Фейнир лежал у нее за спиной, свернувшись в клубок и положив голову на лапы; его сердце болело, и он периодически тихонько скулил. Элла чувствовала его боль. Она выглядела для девушки столь же осязаемой, как и ее собственная.

Она сделала глубокий вдох и после длинной паузы выдохнула. Элла не знала, как долго они здесь находились. Часы. Солнце уже село к тому времени, когда они покинули лазарет, прошли через Тархелм и оказались на утесе. Она не представляла, что могла испытать боль, сравнимую с утратой Рэтта. Но ошибалась. И это была совсем другая боль.

Потеря Рэтта зажгла огонь в ее крови. Это была чистая боль, как если бы у нее оторвали кусок сердца. Новая боль оказалась не такой острой, но она ее не покидала, душила, заставляла тонуть в ней, наполняла отчаянием.

Родители Эллы всегда казались ей вечными, как солнце и луна. Куда бы она ни направлялась, как бы далеко ни уходила, они всегда оставались на месте, выполняя роль якоря, притягивавшего ее к дому. Она не боялась покинуть Прогалину, потому что знала: ее родители всегда там будут, если ей понадобятся. Невыносимо думать, что она больше никогда не увидит отца, не услышит нежный голос матери…

Казалось, еще мгновение, и из ее глаз хлынет целый океан слез, но не пролилось ни слезинки. Элла знала, что причина не в том, что она больше не хотела плакать; просто больше не могла.

Во всем мире не хватило бы слез, чтобы выразить боль, которую она чувствовала.

А хуже всего то, что ее не было рядом, когда они умирали. Может быть, она смогла бы что-то сделать? Может быть, сумела бы спасти? Она даже не спросила Таннера, как они погибли. Впрочем, Элла не знала наверняка, хотела ли она услышать подробности. У нее просто не хватило бы на это сил. И что в итоге изменилось бы?

Звук шагов и шорох камней заставили Фейнира поднять голову, он навострил уши и тихонько зарычал.

Элла не повернулась – напротив, закрыла глаза и позволила прохладному ночному ветру окутать ее со всех сторон. Она чувствовала, как разум Фейнира касается ее разума, и открыла ему свое сознание. Перед глазами замелькали образы. Вход в туннель. Корен.

Звук шагов приблизился, и, наконец, неизвестный путник остановился рядом с Эллой.

– Я потеряла родителей много лет назад. Мы плыли из Нарвоны. Один из кораблей разорвало на части возле побережья Молний. Уцелела только я. Мне в тот момент исполнилось всего четыре.

Элла открыла глаза, и ее взгляд устремился в ночное небо: она слегка покачала головой, чувствуя, что на глаза, наконец, навернулись слезы.

– А потом становится легче? – спросила она.

– Да, – ответила Корен. – И нет. Я даже не могу вспомнить их имена. Мастер нашла меня полумертвой и промокшей до нитки. Как она рассказала позднее, прошло три месяца, прежде чем ко мне вернулся дар речи. С тех пор минуло четыреста лет, но я до сих пор чувствую дыру в сердце. Хотя сейчас мне уже легче, чем тогда.

Элла оторвала взгляд от неба и повернулась к Корен, которая смотрела куда-то вдаль. По ее щекам текли слезы, поблескивая в свете луны, и Элла испытала потрясение, увидев ее такой уязвимой. С того момента как девушка впервые встретила Корен в лазарете, та представлялась ей непостижимой загадкой. Ведь она была дралейдом, воительницей из легенд, и вела себя соответствующим образом. Ее новое состояние убитой горем женщины выглядело почти… кощунственно.

Корен повернула голову и посмотрела Элле в глаза.

– Если хочешь, я помогу тебе вернуться домой. У меня есть люди, занимающиеся контрабандой оружия из Катагана вверх по реке. Оттуда на корабле они огибают побережье Вейрлеон. Путешествие займет несколько месяцев, потому что корабли идут далеко от побережья, чтобы избежать встреч с лорийскими патрулями. Но ты сможешь вернуться.

