными.

– Ну да. Запахнись получше, на дворе ветер, – оглянувшись на воина, чей взгляд стал настороженным, чуть тише добавил: – Расскажешь потом, что там и как? Я вот, хотя и говорят, что мозгов у меня с горошину, подозреваю, что от нас там что–то прячут. С чего бы такие строгие запреты?

Стелла накинула на голову капюшон плаща, который Лилия посоветовала никогда не снимать – помещения почти не отапливались, и лишь в самый разгар зимы выдавали треноги с чашами, куда клали горючие камни, чтобы воспитанники хоть как–то могли согреться. Что такое горючие камни, царевна знала. Хоть и стоили они баснословно дорого, повозка, которая привезла ее в монастырь, ими как раз и отапливалась. Да и в Лунном дворце, особенно когда съезжались гости, их применяли. Только в старом гостевом доме, где хозяйничала Мякиня, обходились без магических камней. Печка на кухне худо–бедно обогревала все те помещения, в которых жили изгнанницы и их служанка.

***

Встреча с настоятельницей царевну волновала. Что скажет Мякиня, ведь теперь она вовсе не нянька? Облегчит судьбу своей воспитанницы или наоборот, сделает невозможной. Судя по тому, как мало она проявила интереса к царевне с тех пор, как ее нога ступила на монастырскую землю, ждать ничего хорошего не приходилось.

Шагнув в распахнутую дверь, Стелла оказалась на во внутреннем дворе. Оглядевшись, она отметила, что на второй стене нет ни одного окна. Лишь кладка из грубых камней и единственная узкая дверь, которая при случае тоже закрывалась решеткой. Сейчас та была приподнята над небольшим мостом, перекинутым через ров, на дне которого торчали колья.

«Ничего себе защита! – насколько царевна помнила, рвы и колья обычно находятся с внешней стороны крепостных стен, а тут, как в кривом зеркале, все наизнанку. – Или это защита от кого–то, кто находится внутри монастыря?»

Абсурдность идеи вызвала улыбку.

Откинув странные мысли, царевна поспешила по протоптанной в снегу узкой дорожке. У входа в здание ее ждала Добря, которая пританцовывала на месте от холода.

Здание в центре небольшого двора с парой деревьев и колодца с гусаком, на конце которого болталась цепь, поражало монументальностью – высокое, массивное, опять–таки без единого окна и с узкой дверью из кованного железа. Охранные амулеты, вделанные в тело металла, сияли словно драгоценные камни.

И опять Стелла заметила, что они покрывали дверь как снаружи, так и изнутри.

– Давай быстрее, – монахиня похлопала себя по плечам, – холодно.

***

Внутри здание выглядело таким же неприветливым, как и снаружи – низкие закопченные потолки, темные переходы, узкие двери, ведущие в кельи. Одна из них открылась, навстречу вышла монашка небольшого роста, приветственно поклонилась. За ее спиной царевна успела разглядеть кровать, прикрытую чем–то серым, стол с горящей на нем свечой и образа в углу с лампадкой. Пахнуло благовониями.

«И рассказать–то нечего, – вспомнив о просьбе Змея, подумала Стелла. – Все серо и уныло».