Гаррамон выругал себя за то, что не предвидел планов Фейна. Он часто забывал, что теперь тот уже не просто его старый друг. Он император. И за его вопросами стояло больше, чем бросалось в глаза в первый момент.

– Кстати, тебе следует начать его Испытание Веры во время следующей луны.

– Так скоро? – Гаррамон не сумел скрыть удивления.

Он всегда знал, что Фейн хочет ускорить обучение Риста, но проводить Испытание Веры так быстро, в особенности для того, кто вырос не на Севере, будет очень сложно.

– Именно. – Фейн наклонился вперед. – Я отдам такой же приказ относительно других учеников, имеющих проводников. Примарх Туран получил инструкции ускорить обучение всех учеников боевых магов в Высокой башне. Кровавая Луна быстро приближается, старый друг, и мы должны быть готовы. Мне не нужно напоминать тебе, что такая возможность возникает один раз в четыреста лет, и мы не можем позволить себе ждать еще четыре столетия. Араки с каждым днем становятся все более дерзкими. Они хотят стать теми, кто усилит влияние Эфиалтира в мире. Прямо сейчас я получаю донесения, в которых мне сообщают об их продвижении вперед. Он испытывает нас, и мы не можем потерпеть поражение.

Гаррамон сделал глубокий вдох, выдохнул и кивнул.

– Я все организую, – сказал он. – Испытание начнется до того, как на небе появится новая луна.

– Хорошо. Из-за тревоги на Юге и нападений араков наши силы растянуты. Я говорил с Эльтором, мы соберем всех всадников Драконьей гвардии. Нам необходимо подавить восстание до того, как оно начнется. Мы не можем допустить, чтобы оно отвлекло нас от главной цели.

Как только Фейн закончил говорить, в зале потемнело, словно свет исчез, и во всех углах заклубился мрак. Гаррамон выпрямился. В жизни существовали вещи, которые следовало уважать и разумно опасаться, – герольд Эфиалтира был одной из них.

– Брат Гаррамон, верный слуга истинного бога, – слова эхом прозвучали в зале, подобно скрежету стали.

Стиснув челюсти, Гаррамон встал, повернулся и увидел герольда, стоявшего у дальнего конца дивана, его кожа была бледной, словно натянутый пергамент, глаза черными, как гагат, короткие волосы белыми, точно кость. Ярко-синие узоры украшали черные одеяния герольда. Гаррамон знал, что только один герольд выбирает такие цвета, но Азрим убит во время первого сражения за Белдуар. Похоже, ему удалось найти нового. Гаррамон склонил голову.

– Герольд Азрим, да озарит тебя свет Спасителя.

Тонкие губы Азрима изогнулись в хрупкой улыбке. Только теперь Гаррамон более внимательно вгляделся в лицо герольда, точнее, в лицо его хозяина – высокие скулы, резкая линия подбородка. Гаррамон попытался представить его с бронзовой кожей и светлыми волосами. Артим Валдлок.

Артим стал боевым магом почти два столетия назад и получил титул экзарха еще через пятьдесят лет.

Гаррамон во многих битвах сражался рядом с ним, они вместе выпили множество бутылок вина. Несомненно, Гаррамон считал Артима верующим, но никогда бы не подумал, что тот согласится на Вознесение. Артим был слишком высокомерным, слишком сосредоточенным на собственном прогрессе, чтобы посвятить себя такому служению… во всяком случае, так думал Гаррамон. Быть может, он ошибался. И пусть это большая честь – разделить тело с герольдом Эфиалтира, сам Гаррамон не стал бы даже рассматривать такую возможность. Существовало слишком много неизвестных, а его давно интересовало, насколько носитель сохраняет свой разум. Прошло несколько лет после его последнего разговора с Артимом, но сейчас он испытал печаль, что это была их последняя встреча.

– Азрим. – Фейн поднялся на ноги не так быстро, как Гаррамон. Глядя на старого друга, Гаррамон не мог не заметить его усталость и темные круги вокруг глаз Фейна. – Какие новости ты принес?

– Твой город Кингпассе осажден араками, которые хотят собрать урожай, – голос Азрима звучал резко и жестко, каждое слово он произносил немного дольше, чем следовало, дыхание было хриплым.

