В небе громыхнула канонада. Из туч, сделавшихся чернильными, заколотил густой тяжелый дождь, стремившийся расколотить мостовую на куски. Собравшиеся будто бы пытались бросить вызов небу, не спешили расходиться, – развернув плакаты под окнами горсовета, продолжали выстаивать в твердой уверенности, что написанное прочитают те, кому следует. Небо, пребывая в скверном настроении, все более серчало, и длинные струи дождя частыми стрелами резали пространство, били по спинам и лицам собравшихся. Потоки воды со шлепками разбивались о серый асфальт, собирались в огромные лужа.

Громоотвод, торчавший на жестяной крыше тонким черным кривым пальцем, мужественно принимал на себя сложенные в зигзаги разряды молний.

Постояв еще некоторое время, очевидно, осознав, что тягаться с непогодой бессмысленно, активисты свернули плакаты и спрятались небольшими группами под козырьки подъездов. Никто не уходил, все терпеливо пережидали непогоду. А когда ожидание затянулось, невзирая на дождь, подтянулись к Спасской башне Кремля.

Некоторое время верующие стояли, сгрудившись, получая от дождя несправедливые побои. Среди собравшихся Камиль Исхаков рассмотрел трех священнослужителей из Петропавловского собора. Пренебрегая обрушившимся ливнем, священники о чем-то переговаривались, а потом один из них вытащил из сумки икону и, прижав ее к груди, неторопливым шагом направился по булыжной мостовой, увлекая за собой собравшихся. Крестный ход вытянулся в длинную людскую ленту, плавно изогнувшуюся, и медленно зашагал под стены Кремля.

До начала совещания оставалось около часа. Нужно успеть.

Дождь иссяк, оставив после себя мокрый асфальт и ручьи, сбегающие в водостоки. Воздух был сырой. Непогода грозила затянуться. Порывистый ветер пьяно бился во все стороны, норовил надавать подзатыльников. Распахнув дверцу автомобиля, Камиль Исхаков нырнул в кожаное нагретое нутро автомобиля.

– Куда едем, Камиль Шамильевич? – бодро спросил водитель. – На совещание или в академию?

– У меня еще есть немного времени… Знаешь что, давай заедем на Подлужную^[9] к Макарию. Дорогу не забыл?

– Не забыл, – подтвердил водитель.

Отец Макарий проживал в небольшом деревянном пристрое, притулившемся боком к пятиэтажному зданию из красного кирпича. На улицу из горницы смотрело два небольших окошка, закрывавшихся зелеными ставнями. Выросшие сыновья успели обзавестись своими семьями и проживали за тысячи километров от родного дома: старший после службы на флоте осел во Владивостоке, а младший, оказавшись романтиком, окончил геологический факультет и работал где-то на прииске в Заполярье. Сам Макарий, проживший во флигеле едва ли не всю сознательную жизнь, покидать родной угол не собирался. Благо церковь Ярославских чудотворцев недалеко, – удивляя паству, отец Макарий добирался до церкви на велосипеде, и лишь глубокой зимой, когда досаждал мороз и выпавший снег становился непреодолимым, он запирал своего двухколесного коня в сарай и шел до службы пешком.

Съехали с горы, покатили по гладкой дороге вдоль Казанки.

Останови здесь, – показал Камиль Исхаков на деревянный пристрой.

Автомобиль прижался к обочине. Мягко хлопнула дверца. Председатель горсовета поймал удивленные взгляды проходивших: «Неужели это Исхаков?» Камиль Шамильевич поднялся на крыльцо по серым истертым ступеням и позвонил в такую же серую облупившуюся дверь, сделанную из толстых сосновых досок, побитую временем и непогодой. Вызывающе броско красным выступающим пятном из грубо струганного косяка торчала кнопка звонка, напоминая глаз какого-то доисторического чудовища, сурово посматривающего на каждого входящего.

Узкие ступеньки на крыльце охотно отозвались на тяжесть – издали протяжный звук переполошенной птицы, предупреждавшей о появлении нежданного гостя. Похоже, что звонок в этом доме излишен.

Надавив на красную кнопку, провалившуюся куда-то в сердцевину косяка, Исхаков услышал, как где-то в глубине квартиры радостно раздалась переливчатая соловьиная трель.

