Беркутчи и украденные тени (страница 4)
Громов с трудом осознавал, что всё это действительно происходит на самом деле, ведь он давно не верил ни в сказки, ни в страшилки, но эти неистовые вопли убивали его очень даже по-настоящему. Как бороться с подобными существами, он не догадывался. Мальчик заметил длинную толстую палку поблизости. Он инстинктивно взял её, хотя что-то ему подсказывало, что толку будет мало. И правда – замахнувшись, он со всей силы ударил монстра в грудь, но палка лишь погрязла в ней, не причинив вреда.
Ворон продолжал летать вокруг чудовища, отвлекая его, а оно неуклюже размахивало руками, пытаясь поймать назойливую птицу. Пернатый был проворным, но тем не менее землистой лапе всё же удалось схватить его. Пальцы сжали горло птицы. Послышался хрип.
– Отпусти его, ты, тупое пугало! – закричал Рат.
Уродливая голова повернулась к мальчику. Сначала страшный рот оскалился, а потом растянулся, и из нутра чудовища снова раздался смертельный крик, но почти сразу же прервался.
– Гав, гав! – из-за поворота показался лающий пёс.
Громов готов был поклясться, что именно этой чёрно-белой дворняги и испугался монстр. Он решил не медлить и проверить свою догадку. Ратмир позвал собаку. Та, высунув язык, вприпрыжку бежала по лужам к мальчику, и чем ближе она была, тем сильнее в ужасе вытягивались глаза земляного монстра. Существо выпустило ворона и в страхе затряслось, а затем и вовсе растворилось в земле, откуда и пришло, не оставив после себя и следа.
Рат поднял ворона. Тот встрепенулся и быстро пришёл в себя. Мальчик пригладил взъерошенные жёсткие перья и почесал за ухом пса, который, похоже, даже понятия не имел, что одним своим появлением спас две жизни.
– Спасибо, – произнёс мальчик. Он всё ещё находился под впечатлением от произошедшего.
Ворон предпочёл не задерживаться и улетел прежде, чем заблокированная каким-то магическим образом дверь всё же открылась, а вот пёс продолжал сидеть возле ног Громова, пока женский голос из дома с синей крышей не позвал собаку. Тогда дворняга, снова радостно высунув язык, поскакала обратно к хозяевам.
– Что ты тут вытворяешь?! – прокричал высокий голос воспитательницы. – Зачем ты убежал и запер дверь?!
Мальчик понимал, что, расскажи он всю правду, его абсолютно точно сочтут психом. Он и сам не верил в то, что видел всего несколько минут назад. Всё происходящее чудилось ему не более чем жутким видением. Поэтому Рат ограничился следующим:
– У меня резко заболела голова, и я решил, что мне срочно нужен свежий воздух. А дверь я не трогал, наверное, её просто заклинило.
Алла Владимировна прищурилась и окинула его многозначительным язвительным взглядом.
– Вечно от тебя одни хлопоты и совершенно, совершенно никакой пользы, Рат Громов, – проворчала женщина. – Что ж, по приезде отведу тебя к медсестре, а пока садись в автобус и больше не смей выкидывать ничего подобного, иначе…
Она не стала заканчивать фразу, но подросток и без того понял, что, будь они здесь одни без пристального внимания Кочевого, на его голову тут же посыпались бы всевозможные угрозы.
Женщина важно выставила вперёд длинный подбородок и двинулась в сторону автобуса, жестом призывая детей следовать за ней. Рат занял место у окна. Сердце всё ещё часто стучало. Он будто бы до сих пор слышал свист, переходящий в крик.
Мальчик прижался лбом к стеклу. По нему текли струи воды, но даже сквозь них он видел стоящего на пороге музея Константина Романовича. Мужчина держал одной рукой большой чёрный зонт, а другую свободно опустил в карман брюк. Он провожал взглядом группу. Рат не мог точно разглядеть, но чувствовал, что чёрные глаза обратились именно на него. От этого ему стало не по себе ещё больше.
Двигатель рявкнул. Громов отвлёкся на звук лишь на секунду, но когда снова посмотрел в сторону здания, то экскурсовод уже скрылся. Автобус дёрнулся, и группа понеслась по извилистому асфальту обратно на Берёзовую улицу.
