Руон шагнула к Каллинвару, снег заскрипел под ее тяжелыми сапогами, сквозь прорези в шлеме сверкали зеленые глаза.

– Из того, что я успела увидеть сверху, мы имеем дело с тремя группами. Араки и два отряда людей. Вероятно, жители города и солдаты Империи, но сказать наверняка невозможно. Мы получали донесения, что в Дрифейне идет гражданская война – и может царить полнейший хаос. Я могу взять Миркена, Илдриса, Ардена и Таррона, чтобы ударить с фланга на востоке, если ты…

– Нет, – перебил ее Каллинвар.

– Но, Каллинвар, если мы атакуем с двух сторон…

– Нет, – прорычал Гроссмейстер и тут же громко выдохнул. – Мы не станем разделяться. Мы будем действовать вместе. Обойдемся без молота и наковальни. Только молот.

Каллинвар не видел лица Руон, но знал, какой взгляд она бросила на него из-под шлема. Он шагнул мимо женщины в сторону города, бросив взгляд на остальных рыцарей. Арден, Дейнин, Сильвин, Илдрис и Таррон стояли справа от него, а Миркин и Варлин слева от Руон. Они являлись его рыцарями. Его братьями и сестрами. Воины оставались всем, что у него было в мире, – они, рыцарство и Акерон.

«Я буду защищать их, брат. – Каллинвар стиснул зубы при мысли о Вератине. – До последнего вздоха. Я больше не допущу ошибок».

– Уничтожайте Порчу без колебаний, – сказал Гроссмейстер, решительно направляясь к разбитым деревянным воротам города, где в мерцавшем пламени дрожали тени. В воздухе волнами пульсировал густой, маслянистый запах Порчи. Теперь, когда у него на груди появилась Печать Гроссмейстера, Каллинвар ощущал все гораздо сильнее, чем прежде. – Там наверняка есть Отмеченные Кровью, возможно, Шаман. Но могут оказаться и маги Империи, черпающие из сосудов. Не останавливайтесь ни перед чем.

– За Акерона! – прозвучал общий ответ рыцарей.

Каллинвар почувствовал опасения в Печатях Ардена, Сильвин, Миркена и Варлина – четверки рыцарей, принявших Печать менее столетия назад. Илдрис, Руон и Таррон были с ним со времени Падения. Они сражались против предателей, напавших на Орден, видели, как боевые маги рассекали кровь и кости во имя Эфиалтира. Но остальные не знали настоящей Тьмы. Для них Отмеченные Кровью и были Тенью. Они еще не до конца понимали, что рука Эфиалтира использует все, до чего может дотянуться. Люди, Отмеченные Кровью, эльфы – для него не имело значения. Сейчас им предстояло впервые по-настоящему понять, что враг приближается. Осознать, что мир не бывает только черным и белым. Впервые столкнуться с бесконечно меняющимися оттенками серого, характерными для настоящей войны.

Каллинвар ускорил шаг и тут же перешел на легкий бег, разбрасывая во все стороны снег. Энергия волнами наполняла Печать, наделяя ноги силой.

Стоны и крики эхом разносились в ночи, становились громче по мере того, как Гроссмейстер приближался к разбитым воротам. Он скользнул взглядом по телам, устилавшим землю возле ворот и частокола. Меньше сотни. Только люди.

Многие были в кожаных доспехах, мехах и кольчугах, снег вокруг тел покраснел от крови. Каллинвар заметил трупы с черными львами Лории, но не больше четырех или пяти.

Пульсация Порчи исходила от лежавшего лицом вниз мертвеца в черном плаще.

Не сбавляя шага, Каллинвар поднял правую ногу и нанес удар по спине мертвого черного мага, вложив в него всю мощь охраняющих доспехов. Хрустнули кости, над брызнувшей на снег кровью стал подниматься пар. Яростное алое сияние вырвалось из-под тела, и Каллинвар почувствовал, как под его сапогом треснул красный камень мага. Сияние потускнело, сущность самоцвета испарялась.

– Уничтожай их, дитя мое.