– Нет. – Эллу удивила твердость собственного голоса, но она уже приняла решение. – Там для меня ничего не осталось. Мне нужно отыскать Кейлена. Неважно, стал он дралейдом или нет, но он один – и нуждается во мне. Он мой младший брат.

– Я надеялась, что твой ответ будет именно таким, – сказала Корен.

– Ты поможешь мне его найти?

Корен, глаза которой все еще наполняли слезы, коротко кивнула.

– Если Кейлен действительно стал дралейдом, о котором мы столько слышали, он почти наверняка путешествует вместе с моим старым другом – Эйсоном Вирандром. Эйсона непросто отыскать, но у нас есть общий контакт в Аргоне. Я с ним свяжусь.

– Спасибо, – ответила Элла. – Мне нельзя оставлять его в одиночестве.

– Не нужно меня благодарить, – сказала Корен. – Могут пройти месяцы, прежде чем мы что-нибудь о нем узнаем.

Девушка кивнула и вновь обратила взгляд на почти невидимый ландшафт внизу, позволив свисту ветра наполнить уши.

– Я оставлю тебя здесь, – сказала Корен после недолгой паузы. – Каждый день, перед рассветом, я поднимаюсь на ближайшую вершину. Когда ты почувствуешь, что готова, присоединяйся ко мне у восточных ворот.

И вновь Элла кивнула.

Корен повернулась, собираясь уйти, но помедлила и положила руку девушке на плечо.

– И еще важнее: когда твое сердце отдохнет, я думаю, тебе надо поговорить с Таннером. Это будет много значить для него.

Корен ушла, погладив по пути Фейнира по голове, и исчезла в туннеле, ведущем обратно в Тархелм.

Элла подождала, когда шаги и тихое эхо смолкли, и села на землю, свесив ноги над пропастью. Фейнир зашевелился, подошел к девушке и положил голову ей на колени. Он ткнулся холодным влажным носом в пальцы Эллы и успокоился только после того, как она его погладила. Заглянув в глаза Фейнира, она почувствовала, как ее разума коснулось утешительное тепло. И чем дольше Элла в них смотрела, тем больше ощущала сознание волкобраза рядом со своим.

В мыслях Фейнира мелькали образы, четкие и ясные, но лишенные цвета. Воспоминания о Варсе и Фрейис, о ней и Кейлене; их сопровождали глубокие внутренние чувства, и в груди у Эллы появилась тяжесть. Смесь любви, гордости и сопричастности. Затем снова лицо Кейлена, и девушка поняла, что Фейнир пытался ей передать: стая. Семья.

– Мы его найдем, – сказала она, наклоняясь, чтобы обнять Фейнира и прижаться щекой к его голове. – Обещаю.

* * *

Фарда втянул холодный утренний воздух, шагая по высокогорью в ту сторону, где собралась Четвертая армия. По его приказу маги двигались не с основными силами. Столетия войн научили его многому, в том числе осознанию того, что неспособные коснуться Искры будут всегда завидовать и ненавидеть обладавших таким умением, как бы они себя ни оправдывали. Армии всегда действовали успешнее, если маги существовали отдельно от остальных солдат – настолько, насколько возможно. В противном случае солдаты гибли.

На ходу Фарда провел большим пальцем по золотой монете, лежавшей у него на ладони, ощущая кожей все царапины и углубления. Как он ни старался выбросить мысли об Элле из головы, ему никак не удавалось забыть девушку. За те столетия, что прошли после потери Шиньяры, на глазах у Фарды погибли тысячи. Он шагал по усеянным трупами полям, по дотла выжженным городам, отнимал жизни тех, кому предстояло прожить еще много лет. И ничего не чувствовал. Ничего, кроме онемения. Он бы покончил с собой, как сделали многие Сломленные до него, если бы не врожденное упрямство и нежелание признать, что у него нет сил продолжать. Но с Эллой что-то изменилось. Она заставила его чувствовать.

Фарда и сам не знал, что это означало, но впервые за долгое время ощущал нечто, отличное от апатии. Он заботился о девушке. Чувствовал необходимость ее защищать, как волк своего волчонка. Тем не менее он отдал ее Карсону Крейну. Фарда стиснул зубы. Ему не требовались дополнительные причины, чтобы еще больше себя презирать, однако он их создал. Теперь оставалось надеяться, что они не сумеют сломить ее дух. Именно силой духа Эллы он восхищался.

