Да не слышу я ни хрена. Мне кажется, что я попал в капкан, зубастый такой и опасный. Смертельно опасный. Стальной. И как выбраться из него не представляю. А ведь у нас с Ольгой скоро годовщина. Юбилей. Двадцать лет вместе. Она моя жена. Я ее люблю. Я не хочу ничего менять. Моя жена была со мной всегда, поддерживала, она меня создала… У нас скоро фарфоровая свадьба. У нас сын. Мне не детей уже воспитывать, внуки на подходе. И я все это умудрился вот так вот глупо поставить под угрозу. Всю свою жизнь размеренную ради зубастой девки. Мою семью, которая казалась мне непотопляемой и нерушимой. Да уж, почувствуй себя парнокопытным.

– Я все устрою, – просипел я. – Но при одном условии…

Она обвивает руками мою шею. Ее жадные губы закрывают мой рот, не дают договорить. В голове мутится. Возбуждение тяжелое накрывает с ледяной лавиной. Ладно, я решу все проблемы. Разберусь. Но все это будет потом. Потом. А сейчас… Не могу противиться. Не хочу.

– Все что пожелаешь, о мой господин, – шепчет мне в рот Милана. – Михаил Георгиевич, я сюда не болтать пришла. Я скучала.

Она словно в кандалы меня заковывает, опутывает. Оплетает собой, как ядовитый плющ. Лишает воли.

“Проблемы нужно решить до юбилея” – проносится в голове мысль, прежде чем я выпадаю из реальности.

Ольга

– Ешь, заяц. Оглолодал поди, – улыбаясь, ставлю тарелку перед сыном. В зайце почти два метра ростом, плечи широкие и борода лопатой. Но для меня он все еще малыш. Мой маленький, выстраданный, выпестованный ребенок. – Слушай, ну переведись ты уже в отцов университет. Хоть питаться нормально будешь. И дома бывать чаще. Я скучаю же.

– Ма, прекращай. Мы все уже решили, – морщится Тасик. Не любит он, когда я так его называю. – Я собственно приехал, чтобы поговорить про отца. Мам, ты знаешь…

Мишка поддержал сына, когда тот решил учиться в другом ВУЗе, дальше от дома. И как я ни была против, верх взяло мужское слово. Да и я все же согласилась с доводами сына. Он хотел сам. Чтобы не считали, что учится он на отлично из-за того, что его отец большая величина. Он прав, наверное. Вот только мне так без него тошно. Я так привыкла, что мой мальчик всегда рядом, а тут… Я совсем одна осталась. Мишка вечно занят, сын не пойми где, живет на съемной квартире.

Странно он себя ведет сегодня. Глаза отводит. Не ест свой любимый суп, который я готовила специально, как только мой мальчик позвонил и сказал, что приедет. Нервно сказал, как-то сумбурно. У меня даже сердце екнуло.

– Виталь, что-то случилось у тебя? Что-то с учебой? Или денег не хватает? – ну да, я клуша. Мишка очень злится на меня за это качество. А я не могу себя переделать. Особенно после того, как мы чуть не потеряли нашего единственного ребенка. Давно это было, но я до сих пор просыпаюсь в холодном поту. Скомканная машина, мой маленький мальчик весь в крови Все фрагментами, кроме страха за моего ребенка. Я даже не смогла оплакать родителей, погибших в той аварии. У меня не было на это ни сил, ни времени.

– Мама, у меня все хорошо. Все отлично, – суп в тарелке остывает, почти нетронутый. Я смотрю на сына, лицо которого задумчивое и какое-то испуганно-болезненное. – А у вас?

– А что у нас? – дергаю я плечом, не понимая, к чему эти странные вопросы. А шрам на лбу Виталика почти незаметным стал. Содрогаюсь от воспоминаний. Главное вот он, сидит рядом. Больше не будет потерь. Только не у меня. Не в моей семье.

– У вас все хорошо?

– Да, как обычно. Отец постоянно работает. Мой бизнес на одном уровне, немного был провис в прошлом месяце. Но выправили все. Я ездила в командировку. Ты же помнишь. Ну и так слава богу. Хватает на все. Покрывает расходы, дом вот думаем немного освежить. Да и о квартире для тебя пора задуматься. Не все же тебе по съемным углам мотаться. Я вот думаю, нам зачем такой домина? Продадим мы его, наверное. Что-то поменьше возьмем. А там глядишь, ты жениться соберешься, – все это я болтаю, пока мечусь по кухне. Таймер сработал на духовке. Значит пирог дошел. Нужно его вытащить, поставить жаркое.