Дрожь прошла по телу Каллинвара, когда он услышал прозвучавший в его сознании голос Акерона. Какая-то часть его существа говорила, что он сходит с ума, ведь даже предположение, что он может слышать голос бога-воителя, свидетельствовало о безумии. Неужели он утратил разум? Неужели скорбь настолько его поглотила, что его стали посещать голоса?

– Я с тобой, дитя мое.

Каллинвар постарался отодвинуть голос в глубины своего разума и вбежал в ворота, призывая духомеч.

Печать в его груди воспламенилась от вспышки энергии, подобной расплавленному огню. А еще через мгновение зеленое сияние духомеча разогнало темноту ночи.

На площади за воротами царил хаос. Сталь ударяла о сталь; топоры, мечи и копья рубили конечности и рассекали плоть. Люди в коже, мехах и кольчугах с безумными криками атаковали друг друга, а солдаты в красно-черных кожаных доспехах Лории, не разбирая, наносили удары всем подряд.

И посреди этого хаоса Порождения Крови крушили сталь и плоть, убивая все, что двигалось. Двое Отмеченных Кровью заняли площадь, высеченные на их коже руны испускали красный свет на залитый кровью снег, а обсидиановые когти рвали кости, словно высохший тростник.

Пронзительный крик раздался слева от Каллинвара, его атаковали два арака, один обнаженный по пояс, другой в зазубренных пластинчатых доспехах. Оба держали в руках копья из черной стали, красные глаза горели безумным огнем, зубы щелкали.

Каллинвар ушел в сторону от первого выпада, а затем, чувствуя, что энергия охраняющих доспехов рвется наружу, поднял ногу, ударил врага по бедру и услышал, как ломаются кости: тварь взвыла и рухнула на бежавшее рядом чудовище.

Прежде чем араки успели прийти в себя, Каллинвар сократил дистанцию, взмахнул духомечом, держа его одной рукой, отсек поднимавшемуся зверю правую руку, а потом разрубил шею, и отвратительная голова упала с плеч. Каллинвар перешагнул через труп зверя, схватил левой рукой в латной рукавице второго арака за плечо и вонзил клинок ему в грудь, глаза твари широко раскрылись. Каллинвар выдернул меч и отшвырнул тело на землю. Остальные рыцари пробежали мимо, их духомечи мерцали в темноте ночи, озаренной огнями пожаров, пламя отражалось в сверкавших охраняющих доспехах.

Арден сразу устремился к одному из Отмеченных Кровью и атаковал чудовище с такой яростью, словно у него имелись к нему личные счеты. Дейнин и Миркен сошлись с группой араков на площади справа; Руон, Сильвин и Варлин бились слева. Илдрис и Таррон заняли места по сторонам Каллинвара.

– За Акерона, брат! – сказал Илдрис, наклонив голову.

Он остался единственным рыцарем, который обращался к Каллинвару, называя братом, а не Гроссмейстером.

Если бы так поступил кто-то другой, Каллинвар посчитал бы подобное знаком неуважения. Но Илдрис отличался от других. Он, Таррон и Руон сражались бок о бок с Каллинваром с самого Падения – его братья и сестры во множестве разных смыслов. Даже родство являлось недостаточным словом, чтобы описать то, что их связывало.

– За Акерона! – ответил Каллинвар.

Каллинвар, Илдрис и Таррон атаковали врагов в центре площади, их духомечи рассекали твердые шкуры, уничтожая порождения Тени.

Мужчина в черной и красной коже и доспехах, украшенных черным львом Лории, бросился на Гроссмейстера, и его клинок рассек воздух. Зазвенела сталь, отброшенная доспехами Каллинвара. Глаза мужчины широко раскрылись, он с благоговейным ужасом посмотрел на противника, а потом собрался нанести новый удар. Каллинвар сделал выпад рукой, чувствуя, как ломается кость под латной рукавицей: воина отбросило в сторону, таким мощным получился удар, усиленный охраняющими доспехами. Каллинвар не испытывал удовольствия, забирая жизни тех, кто не отмечен Порчей, но делал то, что необходимо. Поле боя – не самое подходящее место, чтобы привлекать к себе сердца.