Глава 3
Гостья издалека
– Сорвал экскурсию по городскому музею, подорвал репутацию детского дома! Эта выходка может привлечь к нам внимание и внеплановые проверки! – почти визжала Алла Владимировна. От крика её бледное лицо порозовело, а круглые очки съехали к кончику носа. Она подтолкнула их вверх к переносице длинным указательным пальцем и снова вонзилась хищным взглядом в воспитанника. – Что ты на это скажешь, м?!
Громов обречённо вздохнул. В спальной комнате для мальчиков они были не одни: над ним нависли фигуры воспитательницы Аллы Владимировны и директора Людмилы Николаевны, поодаль стояли Дюжин со своим прихвостнем, которые с нескрываемым наслаждением наблюдали, как отчитывают Ратмира. Всё это время дверь в комнату была открыта настежь и любой, кто проходил мимо, слышал незаслуженную ругань. Это был такой метод воспитания, действующий здесь много лет, – отчитать при всех, чтобы ребёнок испытал стыд. Но всё, что чувствовал сейчас Рат Громов, – это раздражение, злость и усталость от несправедливости.
– Живо попросите прощения у Аллы Владимировны, молодой человек, – надменно прошипела директриса. Её маленькие глазки сузились и превратились в щёлочки, сквозь которые поблёскивали две голубые льдинки.
Рат сжал зубы. Дерзкий взгляд сначала метнулся в сторону Дюжина, и, увидев его самодовольный вид, Громов сжал зубы ещё сильнее, до неприятного скрипа, а потом высоко поднял подбородок и смело посмотрел Людмиле Николаевне прямо в глаза.
– Мне не за что извиняться, я ни в чём не виноват! У меня болела голова, а эта дурацкая дверь сама закрылась!
– Я жду извинений! – грозно повторила директриса, пропустив все слова мальчика мимо ушей.
Подросток нахмурил брови и ответил короткое, но упрямое «нет». Лица обеих одновременно побагровели. Глаза Людмилы Николаевны свирепо сверкнули, а вся последующая брань по звучанию была похожа на игру расстроенной скрипки. Мальчик почти не слушал её. Он думал лишь о том, как несправедливо быть ребёнком или подростком. Рядом со взрослым ребёнок всегда неправ, лжёт и ничего не понимает, хотя в действительности чаще бывает наоборот. Ещё хуже обстоят дела, когда твой дом – это приют и на одной стороне только ты сам, а на другой – весь остальной огромный мир. Свою длинную речь директриса закончила наказанием в виде недели дежурств на кухне, что было предсказуемо, а напоследок добавила: «Если бы твои родители не погибли во время пожара, то, вероятно, умерли бы от глубокого разочарования». К лицу Ратмира мгновенно прилила горячая, точно кипяток, кровь, перед глазами всё поплыло, и даже сознание на несколько секунд помутилось от злости. Он поднял взгляд на Людмилу Николаевну и увидел, как её маленькие глаза издевательски смеются. Подросток просто не мог промолчать.
– Мои родители любили друг друга и меня тоже, а ещё были очень счастливы, но вы никогда не узнаете, каково это, потому что злые люди счастливыми не бывают.
– Он ещё и огрызается! – вскипела директриса. – В дальнюю комнату, живо!
Под дальней комнатой подразумевался бывший кабинет директора детского дома, а ныне убогое помещение с серо-голубыми стенами, где имелись три запасные кровати и оставшиеся с представлений картонные декорации, сложенные стопкой. Эта комната была в самом деле дальней. Две смежные стороны её граничили с улицей, и поэтому она была ещё и самой холодной. Сюда и отправляли сильно провинившихся воспитанников. Как-то Громову уже приходилось проводить здесь время, и, честно говоря, это были не лучшие дни в его жизни, уж слишком жутко находиться среди голых стен и потрёпанных декораций.
Алла Владимировна выдала ему постельное бельё и отправила в дальнюю комнату. Рат со злостью кинул пододеяльник, наволочку и простынь на одну из кроватей, но это не помогло, слова директрисы по-прежнему ели его изнутри, точно черви – яблоко. Подросток со всей силы пнул ножку кровати. Он прекрасно знал, к чему это приведёт, но слишком поздно спохватился, поддавшись импульсу. Ножка громко хрустнула у основания, и этот треск эхом прокатился по комнате, а потом кровать уныло покосилась. Громов схватился за голову: опять ему влетит.