Если Кингпассе пал, он станет первым городом, который сумели разорить звери. Фейн не скрывал пылавшей в глазах ярости, заходили желваки на его челюстях.

– И каков исход сражения? – спросил император.

– Пока город устоял. – Голубоватый язык герольда облизнул хрупкие губы, как будто смаковал слова, которые сейчас с них слетят. – Люди говорят о Драконьей гвардии, которая их спасла.

– Драконья гвардия? Эльтор не мог мобилизовать ее так быстро. Он… – Фейн смолк, и Гаррамон понял, что он имел в виду.

– Дракон с белой чешуей, – прошипел Азрим. – Мужчина, чьи глаза стали пурпурными. Его называют Стражем Варина.

* * *

Гаррамон на мгновение положил ладонь на массивную деревянную дверь своего кабинета, остановив взгляд на мерцавшее золотой эмблеме Круга – два тонких концентрических кольца с шестью меньшими, массивными кольцами, вписанными через равные интервалы, – украшавшей дерево. Тяжело вздохнув, он распахнул дверь.

Его встретил знакомый запах пергамента и жженых поленьев, к которому тут же добавился аромат стоявшей на письменном столе свечи. Гаррамон прошел мимо книжного шкафа из дерева румара, занимавшего ближайшую стену, и опустился на деревянный стул, за письменным столом – далеко не самый удобный. Массивный и жесткий, без обивки и подушки, он всякий раз скрипел, когда Гаррамон вставал или садился, но его стул устраивал. Будь он удобным, Гаррамон садился бы на него чаще – именно по этой причине кожаные кресла у камина отнимали у него так много времени.

Он опустил руку, выдвинул ящик из правой части стола, где хранились два хрустальных стакана и средних размеров хрустальная фляжка, на три четверти наполненная виски из Дрифейна. Напряжение, возникшее в его мышцах во время вспышки Фейна в ответ на донесение Азрима, отступило, как только он посмотрел на нежно-коричневую жидкость.

Он взял один из стаканов, поставил на письменный стол перед собой и вытащил из фляжки пробку. Налив щедрую порцию сладкой жидкости, Гаррамон тут же вернул пробку на место, вдохнул земной аромат, когда поднес стакан к носу, подержал его так некоторое время, а потом осторожно вылил каждую каплю в рот.

Пока он держал виски во рту, острота притупилась, ароматы земли медленно рассеялись, и им на смену пришла сладость. Он проглотил напиток, жидкость обожгла горло, но приятное послевкусие осталось.

Гаррамон закинул голову назад и прикрыл глаза. Так он просидел несколько мгновений, потом вздохнул, открыл глаза и поставил стакан на письменный стол. Затем вынул из кармана небольшой железный ключ, кольцо которого было выковано в форме открытого круга с шестью маленькими шариками, вставленными через равные интервалы – имитация символа Круга, – засунул ключ в замок левого ящика стола, повернул его и услышал отчетливый щелчок.

В ящике хранилось несколько вещей: позолоченная коробочка из черненого дуба, в которой лежал флакон с Сущностью, кошелек, полный золотых монет, серебряное ожерелье с изумрудной подвеской и кремовый конверт, запечатанный пчелиным воском. Взгляд Гаррамона задержался на позолоченной коробочке с флаконом Сущности. Прошло уже немало времени с тех пор, как он в последний раз ощущал ее стремительное течение в своих венах, и у него появилось искушение открыть флакон, чтобы только ее почувствовать, но он его преодолел. Сладкая, как любая сила, жидкость была драгоценной, и ее не следовало расходовать напрасно.

Гаррамон отвел взгляд от коробочки, взял письмо и положил его на стол перед собой, потом провел пальцами по грубой бумаге и гладкому воску, которым письмо было запечатано.

Когда Фейн в первый раз пришел к нему и рассказал о Ристе, молодом человеке, которого нашел герольд Азрим, юноше, который не только обладал огромным потенциалом, но также близко дружил с мятежным дралейдом, Гаррамон без колебаний согласился сделать то, о чем его попросили. Он присягал на верность Империи, Фейну и Спасителю – всегда. К тому же юноше повезло. Когда Гаррамон попал в Орден, проходить обучение под руководством мага считалось высочайшей честью, доступной для человеческого ребенка – выше было только стать дралейдом.

