– Сашка, не неси ерунду, – поморщился Виталик. Чувствовал он себя препоганейше. Трусом и предателем он себя чувствовал. И дело было не в том, что он снова забыл рассказать матери о Сашке. Расскажет, успеет. И мама примет ее, можно не сомневаться. Дело было в том, что он побоялся, что разрушит семью своих родителей. Побоялся, струсил, не смог. – Просто…

– Ты уже неделю ходишь как в воду опущенный. Признавайся, где накосячил.

– Саш. Вот если бы ты узнала, что твой отец изменяет маме. Ты бы смогла ей рассказать? Ну… Смогла бы разрушить все, во что она верит?

– У меня нет отца, Витась. Он нас бросил с мамой. Ему некогда было все время. Он только работу свою любил.

– По крайней мере он поступил честно, – скривил губы Виталий. Не знаю, понял бы ли я, если бы мой отец променял маму на другую женщину. Но по крайней мере, все бы было ясно. Понимаешь?

– Он был козлом. Козлом и умер для меня. Я не знаю, как бы я поступила, если бы узнала об измене родителя. Зато точно знаю, что оторву тебе, если ты гульнешь от меня с какой-нибудь шмарой, – хихикнула Сашка, но тут же замолчала, наткнувшись на больной взгляд своего парня. – Виталь. Так это твой отец что ли? Он твоей маме… Оооо. И ты ничего мне не рассказывал. Это тогда случилось, когда ты вернулся домой чуть живой? Милый, я не…

– Я не смог ей сказать, Саш. Не смог. И я еще хуже предатель, чем отец. А мать дура. Папа то, папа сё. Она как слепая, понимаешь? Любит его, верит. Хвалит. Ой, он дома убрался. Ой, он теперь величина. Знаешь, я всю жизнь на отца молился, считал его непогрешимым. Он со мной все время был, кормил, готовил, в школу водил. А мать… Она вечно была на работе. И я думал, что ей на меня плевать. А вот папа… А потом понял, что все. Все, что я имел, все чему завидовали все, все это было ее заслугой. Она работала как ломовая. А отец захребетник. А теперь… И сука эта молодая. Она смотрела на меня без стеснения, когда я их застукал в нашем доме. Знаешь, словно она хозяйка. В доме, в который мама вложила душу. Твою мать… А она как слепая.

Машина замедлила ход. Сашка припарковала ее у обочины. Вцепилась пальцами в руль, прикусила губу. Странная она. Виталик выдохнул, словно воздух весь из него вышел. Схватился руками за голову, которая сто лет не болела вот так. После аварии он страдал мигренями, но со тех пор как встретил Саню, боли ушли. А вот теперь… Снова вернулись, с какой-то совершенно дикой силой.

– Виталь, они сами разберутся, – Саша положила ему на лоб прохладную ладонь. – Они взрослые. Знаешь, не слепая она, твоя мама. Она у тебя классная и сильная. Просто очень трудно видеть, как рушатся замки, которые настроил. А ты… Никто не скажет тебе, как поступить. Это невозможно. Представь, как ты жить будешь, если они разведутся после твоей правды?

– Уже разобрались, Виталий ухмыльнулся. Горькая гримаса перекосила его лицо. – Отец даже нанимал тетку, дом почистить к маминому приезду. Пожалел жену, значит. Подчистил после себя. Еще и героем был, наверняка. Как же, дом в порядок привел к ее приезду. Молодец. Мать наверное его захвалила. Как буду я с этим жить? Вот так и буду. Молча. Саш, он снова с любовницей. Я точно знаю это. А потом приедет домой к матери. Это грязь ужасная, и он ее ей принесет. Будет целовать ее губами, которые черте где были. Я на него молился, на отца. Я его люблю и сейчас. И маму я очень люблю. И как представлю, что он ее целует, после того, как со своей этой дрянью валандался. Тошнит, Сашка, аж выворачивает.

– Поехали домой. Картошки нажарим. Нам моя тетка мешок оттопырила. Я газировки купила твоей любимой. Кот, все устаканится.

– Ты думаешь?

– Уверена. Не бывает безвыходных ситуаций. Есть же кто-то, кто может помочь. Всегда есть.

– Я знаю, что делать. Пойду к деду. Он для отца авторитет. И он маму любит. Не позволит он вот этого всего. Сашка… Черт, ты права.

