– Потом я вернулся сюда. Нашёл этого ублюдка-управляющего. И… – Драк провёл пальцем по горлу, единственный глаз сверкнул холодной яростью. – С тех пор я здесь и не бываю почти, но когда появляюсь, захожу в этот дом. Сижу и жду… Не знаю чего… Может, того, что когда-нибудь… когда-нибудь всё изменится.

Он замолчал, уставившись в одну точку. В комнате повисла тяжёлая тишина, нарушаемая только жужжанием мух.

– Интересная история, Драк, – сказал я наконец. – И очень… поучительная. Но я пришёл к тебе не за этим.

Драк встрепенулся, словно очнувшись от тяжёлого сна.

– А зачем? – спросил он, его голос снова стал жёстким и деловым.

Взяв бутыль, наполнил стакан и не торопясь его опустошил.

– Мне нужно, чтобы ты поднял своих парней, – сказал я. – И преследовал отступающих песчаников. Нужно добить их, рассеять, чтобы они больше не сунулись сюда. Ты же понимаешь, что если мы их сейчас не остановим, они вернутся. И тогда нам всем придёт конец.

Драк на мгновение задумался, потом его лицо озарила хищная улыбка.

– А вот это дело! – он хлопнул себя по колену. – Давно пора было проучить этих выродков! Я уж думал, ты так и будешь сидеть за стенами, как суслик в норе. А тут такое… веселье! Мои парни будут только рады размять кости!

Он вскочил на ноги, его усталость и уныние как рукой сняло.

– Эй вы, лежебоки! – заорал он, высунувшись в окно. – Подъём! Есть работа! Да такая, что потом несколько лет будете байки травить!

Снаружи послышались сонные голоса, ругань, потом – оживлённый гомон. Банда Драка просыпалась, предвкушая новую добычу и новую резню.

Драк обернулся ко мне, его единственный глаз горел азартом.

– Ну, что, Кир? Ты с нами? Или будешь отсиживаться здесь, пока мы будем веселиться?

– Нет, Драк, – я покачал головой. – С ног валюсь. Нужно отоспаться. Вы не рискуйте там понапрасну. Расстреливайте их издалека. Ну… Не мне тебя учить. Буду ждать вас с победой. И с добычей.

– Будет тебе и победа, и добыча! – Драк подмигнул мне. – Уж мы постараемся!

Он выбежал из дома, выкрикивая команды и подгоняя своих людей крепкими выражениями. Я проводил его взглядом, потом повернулся и вышел на улицу. Утро обещало быть жарким. Во всех смыслах.

Вернувшись в кантину, первым делом покормил своих медвежат, которые уже успели изрядно подрасти, ещё не настоящие звери в силе, но их игры становились все опасней. Они радостно заурчали, увидев меня, и с аппетитом набросились на предложенное мясо. Потом я напился воды, осушив залпом целый кувшин, и, не раздеваясь, завалился спать на свою койку, сняв только кирасу, шлем и сапоги.

Спал тревожно, урывками, просыпаясь от каждого шороха и снова проваливаясь в тяжёлую дрему. Перед глазами стояли картины вчерашней бойни, лица убитых песчаников, искажённые гримасой ужаса, горящие палатки, метавшиеся в панике фигуры. Я видел всё это словно со стороны, отстранённо, как будто смотрел старую хронику о далёкой и бессмысленной войне. И одновременно ощущал на себе липкий пот страха, вкус крови на губах, запах гари и пороха, въевшийся в кожу. Я убивал. Много. Хладнокровно и эффективно. И это не вызывало во мне ни раскаяния, ни сожаления. Только усталость и тупую, ноющую боль в душе. Что-то сломалось во мне. Причём давным-давно, возможно даже до Единства. Может быть тогда, когда я впервые взял в руки оружие и переступил черту? И с тех пор эта трещина становилась всё шире и глубже, грозя поглотить меня целиком. Стану ли я когда-нибудь снова нормальным? Смогу ли забыть прошлое и начать новую жизнь? Или так и останусь Кровавым Генералом, проклятым героем, обречённым вечно нести на себе бремя пролитой крови, скитаясь по выжженным мирам, пока кто-нибудь, наконец, не оборвёт мою никчёмную жизнь? Вопросы, на которые не было ответов. Только тяжёлая, давящая пустота внутри. И осознание того, что я уже никогда не буду прежним.

