Зина в силу своего характера попадалась под руку жестокой истязательницы реже других. Она почти не участвовала в играх и шалостях, да и из рук у нее ничего не валилось, однако и ей однажды попало за компанию, после чего она неделю харкала кровью.

Каждая из девочек искала способ избежать встречи с мучительницей, хотя удавалось это нечасто. Но только Зина нашла место, где могла укрыться. И это место надолго стало ее маленьким островком покоя.

Покрытый плюшевой скатертью с длинной бахромой стол стоял в библиотеке в небольшой полукруглой нише и практически всегда пустовал. Другие располагались в центре большого зала. Там часто занимались воспитанницы, хотя они редко посещали библиотеку по доброй воле, только по приказу воспитательниц для выполнения какого-либо задания. Но то были старшие девочки. Малыши и вовсе в библиотеку не наведывались, потому как делать им в царстве скучных взрослых книг было нечего. Детских, с картинками, которые они были способны воспринять, в приютской библиотеке отродясь не водилось, все больше толстые, ученые, недоступные умам приютских.

Уютный и безопасный дом появился совершенно случайно. Услышав грозный крик няньки, воспитанницы, как обычно, кинулись врассыпную. Зина тоже бросилась бежать, но замешкалась и заметалась в отчаянии. В этот критический момент она заметила, что обычно запертая дверь библиотеки чуть приоткрыта. Снаружи в замочной скважине торчал ключ. Раздумывать было некогда. Девочка стремглав вбежала в зал, покрутилась в поисках укрытия и кинулась прятаться в единственно возможном месте – под стол в самом дальнем конце библиотеки.

Через несколько минут голос мучительницы затих, и Зина, осмотревшись, обнаружила, что под столом довольно удобно. Здесь было даже теплее, чем в комнате воспитанниц, а тяжелая скатерть до пола надежно спрятала ее от посторонних глаз. Надолго оставаться в уютной норе она побоялась. Дело было вечером, а перед сном надзиратели проверяли, все ли девочки находятся в комнатах. К тому же библиотеку могли в любой миг закрыть на ключ. И тут Зине повезло во второй раз. Дверь все еще была не заперта, и ключ по-прежнему торчал снаружи. Она спрятала его в карман и поспешила вернуться в спальню.

Были ли разбирательства по поводу пропажи ключа, она так и не узнала, но младших девочек в этом никто обвинить не додумался. Замок менять не стали. Сделали новый ключ, а старый остался у Зины.

И с этого самого дня жизнь ее переменилась окончательно и бесповоротно. В любую свободную минуту она прокрадывалась в библиотеку и забиралась в счастливо обретенный дом, где можно было думать о чем угодно, без боязни быть обнаруженной. Несколько раз, правда, в библиотеку заходили, но и тут Зина довольно быстро приспособилась. Подложив под голову ладони, она сворачивалась клубочком и лежала, не шевелясь. Иной раз засыпала и, проснувшись в тишине, вновь продолжала свою скрытую ото всех жизнь.

Воспитанницы ни разу не хватились. Она всегда была незаметной. Слишком тиха и бессловесна, ничем не примечательна, как серая мышь. Наверное, поэтому ее долгого отсутствия не замечали даже подруги. Иногда спрашивали равнодушно, но Зина научилась отнекиваться, и довольно ловко. Спросили раз, другой, а потом привыкли к ее частым отлучкам. Или всем казалось, что она где-то рядом, просто, по обыкновению, молчит.