– Ну вот, видишь, – улыбнулась Александра. Через силу улыбнулась. На душе у нее стало так отвратительно, словно это она выкупалась во всем этом зловонии. Виталик стал для нее самым важным человеком в последнее время и она ему должна помочь. Его боль восприняла как свою. С мамой Виталика она давно хотела познакомиться. Нужен только повод.

– Саш, извини. Я вообще забыл про тебя рассказать. Я скот и придурок. Но я исправлюсь.

– Глупости. У тебя проблемы. Единственное, что мне обидно, что ты мне не рассказал о них сразу. Не доверяешь?

– Я тебя люблю, – прошептал Виталий.

– Тогда обещай, что если ты когда-то полюбишь другую женщину. То скажешь честно и сразу, – Саша сжалась вся. Она ненавидела своего отца годы. А теперь вдруг он стал правильным. И это пугает.

– Такого не случится. Я не разлюблю. Веришь?

Она промолчала. Жизнь штука непредсказуемая.

Михаил

– Она такая легкая. Заснула на чертовом диване, словно специально. Ольга ведь никогда не позволяла себе вырубиться на ужасно неудобных подушках. С ее спиной это просто убийственно. Утром будет кряхтеть, делать гимнастику свою и притворяться бабкой. И смеяться при этом совсем по-детски. Чертов диван. Или Виталька все таки… Да нет, он слишком любит мать, чтобы сделать ей больно. Да и не заснула бы брезгливая моя жена на этом рыдване, если бы знала, что он… Твою мать.

– Ой, Мишка. Ты когда вернулся? Я не слышала, – сонно тянет Ольга, когда я поднимаю ее на руки, чтобы перенести в кровать с ортопедическим матрасом. – Голодный? Сейчас, я разогрею…

Нет, я совсем не голоден. Ни в каком из смыслов. Милана выпила из меня всю энергию. Вытянула до капельки. Сладкая ягодка, которая сводит меня с ума, не позволяя насытиться.

– Не надо, детка. Спи, – прижимаю к себе тело жены. Я ее люблю. Но давно уже не как желанную женщину. Скорее как привычную, давно уже прочитанную книгу. Эта ее привычка спать в дурацких футболках, вытянутых и бесформенных, которые она специально покупает в каких-то идиотских магазинах овер сайз. А ведь меня это все заводило раньше. Вечный пучок волос на макушке, который она называет гулькой. Она красива. Ноги длиннющие, белые-белые. Грудь чуть обвисшая под тяжестью, просвечивающая сквозь трикотаж. Женщина мечта. Я знаю, что мне многие завидуют. И хозяюшка, и бизнес-леди, и мать шикарная. До встречи с Милкой она сводила меня с ума. Видимо свела окончательно, раз я пошел налево. Моя жена идеал. Но… Слишком эталонный идеал, на фоне которого я кажусь совсем не успешным мужиком, а прихлебалой. А вот рядом с Миланкой…

– Все равно проснулась уже. Миш, я жаркое твое любимое сделала. Оно остыло. Времени то сколько? И чем ты пахнешь?

– Духами, – чертова Милка. Она меня словно клеймит, заявляет свои права. Мне кажется я пропах ею, весь в ней словно измазался. Не отмыться. Но мне это даже нравится.

– Женскими? – хихикнула Ольга. Она мне верит. Она даже мысли не допускает, что я могу ей изменить. Почему, интересно? Неужели настолько уверилась в том, что я никуда от нее не денусь? Или не считает меня уже мужиком? А ведь так и есть. Я завишу от нее. Постоянно, молчаливо. Она не упрекает никогда, но… Этот дом, машина моя, карьера. Она меня сделала. А у меня скоро будет ребенок от чужой бабы. Или не будет? Сложно все. Ужасно сложно.

– Конечно. Стала бы наша идиотка преподша брызгаться мужскими. Соображаешь? Эта старая кошелка вылила на меня полфлакона мерзкого парфюма, случайно. Руки крюки, – улыбаюсь я. Вру уже привычно. Эволюционируешь в козла, оказывается, очень быстро.

– Хорошо у вас зарабатывают преподаватели. Духи люксовые, – она утыкается в меня носом. Такая привычная, такая родная. И я… Я ее не хочу. – Смотри, а то я подумаю, что ты гуляешь от меня, возьму ржавые ножницы, и…

Меня передергивает. Женщины существа странные и непредсказуемые. Ольга шутит. Но в каждой шутке есть доля истины. Да нет, моя жена амеба. Клуша. Она не способна на поступки. Она только в фирме своей царит и правит. Не знаю, как ей удается это с ее характером. Но там все ее уважают и ходят по струнке. И сразу определила стоимость духов. Я их Милашке подарил. Купил за какие-то сумасшедшие деньги. Хорошо, что Ольга не проверяет мои траты.