Гаррамон постучал пальцем по восковой печати – послышался четкий звук, и бумага затрепетала от повторявшегося соприкосновения с поверхностью стола. Юноша напоминал Гаррамону собственного сына, Малина. У обоих мальчиков была удивительная тяга к знаниям и стремление вперед. Одинаковая упрямая решимость.

Гаррамон снова вытащил пробку, налил в стакан виски и опустошил его содержимое одним глотком.

– Мы делаем то, что должно.

Глава 6. Дух леса

Данн втянул в себя тяжелый влажный воздух леса, и тот застрял у него в горле, точно мокрый носок. В небе, над сплошным пологом листьев, раздавались раскаты грома. Отряд медленно продвигался вперед, преодолевая плотную листву, толстые лианы и огромные корни, торчавшие из земли, дорогу им освещал лишь свет балдира. Сейчас Данн был уверен лишь в одном – он от всей души ненавидел Темнолесье, или лес Аравелл, или как он там на самом деле назывался.

Здесь не было ничего хорошего, и Данна наполняло множество вопросов, на один из которых ему особенно хотелось получить ответ: что могло заставить эльфов жить в таком месте?

– Я его не вижу, а ты? – прошептал он, придерживая поводья Друнира, наклонившись поближе к лошади, шагавшей рядом.

Лошадь промолчала, впрочем, ничего другого Данн не ожидал. Но даже без слов животное, пожалуй, являлось едва не лучшим собеседником во всем отряде.

Тэрин и Эйсон шли слева от Данна. Впереди, словно кошки, легко двигались Алеа и Лирей, перед ними парила сфера, испускавшая белый свет. Анган Балдон принял форму волка и шел справа от Алеа, не опережая эльфиек, его холка находилась примерно на дюйм выше головы Алеа.

– Тэрин?

Эльф смотрел прямо перед собой.

– Тэрин? – Данн приподнял брови. – Тэрин, у тебя не получится. Я знаю, что ты меня слышишь.

Эйсон покачал головой и рассмеялся, что случалось с ним не слишком часто.

– Тэрин, пожалуйста, ради любви богов, ответь ему. Ты же знаешь, он не успокоится.

Тэрин повернул голову, некоторое время смотрел на Эйсона, потом на Данна и вздохнул.

– Надеюсь, его вопрос не имеет отношения к эльфам и бородам.

Несколько мгновений Данн боролся с искушением, но потом выбрал другой вопрос.

– Нет, хотя у меня еще остались вопросы на эти темы.

– У тебя всегда есть вопросы, Данн, – проворчал Тэрин.

– Чистая правда. Чего вы боитесь? Барды у нас дома рассказывали, что здесь обитают существа бездны, которые ради развлечения сдирают плоть и пожирают кости. Если это так, то почему мы тут?

Тэрин вздохнул, задумался и наклонил голову в сторону.

– В каждой истории есть своя толика правды, Данн. Именно на ней основаны все мифы и легенды. Лес наполняет старая магия. Она была здесь задолго до того, как эльфы построили город Аравелл. И на самом деле она одна из причин, по которым они выбрали это место, – лес стал дополнительной линией защиты, если пожелаешь. В его глубинах… бродят духи. На древнем языке мы называем их алдитмарами. Они не добрые и не злые. Они просто есть. Как они появились, я не знаю. Но каким бы ни было их происхождение, они яростно защищают свои владения. Даже рейнджеры Аравелла могут безопасно путешествовать по лесу только в сопровождении анганов из клана Двалина. Каким-то образом клан Двалина достиг взаимопонимания с духами. И только нитрандиры не дают духам войти в город.

– Ты уже упоминал это слово, нитрандир.

Тэрин наклонил голову, чтобы не зацепиться за низко нависшую ветку, и осторожно провел под ней свою лошадь.

– Страж Души на общем языке. Легче показать, чем объяснить.

– Таинственный, как всегда, Тэрин, – сказал Данн, качая головой. Эльф имел обыкновение превращать один вопрос в сотни других, а потом выказывал недовольство, когда Данн требовал новых ответов. – Тэрин… еще один вопрос?