За столом в широком поскрипывающем кресле сидела директриса. Она говорила с гостьей и, когда Рат вошёл в кабинет, даже не повернулась в его сторону, а лишь взмахом руки приказала сесть на диван. Напудренное круглое лицо искажали глубокие складки, которые образовались от натянутой улыбки, однако светло-голубые глаза оставались безучастными к происходящему. Она говорила с будущей опекуншей непривычно мягко и очень вежливо. Могло показаться, что женщина сама доброта и бесконечно счастлива, что одному из её подопечных выпал шанс обрести свой дом, но Ратмир уже знал, что она из себя представляет, и прекрасно понимал, что за притворной заботой прячется весьма себялюбивая натура, которую ужасно раздражают дети, отчего ему всегда было непонятно, что привело Людмилу Николаевну на этот пост. Как бы там ни было, слушал он её весьма сдержанно, не показывая, что такая быстрая смена характера директрисы от души его забавляла.

Гораздо больше мальчика интересовала женщина, сидящая напротив, которую представили ему Елизаветой Игоревной. Её внешность казалось ему знакомой, хотя он был почти уверен, что не знал её прежде. У неё были красивые длинные вьющиеся волосы, совсем чёрные, как чернила, карие глаза, как у него самого, длинный прямой нос и острый подбородок. Тёплое платье глубокого бордового цвета, которое спускалось ниже колен, очень ей шло и подчёркивало её элегантность. Незнакомка не сводила глаз с Ратмира. В них светилось любопытство и затаённая радость. Было заметно, что она слушает Людмилу Николаевну вполуха, поскольку всё внимание обращено на мальчика. Она с жадностью изучала черты его лица, а стоило взгляду коснуться родинки на мочке левого уха, как девушка тут же улыбнулась и в бархатистых глазах заискрились слёзы.

– Ужасно жаль, что с вашим братом и его женой случилось несчастье… Но как так вышло, что вы лишь недавно узнали о трагедии?

– Мне горько в этом признаваться, но мы были в ссоре с братом. Потом я уехала за границу на несколько лет. Когда вернулась, пыталась его найти, но было слишком поздно.

– Ну да, ну да… – вздохнула Людмила Николаевна. – Слава богу, что с племянником всё хорошо. Мы уж заботились о нём всё это время как следует, в общем, как и о других детях тоже, ведь мы любим их всех не меньше, чем своих собственных.

На последней фразе директрисы Громов едва сдержал смешок.

Так значит тётя – его родня со стороны отца. Ну конечно, ведь они действительно похожи, разве что в отличие от неё отец был русоволосым, как и Рат. Наверное, поэтому мальчику внешность женщины казалась знакомой.

– Что ж, – заключила Людмила Николаевна, – все документы уже проверены, и я могу передать под опеку Ратмира уже сегодня. Милый, ты ведь позавтракаешь со всеми остальными, прежде чем отправиться в дорогу? – спросила она медовым голосом.

Рата передёрнуло при слове «милый», и он тут же замотал головой, отказавшись от последнего завтрака в детском доме.

Мальчик поднялся наверх собрать вещи. Всё происходящее казалось ему ещё более нереальным, чем уродливое чудовище, которое чуть не убило его криком. Он несколько раз больно ущипнул себя за левое предплечье, чтобы проснуться, но сон не прошёл. Он принялся наспех кидать вещи в сумку. Чёрная застиранная футболка полетела поверх убитых временем джинсов, а следом за ней – огромная толстовка и несколько пар носков. Гардероб был скромным, и, откровенно говоря, ни один из его предметов Ратмир не считал своим, ведь в приюте всё у всех общее. Он бы с удовольствием оставил всё здесь, но кто знает, что ждёт его в доме Громовых, поэтому-то подросток и прихватил с собой самое необходимое.

У окна столпилось несколько воспитанников. Они с завистью смотрели на него и переговаривались. Среди них больше всех язвил Рома Дюжин, говоря, что тётка Громова очевидно преследует корыстные цели, а на самом деле он ей не нужен, да и вообще, совсем скоро она сдаст его обратно, как это часто бывало с другими. Ратмир чувствовал, как эти взгляды жгли ему спину, а едкие слова провоцировали на драку, и при других обстоятельствах он точно бы снова двинул Дюжину по физиономии, но не сегодня, уж слишком его волновал переезд.