– Миш, что у вас с Виталькой произошло? Вы поругались? – задает вопрос, когда я наконец укладываю ее в кровать. Подтыкаю одеяло. Вздрагиваю. Отвечать значит снова врать. А я уже погряз во лжи.

– Ничего. Обычные разборки отца и сына. Не переживай. Возраст у нашего ребенка такой. Гормоны, максимализм.

– Слушай. Он странный сегодня был. Сказал, что надо бы клининг нанять, и ремонт сделать. И диван… Диван, говорит надо сменить. Я плохо стала с домом справляться? Ты прав. Давно пора нанять уборщицу. Ты сохранил контакт той женщины, что убирала тут, пока я в командировку ездила? Миш… Что с тобой?

Я нервно дергаю щекой. Инстинктивно. Мы не поругались. Нет. Мой сын меня ударил. С замаху, по лицу. Не раздумывал ни минуты. Его я понял. Не знаю, как бы я поступил, застань отца с бабой в семейном гнезде.

Я сам идиот. Приволок в домой любовницу, пока Ольга ездила по делам фирмы в какую-то Тмутаракань. Адреналину захотелось. Черт.

– А Виталик не рассказал тебе причину наших разногласий? – конечно нет. Сын слишком любит мать. Оберегает ее. И меня теперь ненавидит. В его глазах я подонок и предатель. И ведь он прав. Чертовски прав. Но я был уверен, что Виталька не станет лезть в наши отношения и рушить семью. Нашу семью. – Спи, Оль. Было бы это важно, думаю сын бы тебе сообщил. А так… Мелочи. Отойдет. Помиримся.

Целую ее в губы. Они у Ольги мягкие, податливые, чуть солоноватые. Черт, не сравнить с Миланкиными, сладкими и жадными.

Я ее люблю. Да, люблю. И ничего не хочу менять. Я ее люблю…

– Иди ко мне, – тихо шепчет жена.

– Я страшно устал. Давай утром. Оль, ну не мальчик я уже.

В ее глазах обида. Но она снова понимающая и правильная. Утром так утром. Вот у нее все так.

– Я тебя люблю, – говорю я Ольге, или себе, – спи. Я сам разогрею себе ужин. Мне нужно еще поработать.

– Ты снова утром сбежишь, – кривит она рот. – Миш, у нас скоро годовщина. Я думала…

– Давай доживем, а… Я правда загребся, Оль. Вот прям как конь. У меня на работе проблем выше крыши, а ты меня грузишь вещами, которые можешь сама решить. Есть еще время.

Она отворачивается молча. Черт, ну чего я сорвался? Просто я не знаю, что делать. Нужно как-то решать проблему. И Мальдивы эти… Я не успеваю. Путевку взял как раз на дату нашей фарфоровой свадьбы. Нужно как-то уговорить Милку на… Твою мать, мне не нужен этот ребенок. И проблемы не нужны ни с женой, ни на работе. Меня все устраивает в моей жизни.

– Не обижайся, пупуз. Просто навалилось. Виталик еще…

– Ты сто лет меня так не называл. Миша, это ты, или тебя на твоем ученом совете подменили?

– Мне на моем ученом совете вылюбили мозг, дорогая.

– Твоя мама звонила. Ты бы заехал к ним. Роман Георгиевич чувствует себя не очень. И… Они соскучились по тебе.

Точно. Вот кто может мне помочь. Черт, я и вправду сто лет не был у мамы и отца. Хорошо хоть Ольга с ними на связи постоянно. Только вот захотят ли мои родители, слепо любящие Ольгу, помочь мне выпутаться из гребаного круга черного, по которому я бегу как взмыленный жеребец?

Жеребец. Так меня зовет сладкая Милана.

– Позвоню. Обязательно. И давай купим новый диван.

– Диван? – в голосе Ольги удивление. – Зачем?

“Обновим хоть что-то в нашей жизни” – хочу сказать я.

– Не знаю. Подумал, что Виталька прав, нам нужен новый диван, – говорю я совсем не то, что думаю. – А теперь спи.

Я ухожу из спальни, раздраженно хлопнув дверью. И злюсь я на Ольгу, смотрящую мне вслед распахнутыми глазами. В измене виноват же не только тот кто изменяет.