– Ма. Не надо дом продавать. Это же память о бабушке с дедом. Хотя… Я бы на твоем месте вызвал клининг и сделал ремонт в спальне.

Да. Память. Отец построил его для нас с Мишкой. Думал, что будем собираться в нем огромной семьей, что детей у нас с мужем будет не меньше трех. О счастье для нас мечтал. Мечтал. Все не сложилось, кроме нашего с Мишкой счастья.

Руки действуют на автомате. Так. В казан щепотку розмарина, соль и веточка мяты. Аромат на весь дом. Запах уюта и дома.

– Ты же папу дождешься? – спрашиваю мимоходом. Странные какие-то у ребенка предложения, по поводу ремонта. Да и клининг. Я поддерживаю дом в чистоте сама. Почему вдруг…

– Вот это вряд ли, – ухмылка у Виталика какая-то странная сейчас. Кривая и словно горькая. – Мам, послушай. Я должен тебе сказать. Я не знаю, правда, как, но…

Где-то звонит мобильник. Резко звонит. А я и не помню, где оставила трубку. Терпеть не могу телефоны.

– Милый, я отвечу, и потом ты мне все расскажешь. Это не срочно же? – целую моего великана сына в макушку, вытираю руки о фартук. Дурная привычка, но это лучше чем об зад брюк. Я даже не переоделась с тех пор как вернулась с работы. Закрутилась. Ужин делала мужу любимому. А тут и сын приехал. Хороший сегодня день. Прекрасный. А проблемы Виталика решаемы все до одной. Мы же не зря работаем с Мишкой как проклятые. А может он завел себе девочку, осчастливит нас, сделает меня свекровью? И дом этот… Может мечта папы моего сбудется. Нет. Нельзя продавать дом. Память не возможно продать. Улыбаюсь своим мыслям. Не чувствую я никакой тревоги. Все будет прекрасно.

– Ольгусь, я задержусь сегодня, – Мишка звучит расстроенно и виновато. И настроение у меня резко падает. Снова одинокий вечер. Виталик не станет оставаться. Ему еще добираться в другой город. Недалеко, но все таки. Машину он не хочет и не надо, и слава богу. После… Черт, не вспоминать. Не надо. – Тут у нас внеочередная комиссия. Ты же понимаешь? Ну, малыш, не дуйся. – Будем заседать. Ты же знаешь, я это ненавижу. Но теперь не отлынишь.

– Да, – выдыхаю я, стараясь не показать своего разочарования. А я мечтала о вечере у телевизора, ужине семейном, и спать лечь думала вместе, обнявшись, как когда-то. А в последнее время я ложусь в пустую постель. Ем ужин в одиночестве. И меня это страшно раздражает. Но я понимаю, что мой муж думает о нашем будущем, что работает как проклятый. Что ж, он так долго шел к этому. – Конечно, родной. Я все понимаю. Домой ехать будешь, купи хлеба.

– Оль, ты мне после работы предлагаешь в магазин заехать?

Да, черт возьми, предлагаю. Что в этом такого? Что? Раздражаюсь. Я не права. Я просто расстроилась. Я просто перестала чувствовать себя нужной. Любимой, женщиной в конце концов. Но это временно. Муж привыкнет к должности, и будет снова моим. Только моим.

– Ты прав, прости, – по привычке признаю его правоту. И чего я распсиховалась? Нет объяснения. Может потому, что я что-то предчувствую. Да нет, просто женские загоны перед критическими днями. ПМС. Мишка смеется, что мне метлу в такие дни нужно седлать.

Суп не съеден. Виталик стоит у окна, когда я возвращаюсь в кухню.

– Папа звонил, – я улыбаюсь. Незачем сыну знать, что я расстроена. Я всегда и всем стараюсь быть удобной. Клуша. – Привет тебе передал огромный.

– Он задерживается на работе? Каждый день, да мам?

– Заседает, – я улыбаюсь. Горжусь мужем. И собой. Ведь в его успехе и моя есть заслуга. – Должность ответственная. Слушай, да что с тобой сегодня? Отец работает. Семью нужно содержать. Да и тебе помогать. И вообще…

– Наверное поэтому ты все на себе тянешь, пока он там засаживает? Прости, заседает, – морщится Виталька. – Мам, Я очень тебя люблю. Просто…

– Ты весь вечер хочешь мне что-то сказать. Милый, в чем проблема? Ты ведь знаешь, что я всегда тебе помогу. И ты всегда можешь мне рассказать о своих проблемах. Я тоже тебя очень-очень люблю. Мы с папой…

– Ничего, мам. У меня нет проблем. У меня нет…

– Денег хотел попросить? Ну признайся честно.