На край кровати присел Денис. На лице тощего подростка тенями залегла грусть. Некоторое время он молча наблюдал за тем, как его уже бывший сосед и, если можно так сказать, друг застёгивает молнию на спортивной сумке, а потом потупился в пол и тихо произнёс:

– Может, и отец наконец возьмётся за ум и заберёт меня домой?

– Может, – пожал плечами Рат, – чего только не бывает на свете.

Ещё совсем недавно он бы не смог сказать эти слова искренне, но теперь Громов и впрямь готов был поверить, что в жизни случается всё что угодно, даже самое невероятное.

Он закончил сборы. Майя Александровна появилась спустя пять минут, чтобы проверить, все ли вещи уложены, и сопроводить подопечного к выходу. Стоило ей войти в помещение, как в нём тут же стало тепло и спокойно, а язвительные высказывания Дюжина затихли. Несмотря на её молодой возраст, она производила на воспитанников удивительное действие, потому что даже те, кто всегда вёл себя из ряда вон плохо, в её присутствии становились покладистее. Другие воспитатели не понимали, в чём её секрет, но дети знали – просто она была очень доброй, искренне любила их и старалась сделать жизнь своих подопечных лучше, насколько это было в её силах, а они всё чувствовали.

– Волнуешься? – спросила Майя Александровна. Ратмир в ответ рассеянно кивнул. – Оно и понятно: в твоей жизни всё-всё меняется. Но не стоит переживать, я говорила с твоей тётей, а я неплохо разбираюсь в людях и скажу, что она хороший человек и позаботится о тебе. Да и потом, сам факт, что у тебя спустя столько лет появились родные, – это огромное счастье. Тебе правда очень повезло. Помни об этом.

– Знаю, – вздохнул Громов. – Вы уже говорили.

Лицо девушки озарилось улыбкой, мягкой, но слегка печальной. Она шутя потрепала Рата по светло-русым волнистым волосам, как делала мама, когда он был ребёнком, и на его голубых глазах навернулись слёзы.

– Не забывай меня, ладно? И обязательно когда-нибудь навести, обещай мне, – потребовала она.

Ратмир дал слово. Пожалуй, Майя Александровна – единственная, кого ему будет по-настоящему не хватать. Он поблагодарил её, коротко попрощался с Денисом и другими воспитанниками, стоявшими рядом, и прошёл к выходу, где его уже давно ждала Елизавета Громова. Она заметно нервничала и переминалась с ноги на ногу. Когда Ратмир и воспитательница оказались рядом, взгляд тёти прояснился, встретился с голубыми глазами Майи Александровны и мальчик заметил короткий кивок с обеих сторон, какой обычно мелькает между хорошо знакомыми людьми.

«Странно, очень странно», – подумал Рат Громов.

– Готов? – робко спросила тётя и поправила пояс пальто, затянув его потуже. Мальчик кивнул и вышел вслед за ней на улицу.

Надвигалась буря. По небу то и дело скользили угрожающие сине-серые тучи, готовые вот-вот обрушить на Лирм новую партию снегопада, как будто сугробов, в которых можно было увязнуть по колено, недостаточно. Завыл ветер. Он шумел так сильно, что прочие звуки тонули в нём. Поток воздуха задувал ледяные снежинки за воротник, отчего мурашки бежали по коже и хотелось скорее сесть в машину, чтобы спрятаться подальше от этого колючего холода.

Старенький синий автомобиль приветственно подмигнул, когда тётя нажала кнопку на ключе и открыла двери. Женщина велела Ратмиру положить багаж на заднее сиденье, а ему самому предложила сесть рядом с ней, на переднее. Машина слегка покряхтела и тронулась с места.

Взгляд Рата Громова ещё с минуту был прикован к боковому зеркалу. Он видел, как рядом с завёрнутой в тёмное пальто Майей на забор опустился ворон. Птица сложила чёрные крылья и раскрыла клюв, вероятно, карканья не было слышно из-за ветра. Мальчик мысленно попрощался с ними и тяжело вздохнул: позади годы, проведённые в приюте, где было пусть и не слишком хорошо, но всё знакомо до последнего угла, а вот впереди… неизвестность…

За белой пеленой падающего мелкого снега образы воспитательницы, птицы и хмурого детского дома номер двадцать четыре становились всё более расплывчатыми, пока окончательно не растворились вдали.

