– Дайте же человеку сказать. Как она может ответить, если вы все время перебиваете? – У Фионнуалы Данливи были кривые зубы, и возникало ощущение, что при разговоре она плюется. Она сидела, скрестив руки на толстом животе, поверх которого, словно ярмарочные кокосы, лежали ее груди.

– Спасибо, Фионнуала, – сказала Коллетт, и краешки ее губ слегка дрогнули, словно она едва сдерживает смех. Иззи и сама была готова расхохотаться. Она представила, как перескажет эту сценку Джеймсу, а потом вдруг вспомнила, что они не разговаривают.

– Прошу прощения, Коллетт, – изрек Томас. – Мы вас слушаем.

– В порядке ответа на ваш вопрос, Томас…

– Я извиняюсь, что перебиваю, Коллетт, – сказала Эйтне. – Вы упомянули проблемы с отоплением. Можно спросить, когда его наладят?

Фионнуала неодобрительно зацокала языком.

– Обязательно напомню об этом директору. Также попрошу столы и дополнительное освещение. Надеюсь, к следующей неделе все вопросы будут решены.

– И попросите, чтобы отопление не включали до упора. Это даже хуже, чем холод. Радиаторы высушивают воздух, и мы будем уходить отсюда обезвоженные.

– Обязательно попрошу, Эйтне.

Эйтне Линч, стареющая хиппи, жила на краю города в коттедже под соломенной крышей, от вида которого у Иззи всякий раз шел мороз по коже. Она полагала, что та должна быть рада любому бесплатному отоплению.

– Возвращаясь к вашему вопросу про упражнения. Я воспринимаю писательские навыки именно как ремесло. Может, от наших упражнений и не будет учащаться пульс, но в определенном смысле мы прокачаем свои творческие мышцы для более сложных занятий. Можете считать это своего рода разминкой, – с улыбкой глядя на Томаса, сказала Коллетт. – Порой у нас имеется замысел, представление, что именно мы собираемся сказать, но при этом мы не способны облечь наши мысли в слова. Поэтому надеюсь, что наши совместные упражнения помогут преодолеть страх перед чистым листом.

– У меня точно есть такая проблема, – сказала Эйтне. Подняв кисти рук, она потерла кончиками пальцев друг о друга, словно призывая духов. – Во мне живут идеи и голоса, которые нужно канализировать, но когда доходит до дела, ничего не получается. – И она потрясла в воздухе сжатым кулаком.

– Надеюсь, что наши мастерские помогут вам справиться с этой проблемой. Возможно, термин «мастерские» покажется вам незнакомым. Впервые я услышала его, когда была писателем-резидентом в Сакраменто. Американцы более склонны к восприятию писательства как ремесла, как навыка, который можно развить. И я хочу, чтобы мы с вами перестали думать, будто талант – это нечто дарованное Богом. Напротив, писательству может научиться каждый. Надеюсь, что если мы вместе поработаем над тем, что ценно для нас, поделимся друг с другом, сопровождая наши обсуждения конструктивной критикой, делая это уважительно и руководствуясь желанием помочь, мы научимся лучше писать. И я сама тоже надеюсь чему-то научиться у вас.

«Просто удивительно, – подумала Иззи. – Вроде бы искренне все говорит, но не совсем чтобы уверенно». Они с Коллетт никогда не были, что называется, близкими друзьями, но при каждой встрече Иззи всегда хотелось поговорить с ней. Пообщавшись с Коллетт всего несколько минут, ты словно попадал в теплый поток обаяния и дружелюбия. В глазах этой женщины сквозили ум и интеллигентность, которые поглощали тебя целиком, и Иззи всегда уходила от нее приободренной. Но сегодня слова Коллетт казались заученными, словно она талдычила их по бумажке. А ее улыбка не могла затушевать тоски в глазах.

– Если я поэт, это не значит, что и вы тоже должны писать стихи. – Коллетт развела и свела руки. – Если вы тяготеете к прозе, напишите короткий рассказ или начните работать над романом. Главное – подобрать верную форму самовыражения. Единственное условие: в течение недели вы должны немного потрудиться и представить на занятиях написанное. Уединение и ежедневный труд и есть составляющие хорошего профессионала.