– Нет. Я на работу устроился. Недавно. Мне хватает. – У меня отлегает от души. Так вот, что хотел сказать мне мой сынище. Работа. Знает, что мы против. Но решение принял. Мужское решение. Он взрослеет. Он мужик. Он вырос, сам себя содержит. Себя. И свою женщину будет баловать. Будущую женщину. Мой сын – моя гордость. Вот только…

– Мы же говорили, сын, что ты должен доучиться сначала. Мы с отцом в состоянии…

– Хватит, мама. Ты в состоянии горы свернуть, я это знаю. Но иногда нужно останавливаться и смотреть по сторонам. Это полезно, – слишком резко перебивает Виталик. Кривится как от зубной боли. Я не понимаю, почему такая реакция. – Прости. Ты сильная, не то что я. Мама, просто открой ты уже глаза. Не нужно думать обо всех, кроме себя. И растворяться в отце не нужно. Слушай, сколько можно все на себе переть, ма? Ты работаешь постоянно. Ты. И дом этот весь на тебе. Извини, мне пора.

– Отец тоже…

– Мам, прости. Мне действительно нужно идти. Там Сашка меня заждался уже. Мы вместе с ним поедем.

– Я соберу сумку. Подожди, милый, – не понимаю, что происходит. Почему Виталик зол? Что он имеет в виду. Почему мои слова о любящем папе так его нервируют. Неужели поругались, и не сказали мне, чтобы не нервировать? Но ведь такого никогда не случалось. Мишка с сыном всегда был очень близок. Занимался с ним, пока я пыталась удержать на плаву бизнес отца. После гибели родителей. После… Не могу думать об этом. Не сейчас. – Слушай. Я продукты сложу. Денег немного, я же не знала, что ты приедешь… И теплые носки. Холодно становится. У вас тепло в квартире? Виталь…

– Ничего не нужно, – теперь сын целует меня в макушку. Разница лишь в том, что я стою рядом, а не сижу. Вымахал мальчик. Выше меня на голову. И от чего-то у меня ощущение, что ему просто не терпится сбежать из дома. В котором он вырос. Странно. – Я сам. Мамуль, на связи. И это… Ты себя люби, слышишь?

– Папе привет передать?

Он молчит. Просто не отвечает на мой вопрос. Идет к двери.

– Передай, мам, – наконец оборачивается Виталик уже у самой двери. – Огромный привет. Передай еще, что я заеду. А то он мне без предупреждения велел больше не являться. И это… Продай дом все таки. Но не торопись. Не сейчас.

Я смотрю, как за моим сыном захлопывается дверь. В душе беспокойство, словно рой жужжащих пчел гудит. Но я успокаиваю себя. Я это умею. Я должна быть сильной всегда.

Что же произошло между моими самыми любимыми, самыми важными мужчинами? Ладно, я с этим разберусь. Мишка вернется, его попытаю. Все устаканится. Мы же семья. Крепкая, любящая, настоящая. И мои мужики просто никак не привыкнут к тому, что все меняется. Что Виталька не мальчик больше. Что Миша больше не может влиять на него как когда-то. Переломные моменты всегда тяжелы. Все будет отлично. Я себя успокаиваю, наливаю чашку чая. Включу сейчас сериал, дождусь мужа. Все будет отлично. Прекрасно все будет.

Слепота тоже страшна. Но даже жить в темноте не так погано, как быть зрячим и не видеть.

Глава 2

Виталий (Тасик)

– Ты опять не сказал родителям?

– Что? – Виталик наконец оторвался от бокового стекла машины, по которому струйками стекали капли дождя и посмотрел на Сашку. Откуда она то знает. Он же ей не рассказывал про то, что приехал домой и застал там отца на какой-то губастой дуре. Прямо на мамином любимом диване. Ну хоть в спальню супружескую у отца хватило ума не тащить девку дешевую. Как он обезумел, стащил того, кого обожал с чужой стонущей бабы и со всей силы саданул ему по лицу. Он не рассказывал Сашке, что не помнит как добрался до дома. Ему было стыдно и адски больно. Он все это не рассказал ей, потому что не хотел еще и ей тащить эту чертову грязь.

– Виталь, да что с тобой такое? Когда ты уже сообщишь, что Саша это совсем не друг, а подруга. И что мы с тобой живем вместе уже почти три месяца, – хмыкнула Санька, сосредоточенно вглядывающаяся в лобовое стекло автомобиля и вертя при этом руль, как заправский Шумахер. – Или ты меня стесняешься в высшее общество ввести? Ну там, я же дочь простой швеи. Куда нам со свиным то рылом?