Она была слабостью. А слабости следовало выжигать.

Фарда потряс головой и коротко рассмеялся. Даже собственные мысли не казались ему убедительными.

На миг остановившись, маг прищурил левый глаз, чтобы защититься от блеска раннего зимнего солнца, и посмотрел на пологий холм впереди, уходивший к Форту Харкен, где океан зверей, вооруженных черной сталью, штурмовал высокие стены.

Глядя с вершины холма, Фарда прикинул, что араков не более десяти тысяч, меньше, чем они ожидали. Даже издалека Фарда видел огромные фигуры Отмеченных Кровью, возвышавшихся над остальными чудовищами: руны на их коже испускали красный свет, в воздухе над головами клубился дым. Их вид заставил Фарду улыбнуться. Никакое количество крови араков не станет достаточной платой за погубленные ими яйца драконов в Ильнейне. Любой день, когда Фарде удавалось их убивать, становился хорошим.

Оторвав взгляд от орды звероподобных тварей, Фарда направился туда, где сидела верхом на серой лошади командующая Четвертой армией, осматривая вместе с генералами ближайшие окрестности.

– Юстициар Кирана, я вижу, ты решил к нам присоединиться?

Коммандер Талвар поерзала в своем седле, а ее мерин фыркнул. Она приподняла бровь, когда Фарда к ней подошел. Женщина выглядела не меньше чем на пятьдесят лет, с седыми прядями в угольно-черных волосах. Ее отличали широкие плечи и стройная фигура солдата, любившего действия больше слов. Фарда не раз за две недели марша из Бероны к Форту Харкен обсуждал с ней планы боевых действий. Хорошо разбираясь в военной стратегии, Талвар обладала острым умом и не тратила времени на разговоры о ерунде. Фарда ее уважал.

– Да, коммандер Талвар. Я посчитал, что это будет вежливо.

Женщина бросила на него холодный взгляд и повернулась к генералу, чей скакун стоял рядом с ее лошадью. Генерал Гутрин Вандимир был невысоким мужчиной с лоснившимися черными волосами, коротким носом и густыми усами. Фарда встречал его раньше. Трус и лизоблюд.

– Пятнадцать, может быть, шестнадцать тысяч, коммандер, – продолжил генерал Вандимир, но напрягся, наткнувшись на взгляд Фарды. – Разведчики докладывают, что сражение началось менее часа назад. Звери спустились с гор Колмир и тут же начали осаду.

– Гарнизон форта насчитывает около двух тысяч солдат, среди них двадцать боевых магов, верно?

– Верно, коммандер. Таковы официальные сведения, но я осмелюсь предположить, что с тех пор численность гарнизона уменьшилась.

Коммандер Талвар никак не показала, что слышала последние слова генерала. Она продолжала, сильно прищурившись, смотреть на войско араков.

– Складывается впечатление, что слухи об этих «чудовищах» не преувеличены. Ты уже сталкивался с ними раньше, юстициар Кирана?

– Да, – откликнулся Фарда, продолжая водить большим пальцем по лежавшей на ладони монете и чувствуя кожей рельефную форму льва.

Кроме того, здесь находилось никак не меньше сотни Отмеченных Кровью.

Уже почти четыре века Фарда их не встречал. Ему попались один или два после Падения, но, как только араки начали отступать, чудовища быстро исчезли.

– Это Отмеченные Кровью. Они не знают страха, их когти способны разрывать доспехи, и они совершенно безжалостны. Каждый из них стоит сотни ваших солдат, возможно, двух сотен.

– Мы продолжаем получать хорошие новости, – ответила Талвар.

– Нужно послать за подкреплением, – сказал один из генералов – мужчина, на вид моложе тридцати лет, со светлыми волосами и красивым лицом, – глядя широко раскрытыми от ужаса глазами на араков.

Фарда чувствовал исходивший от него запах страха. Он был из тех вояк, которые замедляют шаг, чтобы первый удар приняли на себя другие.