Шум сражения накатывал на Каллинвара, пока он и остальные рыцари с боем прорывались через площадь. Одно движение плавно переходило в другое, его душа жаждала плоти Порождений Крови. Он поклялся себе, что заставит их заплатить за каждую каплю крови Вератина.

Вокруг сверкал зеленый свет духомечей его братьев и сестер, пробивавшихся вперед.

Чем дольше бушевало сражение, тем понятнее становилась ситуация, в которой оказались Каллинвар и его рыцари.

Две фракции Дрифейна сражались друг с другом, сжимая в руках холодную сталь и тяжелые щиты. Одна начала собираться вокруг площади, их щиты украшало изображение, напоминающее белого кота. Они старались держаться подальше от рыцарей и не пускать в город Порождения Крови. Защитники города.

На щитах остальных солдат Дрифейна было изображение красного змея, и теперь, когда Каллинвар подошел ближе, он понял, что они сражались на стороне воинов Лорийской Империи.

Руон была права. Гражданская война.

Обнаружив отсутствие тел Порождений Крови за городскими стенами, Гроссмейстер пришел к выводу, что солдаты Лории и верные им бойцы Дрифейна первыми атаковали город. Порождения Крови последовали за ними, просачиваясь сквозь самые разные щели. Их пульсировавшие, маслянистые щупальца змеились по воздуху, точно корни деревьев в земле. Одна только мысль о Порче вызывала у Каллинвара отвращение. Потом он почувствовал то, что искал. Источник. Бьющееся сердце гниющей мерзости.

– Брат? – Илдрис поймал Каллинвара за руку, когда тот резко направился к источнику.

– Шаман, – прорычал Каллинвар.

Илдрис кивнул и указал в сторону площади.

– Я останусь с Арденом, Дейнином и Миркеном. Здесь еще много…

– Нет. – Каллинвар постарался скрыть раздражение и взять под контроль ярость, рвавшуюся наружу, несмотря на все его усилия. – Мы здесь для того, чтобы с корнем вырвать Порчу из города. Если мы убьем Шамана, остальные побегут. И чем дольше мы медлим, тем больше будет жертв. За мной, Илдрис.

Илдрис кивнул, и его зеленые глаза сверкнули.

– Рыцари, вперед! – Каллинвар устремился через площадь, вновь призвав духомеч, и луч зеленого света вырвался из руки, мгновенно обретая твердость.

Он взмахнул духомечом, блокируя выпад клинка из черной стали, используя силу инерции, чтобы развернуть свое оружие, и рассек торс атаковавшего его зверя. Духомеч прошел, как нож сквозь масло, через плоть и кости, во все стороны брызнула кровь. Арак взвыл, когда две половинки его тела рухнули на землю.

Каллинвар поднял меч, чтобы принять новый удар черного стального клинка. Сила ответного удара отбросила оружие зверя назад, и он не успел восстановить равновесие, когда Гроссмейстер стиснул рукой в латной рукавице его горло. Сила охраняющих доспехов пылала в его венах, он сжал пальцы и оторвал арака от земли.

Чудовище зарычало, пытаясь вырваться, и Каллинвар подтянул его к себе. Почти семи футов ростом, зверь не привык, чтобы с ним обращались, как с детской игрушкой, но сила Гроссмейстера переполняла Каллинвара.

Образы безжизненного тела Вератина вспыхивали в его сознании, и тут же его начала наполнять ослепительная ярость. Вся прошлая жизнь убеждала Каллинвара взять ее под контроль, использовать как оружие, но сейчас его мало волновали требования разума. Он позволил боли и потере захватить все свое существо, и в сердце запылал огонь мщения.

– Скажи своему богу, что я пришел за его кровью, – прошептал Каллинвар отчаянно дергавшемуся араку. Зверь на миг замер, словно хотел заговорить, но Каллинвар стиснул челюсти и сжал пальцы, в голове у него отчаянно пульсировала кровь. Раздался громкий треск. Голова зверя дернулась влево, и тело поникло. Каллинвар разжал руку, тварь упала в грязь, рыцарь Акерона перешагнул через неподвижный труп, а зеленое сияние его духомеча отражалось в лужах разлитой на улицах города крови.