– Но, Коллетт…

– Минуточку. – Коллетт предупредительно подняла руку. – Вопросы потом, Томас. Сейчас я хочу, чтобы вы выполнили первое упражнение. Попытайтесь поработать в потоке сознания.

– В потоке чего? – вымученно переспросила Сара Конноли.

Всякий раз, когда Иззи встречала Сару, та всегда была одна, а когда встречала ее мужа, тот обычно был с другой женщиной.

– В потоке сознания. Попрошу вас потратить пять минут на написание чего бы то ни было – не останавливаясь и не задумываясь на тем, что вы пишете.

Сара издала сдавленный стон.

– Не стоит переживать, Сара. У вас все получится. Вернее, может и не получиться, если вы станете задумываться. Забудьте о грамматике, правописании и пунктуации. Пусть слова сами льются из-под пера.

– А о чем писать? – поинтересовалась Сара.

– Я же вам говорю – ни о чем. Вы свободны в своем выборе. – Коллетт развела руки и осенила всех своей улыбкой.

Иззи посмотрела на Фионнуалу Данливи: та подозрительно уставилась на Коллетт, борясь со жвачкой, прилепившейся к ее задним зубам.

– Какой результат предполагается получить от подобного упражнения? – спросил Томас.

– Мы обсудим это позднее, Томас. Скажем так: таким образом мы попытаемся снять внутренние блоки, чтобы подумать о вещах, которые в обычных обстоятельствах обходим своим вниманием. Попрошу приготовиться.

Все положили свои блокноты на колени, с ручками наготове.

– Начали! – скомандовала Коллетт.

На тот случай, если Коллетт захочет взглянуть на ее работу или показать остальным, Иззи решила зашифровать свое послание, проставляя вместо мужа и сына «он» или «они». Упражнение требовалось делать быстро и не задумываясь, и результат оказался неожиданным. В одном месте она написала «призрачная мысль», и даже сама этому подивилась. Два раза проскользнула фраза «Боже упаси», хотя она представления не имела, от чего ее нужно было спасать. Слова писались словно сами собой, ручка со скрипом носилась по бумаге. Иногда Иззи поднимала голову и видела остальных участников, задумавшихся на секунду. В комнате воцарилась серьезная атмосфера, и в упражнении участвовала также и сама Коллетт.

У Иззи уже начала болеть рука, как раз когда Коллетт наконец скомандовала: «Стоп!»

Все оторвались от своих блокнотов – в расширенных глазах мольба, как у детей, которых внезапно разбудили. И только Сара продолжала писать.

Если точнее, Иззи видела Тони Конноли в баре одного из своих же отелей: средь бела дня он выпивал в компании какой-то женщины.

– Ну как вам? – спросила Коллетт. – Иззи?

– О… – Иззи опустила глаза на свой блокнот. – Я бы сказала, что в основном вышла какая-то чепуха.

– Но вы не сдавались, и это главное. – Коллетт перевела глаза на Сару, продолжавшую писать. – На ваш взгляд, что-то из написанного может оказаться отправной точкой для какого-нибудь рассказа или стихотворения? Сара?

Но Сара не ответила: не отрывая глаз от своего блокнота она продолжала писать как одержимая.

– Знаете, Коллетт, – сказала Эйтне. – Интересно, что вы спросили именно об этом. Я и сама удивлена тому, что во мне всколыхнулось. – Она держала перед собой блокнот, словно намереваясь зачитать, что она там такого написала, но затем подняла руку к горлу, не позволяя себе заговорить.

Но Иззи заметила, что все внимание Коллетт было сконцентрировано на Саре. Она протянула к ней руку, и пальцы ее дрожали. Дрожь утихла, лишь когда она дотронулась до руки Сары.

– Все хорошо, Сара. Остановитесь, – сказала Коллетт.

Всем было очевидно, что Сара плачет. Более того, она и сама оказалась этим шокирована. Очевидно, в душе ее вскрылась какая-то рана, выплеснулась на бумагу и ужаснула ее.

– Простите, – сказала Сара. Захлопнув блокнот, она схватила сумку, повесила ее через плечо и, переступая через ноги участников, исчезла в темноте коридора.