После недолгого ожидания дверь открыл отец Макарий (в миру просто Макар), одетый во все домашнее: ступни спрятались в стоптанные тапочки без задников; крепкое сухощавое тело укрывала просторная длинная фланелевая рубашка, застегнутая навыпуск. В его внешности не было ничего такого, что могло бы указывать на духовный сан. Обыкновенный жилистый дядька, каковых в городе многие тысячи. Но Камиль Исхаков знал: стоит только Макару облачиться в рясу, преобразится не только его внешний вид – предстанет совсем другой человек – духовный.

– Проходи, Камиль, – широко распахнул дверь хозяин квартиры перед гостем.

Градоначальник вошел в обыкновенную небольшую квартиру со старой мебелью, расставленной по углам; в самом центре громоздкий старомодный стол с резными толстыми ножками. На комоде, стоявшем на восточной стороне, рядком выстроилось несколько икон, среди которых центральное место занимали «Спаситель» и «Богородица»; немного в сторонке тлела горящая лампадка; над дверью висела икона «Покров Пресвятой Богородицы».

Встретились обыкновенно, как если бы расстались вчера. В действительности прошло полгода. О том, что встреча была приятна обоим, свидетельствовало крепкое мужское рукопожатие.

– Чаю будешь? – предложил хозяин.

– Не откажусь… Только я ненадолго. Скоро вот доклады начнутся, посвященные тысячелетию Казани, я должен быть там, но все-таки решил ненадолго к тебе заглянуть.

– Такое мероприятие пропустить ты не должен. Ценю, – сдержанно произнес Макар, поставив на плиту пузатый эмалированный чайник с облупившейся по бокам краской. Нагреваясь, чайник по-деловому зашумел.

– Посоветоваться с тобой хочу как с человеком духовным.

– Выкладывай, Камиль, что у тебя там наболело?

– Сегодня мимо администрации крестный ход проходил…

– А чему ты удивляешься? – слегка пожал плечами отец Макарий. – Сегодня православный праздник, двадцать первое июля, посвящен он Явлению Казанской иконы Божьей Матери. Ведь не первый год крестный ход под Кремлем проходит.

– С девяносто третьего…

– Видишь, прошло уже семь лет. Не дают тебе расслабляться.

Шумно и громко, как пароход на полноводной реке, засвистел чайник. Хозяин снял его с плиты и разлил кипяток по чашкам.

– Работа такая. Но я не о том. Для людей стараюсь. Это я тебе без пафоса говорю, как есть… Делаю все возможное, чтобы город удобный был, чтобы в нем людям жилось лучше… Знаешь, что я хотел тебе сказать, мне вчера Казанская икона Божьей Матери приснилась, – признался Исхаков, в упор посмотрев на друга.

Священник улыбнулся:

– Это как Матроне, что ли?

– Ну почему как Матроне? Просто приснилась, и все тут. Даже не знаю, с чем это связано. Может, с предстоящим крестным ходом как-то связано, думал об этом накануне очень много. Может, еще отчего-то…

– Ас чего ты решил, что была именно эта икона?

– Я как-то сразу понял, что это именно она! Сон у меня короткий был, целую ночь промучился, никак уснуть не мог, посмотрел на часы, только пятнадцать минут и спал. Ну не берет меня сон, хоть ты тресни! А следующий день обещал непростым быть, очень много важных встреч запланировано. И вот за этот короткий сон увидел Казанскую икону в красках, как если бы все наяву было. После этого я как-то немного поворочался и потом все же уснул. Медики говорят, что короткий сон забывается сразу, что ничего потом не помнишь, а у меня по-другому произошло. Помню его во всех мельчайших подробностях, даже припомнился разговор, который у меня с ней состоялся… Как проснулся, не удержался, в справочники полез, чтобы убедиться – Казанскую икону я видел или какую-то другую. Полистал книжку, вижу, что она самая. Богородица держит на левой руке Христа, а сама немного к его голове склонилась. А правой рукой Христос двуперстием благословляет. Ты мне можешь не поверить, но у меня мурашки по коже пробежали, когда я все это увидел. Целый день сам не свой хожу.

– И о чем ты с ней разговаривал?

– Она мне сказала: «Верни меня на место».

– А что же ты ей ответил?

– Сказал, что мне будет трудно такое сделать.