310.

Пробуждение было резким, как удар хлыстом. За стенами кантины слышались голоса, торопливые шаги, где-то неподалёку заорал чей-то цезарь. Я сел на койке, чувствуя, что совершенно не выспался. Тело требовало отдыха, но разум был свеж и готов продолжать работать. Повышенная выносливость тела и острота мышления не избавили меня от усталости психологической.

Наскоро натянув сапоги и кирасу, я схватил оружие и вышел наружу.

Утро встретило меня жарой и запахом пыли. Посёлок кипел жизнью – кто-то тащил ящики с боеприпасами, кто-то проверял укрепления на стенах, а несколько старателей, с лицами, серыми от усталости, обсуждали последние новости. Я заметил Ами, которая о чём-то спорила со Своргом у входа в кантину. Её резкие жесты и холодный взгляд не предвещали ничего хорошего. Похоже, внутренние разногласия никуда не делись, только обострились после ночной бойни.

– Кир! – Ами заметила меня и махнула рукой, призывая подойти. – Нужно поговорить. Иди сюда…

– Что случилось? – я подошёл, стараясь не выдать усталости в голосе.

– Разведчики Драка вернулись, – она понизила голос, чтобы не услышали окружающие. – Не все, но те, кто вернулся, говорят, что песчаники не просто отступили. Они собираются где-то в глубине пустыни. И, судя по всему, их стало ещё больше. Кто-то их объединяет. Может, новый вожак, а может… и что-то похуже.

Я нахмурился. Это было скверно. Если песчаники перегруппируются и найдут нового лидера, всё, что мы сделали, может оказаться напрасным. Ночная резня только отсрочила неизбежное.

– Значит, расслабляться рано, – пробормотал я, потирая затылок. – Где Драк? Его парни могут снова выйти на разведку. Нам нужно знать, сколько их, где они и что замышляют.

– Драк у себя, – Ами кивнула в сторону окраины посёлка. – Но он не в лучшем настроении. Потерял своего человека в этой вылазке. И ещё одного, говорят, тяжело ранили. Он винит себя. Или тебя. Пока не разобралась.

– Я разберусь, – коротко бросил я, направляясь к развалюхе, которую Драк называл своим штабом.

На душе скребли когтями мабланы. Если атаман начнёт искать крайнего, это подорвёт и без того шаткое в наших рядах. А без его банды у нас не хватит людей даже на простую оборону.

Драк сидел на своём привычном месте, уставившись в пустоту. Перед ним стояла та же бутылка с самогоном, но на этот раз нетронутая. Его единственный глаз был красным, словно от бессонницы. Когда я вошёл, он даже не обернулся.

– Слышал, твои вернулись, – начал я, стараясь звучать нейтрально. – Что говорят?

– Говорят, что мы зря полезли за этими тварями, – его голос был хриплым, полным горечи. – Говорят, что я зря послушал тебя. Один из моих парней остался там. А второй… второй, наверное, без ноги останется. Какой из него теперь боец?

– Потери неизбежны, Драк, – сказал я, стараясь держать себя в руках. – Мы знали, на что идём. Но если бы мы их не преследовали, они бы вернулись через пару дней. Ты сам это понимаешь.

Он наконец посмотрел на меня, и в его взгляде была такая тоска, что я невольно отвёл глаза.

– Понимаю, Кир. Только от этого не легче. Я их вёл. Я за них в ответе. А теперь… – он замолчал, сжав кулаки. – Теперь я не знаю, смогу ли снова их повести. Они смотрят на меня и ждут, что я сделаю их жизнь лучше. А я веду их на смерть.

– Тогда дай им цель, – сказал я жёстко. – Не время раскисать. Песчаники собираются снова. Если мы не выясним, сколько их и где они, мы все ляжем в песок. Ты хочешь, чтобы твои парни зря умерли? Или чтобы их смерть имела смысл?

Драк долго молчал, потом медленно кивнул.