Примерно через год Зине стало скучно сидеть под столом просто так, и она решила найти себе занятие. Стол примыкал к большому книжному шкафу, и, просунув руку, можно было дотянуться до дверцы. Однажды, осмелев, Зина таким способом вытянула из шкафа книжку и стала листать. Книга была толстая и пыльная. С трудом сложив буквы в слова, девочка обнаружила, что ей достался учебник по математике, и хотя с цифрами она дружила ничуть не лучше, чем со словами, принялась рассматривать страницу за страницей. Просто так, для развлечения. За математикой последовал сборник философских трудов членов Академии наук «Римские вопросы» автора со странной фамилией Плутарх и труд какого-то Аристотеля с чудным названием «Органон». Книги были скучными и совсем без картинок, но однажды ей наконец повезло. Зина смогла дотянуться до полки, где стояли книги с красивыми корешками, на которые она засматривалась, но взять долго не решалась. Осторожно вытащив книгу, она нырнула в домик. Обложка потрясла ее воображение. На ней было изображено волнуемое ветром море, по которому плыл корабль. Паруса раздувались, волны били в корму, а на палубе, взявшись за руки, стояли прекрасные обликом юноша и девушка. У девушки были длинные светлые волосы и огромные голубые глаза. Взгляд юноши был направлен на нее и горел таким необыкновенным чувством, что Зина задохнулась от волнения. Тогда она не знала слова «страсть», но ей казалось, что, глядя на этих двоих, она начинает испытывать похожее чувство. Это же ее отец и мать! Моряк и его суженая! Не хватает только ее самой, их любимой, но потерянной дочери.

Увиденная картина стояла перед ее взором целый день. Она была так впечатлена, что впервые за долгие месяцы попала под наказание. Повезло, что в тот день Аграфена была не столь взбешенной, как обычно, поэтому порола ее едва ли вполсилы. Молча стерпев боль, Зина немного полежала на кровати, и, выждав, когда рядом никого не окажется, снова нырнула в мир своих грез. Ей ужасно захотелось узнать, о чем говорится в книге, но оказалось, что она написана на незнакомом языке. Тогда девочка не знала, на каком именно, но желание проникнуть в тайну творения было столь велико, что Зина снова и снова вглядывалась в строки, запоминая их написание. За год она выучила книгу настолько, что могла переписать по памяти. Не понимая ни слова, девочка погрузилась в волшебный мир, в котором жили любовь и радость.

Наверное, она так никогда бы и не узнала, о чем книга, но однажды в приюте появилась новая учительница – Эдит Карловна.

В тот день Зина, как обычно, сидела под столом, наслаждаясь тишиной и покоем, держа в руках ту самую книгу. По обыкновению, она мечтала, закрыв глаза, и улетела так далеко, что не услышала шагов вошедшего в библиотеку человека. В эту минуту девочка как раз представляла себе, как сошедшие с корабля родители, не расцепляя рук, отправляются на ее поиски, и тут под скатерть просунулась тонкая рука в кружевных манжетах и вцепилась в книгу.

Вздрогнув, девочка машинально потянула книгу на себя, но силы были неравны, и в результате ее вместе с драгоценностью вытащили наружу. Зина зажмурилась от страха, но неожиданно услышала мелодичный с серебряными переливами смех и опасливо открыла глаза. Прямо перед собой она увидела лицо с милыми ямочками и кудряшками по бокам.

– Ты что тут делаешь? – спросила незнакомка, продолжая смеяться.

– Живу, – не подумав, ответила Зина, и лицо женщины сразу стало серьезным.

– Прячешься, значит. Понимаю. Я никому не скажу, что обнаружила твое убежище, а ты расскажешь, что у тебя за книга, договорились?

Сама не своя от смущения, Зина молча кивнула.

– Так что ты читаешь? Ого! Да это поэма лорда Байрона «Чайльд Гарольд»! Откуда она в этой юдоли скорби? Перевод на французский. Ты читаешь по-французски?

Зина помотала головой.

– Чем же тебе нравится эта книга?

– Картинкой, – вымолвила девочка, заливаясь краской.

Незнакомка посмотрела на обложку и вдруг сказала:

– Ты представляешь, что это твои родители, да?

Потрясенная проницательностью женщины, Зина неожиданно для себя призналась:

– Я не знала, что это французский, но я умею писать на нем.

– Писать, не зная языка? Неужели такое возможно? – воскликнула незнакомка и, поднявшись, указала на стул.

– Садись сюда. Вот тебе карандаш и бумага. Покажи, что умеешь.