– Ничего страшного, – тихо сказала Коллетт. – Вы даже не представляете, как часто такое происходит. Она вернется.

Гулко хлопнула дверь.

«Она не вернется», – подумала Иззи.

* * *

На следующее утро она проснулась под глухой шум радио на кухне и под топот Найла по лестнице: он бегал туда-сюда и совсем запыхался, выполняя распоряжения отца. Иззи молча полежала с открытыми глазами, вычленяя звуки, среди которых основной нотой звучало ворчание мужа. Разница состояла в том, что сегодня его присутствие не ранило и не раздражало.

Иззи вылезла из кровати, надела вчерашние брюки с блузкой, всунула ноги в домашние туфли и спустилась вниз.

Найл сидел за столом и ел хлопья. Взглянул на нее исподлобья точь-в-точь как его отец в ожидании неприятного разговора.

– Привет, солнышко, – сказала она.

– Привет, – ответил сын.

– Советую поспешить. Пусть лучше папа довезет тебя до школы, чем придется голосовать на дороге.

Расплывшись в улыбке, Найл побежал наверх одеваться.

Иззи приглушила радио, села за стол и налила себе чаю. Завязывая на ходу галстук, на кухню вошел Джеймс и при виде нее остановился, так и не затянув узел.

– Ну? – сказала она, сделав глоток чая.

– Ну… Найл! Поторопись, мы уезжаем.

– Как съездил в Дублин?

– Все как обычно.

Она видела, что снова обескуражила его. Они ругались вот уже двадцать лет, но он так и не научился предугадывать, когда именно она прекратит боевые действия. Она и сама не знала, когда это произойдет, но даже по ее меркам оттепель наступила неожиданно быстро.

Он затянул узел на галстуке.

– Где ты была вчера вечером? – спросил он, беря в руки свою чашку с чаем.

– Только представь – я была на занятиях по писательскому мастерству.

– Занятия по писательскому мастерству?

– Именно так.

Он призадумался, поспешно допивая чай.

– И кто там был?

– Все те же, что и во всех других кружках. Фионнуала Данливи, Эйтне Линч, Томас Паттерсон и жена Тони Конноли.

– О, эта страдалица.

– Она психанула и убежала вся в слезах.

– Правда?

– Правда.

– Прямо-таки расплакалась?

– Ревела белугой.

– И кто же организовал вам такие занятия?

– А ты как думаешь? Коллетт Кроули, конечно.

Глаза у него расширились от удивления.

– И что же ты написала?

– Написала стихотворение о том, какой ты поганец.

Он рассмеялся.

– Не сомневаюсь. Ну и как, хорошее получилось стихотворение?

– Еще бы. Все были в восторге, когда я прочитала его вслух.

– А рифмы там есть?

– Разумеется, – ответила она.

– Не терпится послушать.

– Послушаешь сегодня вечером. В постели.

Он поболтал в чашке остатки чая.

– Я слышал, что она живет на Коуст-роуд.

– О чем ты?

– Снимает коттедж у Донала Маллена.

– Коллетт? Ты уверен?

– По крайней мере, так сказал Том Хеффернан.

– В это время года? Господи, да она там околеет. Там хоть есть водопровод?

– Нет, – сказал Джеймс. – Она умывается водой из бочки.

– Что?!

– Собирает дождевую воду и ею умывается.

– Ты шутишь?

– Точно тебе говорю. Том Хеффернан так и сказал: собирает дождевую воду и ею умывается.

– Возможно, она использует ее для каких-то других целей. Артистичные натуры, они такие.

– О да. Поэты, они такие, – сказал он многозначительно, и оба они рассмеялись.

На кухню вошел Найл, натягивая на ходу рюкзак.

– Найл, а пошли завтра вечером пить чай в отель? – спросила Иззи. – Как тебе такая идея?

Найл перевел взгляд на отца. «Бедный ребенок, – подумала Иззи. – Каждое утро просыпается и не знает, будут сегодня общаться его родители или нет».

– Орла приедет завтра утром, так что забронирую столик на четверых, – сказала Иззи. – Отлично проведем время.