Глава 4
Родовое гнездо Громовых

Город Грувск находился в четырёх часах езды от Лирма. Дорога большей частью была прямой, по обеим сторонам сопровождаемая высокими тёмными лесами из елей и сосен, меж которыми мелькали редкие лучи зимнего солнца. Снег лежал чистый, нетронутый. Он, точно одеяло, заботливо укутывал спящую землю. Хвойные леса время от времени сменялись посёлками и тонкими, скованными льдом речушками, петляющими между заснеженными холмами. Над ними висели облака. Они напоминали взбитые сливки, которые кто-то красиво уложил поверх возвышенностей края.

Несколько раз дорога уходила в сторону, но Громовы держали путь прямо. Разговор не клеился. Несмотря на то что Елизавета Игоревна проработала педиатром больше десяти лет и всегда могла найти общий язык с ребёнком любого возраста, она не представляла, как подступиться к племяннику. Девушка пыталась заговорить с ним, но, получив короткий ответ, поняла, что мальчик слишком закрыт и, вполне возможно, чтобы наладить родственные связи, понадобится гораздо больше времени, чем она думала, когда ехала в Лирм. А это очень, очень плохо. Для них обоих.

Автомобиль подъехал к заправке. Елизавета Игоревна предложила Рату выйти на улицу подышать. Мальчик охотно согласился. За продолжительное время в дороге у него затекла спина и шея, а в животе урчало от голода, ведь от завтрака в приюте он отказался. Тётя помнила об этом. Она оставила племянника возле машины, а сама отправилась в магазин.

Ратмир как следует выпрямился, так что в спине приятно захрустело, расправил плечи и застегнул молнию на тёплой куртке. Морозный воздух тут же защекотал нос, а изо рта повалил пар. Да, зимы в краю настоящие! Как и полагается: сверкающие алмазной крошкой сугробы, колючие морозы и вихри неустанно танцующих белых снежинок. Красота такая, что дух захватывает.

Из круглосуточного магазина вынырнула Елизавета Громова. В одной руке она несла бумажный пакет с тёплой выпечкой, а в другой – два больших стакана с логотипом заправки: кофе для себя и горячий шоколад племяннику. Подкрепиться они решили прямо на улице, облокотившись на капот машины.

– Так, значит, вы сестра моего отца, – дожевав булочку, сказал Рат.

– Лучше «ты». Так будет нам обоим удобнее, – улыбнулась Лиза.

Подросток кивнул. Девушка воспряла духом – племянник решил заговорить с ней. Это был её шанс положить начало дружбе, и, чтобы не упустить его, отвечать и говорить ей следовало хорошо подбирая слова, а о некоторых вещах вообще лучше умолчать до поры до времени. По крайней мере, пока Рат не привыкнет к ней и не освоится на новом месте.

– Игорь был моим старшим и единственным братом. Я его обожала, гордилась им. А Полина, твоя мама, была моей хорошей подругой, мы знали друг друга с детства. Я была так счастлива, когда они решили пожениться. А теперь их нет. Никого нет, кроме тебя. Ты мне правда очень дорог, Рат, только вот быть тётей я ещё не привыкла, поэтому будь ко мне снисходительнее, ладно?

Лиза слегка подтолкнула его плечом, и на её лице заиграла светлая улыбка. Даже карие глаза улыбались. Мальчик просто не мог не ответить ей тем же. Некоторое напряжение между ними осталось, но короткий разговор за перекусом сгладил знакомство. Ратмир понял, что Лиза, как и он сам, долгое время была одинокой и что сейчас ей так же непросто.

– Знаешь, ты здорово мне напоминаешь Игоря. У вас даже одинаковые родинки, вот здесь, – она коснулась указательным пальцем его левого уха.

– Ага, – вздохнул Рат. – Скажи, если вы были так близки и с отцом, и с мамой, тогда почему вы не общались столько лет? Это не похоже на отношения между родными.

– Всё бывает, Ратмир, – с горечью ответила девушка. – Иногда даже самых родных и любимых приходится отпускать, ради их блага.