К тому времени Зина довольно бойко управлялась даже с перьевой ручкой, что получалось не у всех девочек, но карандаш ей нравился больше. Присев на краешек стула, она пододвинула листок и принялась писать выученные строки. На чужом языке получалось не так быстро, как на родном, но ее никто не торопил и не останавливал, поэтому девочка продолжала наносить на бумагу незнакомые слова.

Лист закончился, а слов оставалось еще очень много. Зина вопросительно взглянула на незнакомку. Та сидела с округлившимися глазами.

– Ты знаешь, что без единой ошибки написала начало второй песни «Чайльд Гарольда»?

– Нет.

– Боже! Я просто слов не нахожу от изумления! – всплеснула руками женщина и вдруг спросила:

– Как тебя зовут?

– Зина Надеждина.

– Ты хотела бы выучить французский, Зина? Не только писать, но читать и свободно говорить?

– Больше всего на свете! – осмелев, ответила девочка.

– Тогда я буду учить тебя. Меня зовут Эдит Карловна, а тебя с этого дня я буду называть на французский манер – Зизи? Согласна?

Имя показалось девочке смешным и немного нелепым, но оно вносило в жизнь хоть какое-то, пусть маленькое, новшество.

– Согласна!

Так Зина стала Зизи и начала заниматься с Эдит Карловной, теперь гораздо чаще покидая свое убежище, но снова и снова возвращаясь туда, чтобы, перебирая книги на полках, обнаружить французские, утащить их под стол и читать.

Эдит Карловна никому не открыла секрет ученицы и в благодарность за это получила от нее не только любовь и восхищение, но и замечательное усердие.

Прекрасная Эдит, как называли ее воспитанницы, преподавала французский язык старшим девочкам, а с Зизи занималась отдельно, по вечерам. Занятия проходили не в библиотеке, чтобы случайно не выдать тайное убежище, а в комнате Эдит, где им никто не докучал. Эти часы были лучшими в жизни девочки, и, кажется, Эдит Карловна также получала от их общения удовольствие. Она считала, что у Зизи исключительные способности к языкам, и через год стала обучать ее еще и немецкому.

Разумеется, скоро все узнали, что Надеждиной покровительствует преподавательница, и это обстоятельство имело несколько последствий.

Положительным было то, что Аграфена с тех пор ни разу не поднимала на нее руку, но однажды Зизи случайно услышала разговор Эдит с Аркадией Дмитриевной.

– Я считаю подобное отношение к отдельным воспитанникам непозволительным, – сердито выговаривала Эдит Карловне начальница. – Вы выделяете девочку и этим развращаете ее. Неужели вы не понимаете, что даете ей ложную надежду?

– Я не даю ей никаких надежд. У девочки удивительные способности к учению. Не только к языкам. Она отлично успевает по всем предметам. Возможно, по выпуску из приюта она сможет найти место домашней воспитательницы.

– И кто об этом будет хлопотать?

– Я сама помогу Зизи устроиться.

– Зизи? Боже! Девчонка может возомнить о себе невесть что!

– Зизи очень скромна и благовоспитанна. Ее трудно испортить.

– Ах, что вы говорите, – язвительно процедила Аркадия Дмитриевна.

– Абсолютно уверена. Кроме того, я занимаюсь с девочкой в свободное время.

– Но вы выделяете ее! Это может плохо сказаться на ее общении со сверстницами.

– А если я стану заниматься не только с ней? Отберу наиболее способных девочек из младших классов и подключу к урокам?

– У нас нет лишних средств для оплаты занятий с младшими девочками.

– Я по-прежнему буду заниматься в свободное время.

– Как хотите. Ничего против этого не имею.

Зизи, слушавшая разговор, стоя за углом, выдохнула с облегчением. Она уже не представляла своей жизни без уроков Эдит Карловны.

Вскоре после этого к их компании примкнули Аня и Маша, которые были в восторге от того, что стали зваться теперь Анет и Мари.

Зизи оказалась не слишком рада расширению круга общения. Нет, она не была эгоисткой – это слово слышала от преподавательницы – и не мнила, будто Эдит Карловна должна принадлежать лишь ей одной. Просто за годы жизни под столом отвыкла от общения и не особо в нем нуждалась.

Как-то она даже сказала об этом Эдит.