– Хорошо, Кир. Ты прав. Дай мне пару часов. Я соберу тех, кто ещё может держаться в седле. Мы выследим этих ублюдков. Но если что-то пойдёт не так, я не знаю, смогу ли снова посмотреть им в глаза.

– Смотри им в глаза сейчас, – ответил я. – Они идут за тобой не из-за сладких речей, а потому что верят, что ты их не бросишь.

Драк хмыкнул, и в этом звуке было больше боли, чем смеха. Но он встал, поправил револьверы на поясе и направился к выходу, бросив на ходу:

– Ты, Кир, умеешь говорить. Посмотрим, умеешь ли держать слово.

– Я не только говорить умею, – ответил я. – Раненым займусь сам. Без ноги он не останется.

Я проводил его взглядом, чувствуя, как внутри нарастает напряжение. Мы выиграли в одной битве, но война была далека от завершения. И с каждым днём ставки в этой игре всё возрастают. В конце все заплатят свои счета кровью. Если необходимо выбирать, между кровью союзников или наших врагов, я выбираю врагов. Пусть песчаники захлебнутся в своей собственной алчности, а не в слезах наших женщин и детей. Хмыкнув на эту пафосную мысль, я сплюнул в пыль. Вот только выбор не всегда за нами, как бы ни хотелось обратного.

Первым делом решил заглянуть в лазарет, устроенный в старой штольне. Драк упомянул раненого, и если я мог чем-то помочь, чтобы сохранить бойца, это стоило сделать. К тому же, держать слово – единственное, что ещё отличало меня от тех дикарей внизу. Я поправил кирасу, чувствуя, как её вес давит на плечи, и двинулся к темнеющему провалу в скале, откуда доносились приглушённые стоны.

Штольня встретила меня полумраком. Факелы, воткнутые в щели стен, чадили, отбрасывая дрожащие тени на неровный камень. Вдоль стен лежали раненые – кто-то стонал, кто-то молчал, уставившись в потолок пустыми глазами. Несколько женщин, с усталыми, осунувшимися лицами, перебирали бинты и склянки с какой-то мутной жидкостью, пытаясь хоть как-то облегчить страдания. Я прошёл внутрь, стараясь не морщить нос от вони, и заметил одного из людей Драка, лежащего в углу. Его лицо, покрытое грязью и кровью, показалось смутно знакомым, но имени я так и не вспомнил.

Он был бледен, губы сжаты в тонкую линию, а левая нога перевязана рваными тряпками, пропитанными тёмной, почти чёрной кровью. Рана выглядела погано, даже на мой не особо щепетильный взгляд. Если не заняться ею сейчас, парень либо сгинет от заражения, либо останется без конечности. Я присел рядом, игнорируя его слабый протестующий взгляд, и активировал Скрижаль. Пальцы привычно пробежались по виртуальной серебристой поверхности, вызывая нужные глифы.

– Лежи смирно, – буркнул я, не глядя на него. – Если хочешь ходить, а не валяться тут до конца своих дней, дай мне сделать дело.

Он что-то прохрипел, но замолчал, когда я активировал Руну. Серебристый вихрь материализовал ящик с инструментами и медикаментами. Через минуту я уже готовил кривые иглы, стерильные нити, флакон с антисептиком и стерильные бинты. Я далеко не хирург, но, вероятно, обладал кое-какими навыками медицины поля боя, а значит меня учили латать раны. Уже здесь, в Единстве я рассудил, что иногда грубый шов дилетанта лучше, чем красивая смерть героя. Я разрезал тряпки, обнажив рваную плоть, из которой торчали осколки кости, и, стиснув зубы, принялся за работу. Кровь липла к пальцам, запах бил в ноздри, но я сосредоточился, зашивая края раны быстрыми, точными стежками. Мужик шипел сквозь зубы, но держался молодцом. Когда дело дошло до Руны Малого Исцеления, бледный серебристый свет окутал рану, затягивая мелкие повреждения и останавливая кровотечение. Не идеально, но он выживет. И, вскоре, даже снова будет боеспособен.

– Бывай, герой, – бросил я, поднимаясь. – Не подыхай тут, а то неловко получится.

– Я твой должник, Кровавый Генерал.

– Выздоравливай…