– Такое не снится случайно, и приходят не к каждому человеку, – серьезно отнесся к сказанному Макар. – Возможно, что Бог тебе какой-то знак подает. Я бы на твоем месте крепко призадумался.

– И что, по-твоему, сон может означать?

Священник положил малиновое варенье в небольшую миску, свежее, дышащее ароматом. Камиль Шамильевич поддел мельхиоровой ложечкой небольшую ягоду. Попробовал.

– Ты должен привезти эту икону в храм, – спокойно рассудил священник.

– И ты туда же! – невольно воскликнул Исхаков. Ягода показалась с горчинкой. – Вы как будто бы сговорились все! Верующие меня атакуют с этой иконой, теперь ты! Вот только где ее взять? Она же не в магазине продается.

– Считай, что это твоя судьба. Так тебе предначертано, – просто объяснил Макар. – А если ты попытаешься свернуть с Богом указанного пути, тебя ожидают большие испытания. Чем быстрее ты исполнишь свою миссию, тем благополучнее сложится твоя судьба. Ты даже не представляешь, сколько людей хотели бы иметь такое предназначение, но Бог выбрал тебя.

– Моя судьба – помогать людям, обустраивать город, возводить мосты, прокладывать дороги, строить дома. А возвращать иконы – это не по моей части! – запротестовал Камиль Шамильевич.

– Вот послушай меня, Камиль, а если ты привезешь для верующих икону, разве это не помощь твоему родному городу?

– Но как я могу? Почему именно я?

– Я не могу судить о Промысле Бога… Мы видим только крохотную частичку из общей картины, задуманной Создателем, а потому мы часто не понимаем его решений. Но думаю, выбор пал на тебя потому, что ты не свернешь с предназначенного пути… Когда Бог велел Моисею вести израильтян через пустыню, то пророк спросил у него: «Почему именно я? Ведь я же старый, слабый, немощный». А Бог ему объяснил: выбрали – должен вести. Возможно, что это дело будет главным в твоей жизни. Ты же не знаешь, как будут оценивать твой труд потомки лет через пятьдесят, через сто… То, что нам порой кажется очень значительным и важным, со временем превращается в ничтожное. И очень часто бывает наоборот: что нам кажется маленьким, со временем приобретает большие размеры.

– На такое дело у меня нет прав, я ведь не христианин и не мусульманин, я вообще атеист!

– Пойми, Камиль, это не имеет значения, атеист ты или верующий. Бог послал тебе испытания, и ты должен пройти их до конца и преодолеть все препятствия на пути к достижению цели.

– А если я не захочу.

– По-другому у тебя не получится… У тебя просто нет выбора, ты не можешь поступить иначе, Бог выбрал тебя из множества людей, и ты должен привезти икону.

– Макар, ну ты мне тут такое наговорил, – озадаченно покачал головой Камиль Исхаков. – Как мне теперь жить с этим? Я к тебе пришел как к другу юности, чтобы поддержку какую-то получить, чтобы ты душу мне облегчил, а ты на меня еще больший груз взваливаешь.

– Это твой груз и ничей больше, тебе его и нести. Ты приглядись к себе, вспомни себя молодого. Ничего не происходит просто так в этом мире. Наверняка в твоей жизни были какие-то ранние знаки, на которые ты не обратил внимания, но которые вывели тебя на эту дорогу. Большое видится на расстоянье, то, что раньше тебе казалось незначительным, сейчас может показаться объемным. Такие сны не приходят просто так.

Камиль Исхаков глубоко вздохнул:

– Привалило… Как говорится, жил не тужил, и тут на тебе – получай, Камиль! Мне надо все как следует обдумать, прежде чем что-то решить. Ладно, разберемся… Как-то я все о себе да о себе, а сам-то как поживаешь? Не так уж и часто мы с тобой встречаемся в последнее время. После окончания техникума виделись чаще.

Священник пожал плечами.

– Просто мы немного повзрослели. У каждого свои дела, проблемы. А жизнь моя, милостью Божьей, идет прежним руслом. Как хозяйка… ушла, – подобрал Макар подходящее слово для супруги, скончавшейся шесть лет назад, – довольствуюсь малым. Мне ведь много и не нужно. Как могу помогаю сыновьям, а как дальше сложится, будет видно.