Рат заправил соседнюю кровать и улёгся прямо в одежде. За окном стояла безлунная ночь. Некоторое время мальчик надеялся, что его навестит ворон, но тот так и не объявился, и Громов сам не заметил, как провалился в тяжёлый сон.
Настойчивое скрипение заставило его проснуться. Подросток открыл глаза, и они в тот же миг утонули в непроглядной темноте. От окна шёл слабый свет, но его с трудом хватало, чтобы рассмотреть то, что находилось на расстоянии вытянутой руки, всё же остальное чернело, как перо того самого ворона. Как только Рат обрёл ясность мысли, скрип тут же прекратился. Может, он только приснился? Бывает же такое – спишь себе, видишь нелепые, бессвязные сны, а проснувшись, не сразу можешь понять, где всё ещё сон, а где уже явь. Но стоило лишь Громову снова откинуться на подушку и затихнуть, как противный звук возобновился. Шёл он со стороны декораций. Мальчик привстал и сделал ещё одну попытку рассмотреть предметы в темноте, и – невероятно! – каким-то чудом у него получилось различить картонные деревья, лежащие на боку возле стены, полутораметровый домик и вроде как гигантские цветы. А вот рядом с ними абсолютно точно находилось нечто живое. Силуэт волосатый, сгорбившийся, как у сидящей толстой крысы, вот только маленькие лапы уж очень были похожи на человеческие кисти с длинными пальцами, да и размеры для неё слишком велики. Существо ело. Оно поднимало с пола сахарные кубики, вероятно украденные в столовой, и скрипело зубами, когда жёсткий сахар оказывался между ними. Рат обомлел. После всего, что ему довелось увидеть в последнее время, – это было уже слишком! Нет, он должен был убедиться, что это всего лишь обычное животное и ничего сверхъестественного на самом деле не существует.
Поразмыслив, мальчик решил, что если он очень постарается, то сможет поймать нарушителя сна, сделав один-единственный, но длинный прыжок. Он слегка привстал и приготовился. Все движения Рат выполнял бесшумно, чему даже он сам сильно удивился. С силой оттолкнулся ногами и кинулся в сторону животного. Однако оно было юрким и тут же бросилось наутёк, так что Громов пролетел мимо, успев ухватиться лишь за длинный лысый хвост. Фу, каким же противным он был! Рат поморщился, но всё же не разжал рук, однако это не помогло, через секунду изворотливый хвост ловко выскользнул из его пальцев и вместе с хозяином скрылся в тёмном углу. Упустив зверька, мальчик поднялся и задумчиво потёр переносицу: да, это действительно была большая толстая крыса. Или всё же нет? Громов энергично помахал головой, будто пытаясь вытряхнуть из неё нежелательные мысли. Крыса. Точно.
Первое, что подросток сделал утром, едва открыв глаза, – подошёл к декорационным цветам. Небольшой горсткой возле них лежали остатки сахара, а чуть дальше – несколько коротких рыжих волосков, которые, скорее всего, выпали, когда зверёк убегал. Не приснилось. Надо же. Вот только что это за существо, оставалось лишь гадать, ведь поди найди рыжую крысу таких размеров – вряд ли удастся.
К счастью, следующие две ночи сон Ратмира больше никто не беспокоил. Мальчик снова вернулся в общую спальню и заметил, что Денис стал по-особенному зажатым, мрачным и часто озирался по сторонам. Он почти не разговаривал, а стоило Громову самому завести о чём-нибудь разговор, как он отводил глаза в сторону и бормотал что-то не вполне внятное. Рат решил, что, возможно, Дюжин запугал его, но Денис так и не признался в этом, продолжая сторониться всех, и особенно Ратмира.
Неделя дежурств подходила к концу: сегодня провинившийся воспитанник работал на кухне последний день. Он помогал Верочке чистить овощи, пока две другие работницы столовой пили чай. В их подсобке стоял древний телевизор, чуть больше коробки из-под обуви, и показывал один-единственный канал, по которому сейчас транслировали краевые новости.
– Ты гля, Маш, чё творится-то! Вирус, поди, новый ходит! Правда, пока одни дети его цепляют и впадают в спячку, знаешь, как лягушки.
– Почему как лягушки-то?
– А я с детства ещё помню, что если лягушка в спячке, то в жизнь её не добудишься, как мёртвая она, вот.