Похоже, вино подействовало на нее сильнее, чем она думала.

Мера повернулась к ней, и впервые Элайна увидела настоящий гнев в ее глазах. Конечно, девушка множество раз видела гнев подруги, но никогда прежде он не был направлен на нее.

– Неужели для тебя не имеют значения испытания, через которые он прошел? У него на глазах убили его родителей. Они заставили его смотреть, как умирают в огне люди Штормового Поля. Он ушел, чтобы спасти тебе жизнь. И ему пришлось потратить двенадцать лет, чтобы вернуться сюда. Ты видела, как он смотрит на свои руки, когда ему кажется, что его никто не видит? Словно они покрыты кровью. Умереть ради кого-то совсем не трудно. Убивать за кого-то намного сложнее. И Дейн готов – без малейших колебаний – умереть и убивать ради тебя.

Мера смолкла и вдохнула. Ее грудь вздымалась, правая рука сжалась в кулак.

– Прости, Мера… я не хотела…

Мера покачала головой.

– Не трать на меня извинения. Дейн за тебя умрет. И все души, жившие под небесами, знают, что он прольет реки крови, чтобы ты оставалась в безопасности. Поверь, он заслуживает большего.

Мера допила вино, со стуком поставила чашку на стол и ушла.

Когда дверь за подругой закрылась, Элайна швырнула свою чашку через комнату и услышала, как раздался глухой звук удара, а вино разлилось по стене.

Глава 19. Свидар'Циа

Порывистый ветер ударял в чешую Валериса, захлестывал, когда он мчался вперед, сворачивая то вправо, то влево, взмывая вверх на воздушных течениях и используя облака, чтобы его не увидели с земли, – в точности как инструктировал его Кейлен. Минимальное изменение наклона крыльев, и Валерис уходил вверх с такой скоростью, что Кейлен ощущал силу, давившую на него, даже оставаясь в тысячах футов на земле. Он чувствовал тепло сердца дракона и невероятную силу его тела. Их сердца. Их тела.

Далеко впереди Валерис заметил океаны песка, дюны и зазубренные утесы. Руины городов и небольших поселений, над ними торчали вершины башен и сохранившихся обломков стен. Судя по расстоянию и выбранной ими скорости, они к полудню доберутся до края Выжженных земель. Прежде чем Кейлен успел подумать о пустошах, куда они направлялись, Валерис бросил взгляд вниз, его глаза приспособились, и он сумел более подробно рассмотреть зазубренные скалы.

Вдоль склона он заметил несколько небольших источников тепла. Дракон сложил крылья и помчался вниз, точно свинцовый шарик, брошенный с вершины башни. Во время стремительного снижения Валерис уловил сильный запах мускуса. Для Кейлена он означал лишь вонь пропитанной мочой земли. Но в сознании дракона замелькали другие образы: длинные шишковатые рога с бороздками, как у ствола старого дерева. Мех, испачканный грязью и дерьмом. Черные, как агат, копыта, толстые и стертые.

Валерис свернул вправо, он уже чувствовал вкус крови. Одним стремительным толчком он развернул крылья, поймал порыв ветра таким мощным движением, что Кейлену показалось, будто его тело рвется на части, хотя он спокойно шагал по земле. Теперь дракон летел параллельно склону скалы и так близко к ней, что дралейд испугался, как бы он не повредил живот. Полет сопровождался свистом ветра, разбивавшегося о тело Валериса – его правое крыло направлялось в небо, а левое указывало в сторону земли, находившейся в тысячах футов под ним. Дракон приблизился к своей жертве настолько, что слышал биение ее сердца, поменял положение крыльев, на миг завис на месте, после чего схватил огромного горного козла, остановившегося на склоне скалы, и его когти погрузились в плоть животного, как пальцы в мягкую глину: брызнула теплая кровь. Козел заблеял и начал метаться, но Валерис взмахнул крыльями и поднял жертву в воздух.

На периферии сознания Кейлен уловил далекий голос:

– Кейлен? – Эрик вздохнул. – Ты снова нас покинул?

Разум Кейлена стал медленно уходить от разума Валериса. Он все еще ощущал биение сердца дракона, гудение его крыльев, пустоту в желудке, целый букет эмоций. Но Кейлен больше не видел глазами Валериса и почувствовал, что их сознания разделились, он снова понимал, где заканчивается сам и начинается дракон. С тех пор как его освободили из камеры в Дрифейне и сняли наручники, в результате столкновения их умов связь между ними изменилась. Словно две ревущие реки, которые долго удерживало препятствие, наконец, слились, и они стали вдвое сильнее, чем прежде.

– Так что ты думаешь? – продолжал Эрик, хотя Кейлен не слышал, что его друг сказал раньше.

Юноша приподнял бровь и с виноватым видом посмотрел на молодого Вирандра.

– Загадка старика. «Город, когда-то утраченный, будет найден». Он имел в виду либо Виндакар, либо Ильнейн. Если только не окажется, что существует несколько других городов, затерянных во времени и неизвестных нам, что вполне возможно, но всегда лучше сосредоточиться на том, что ты знаешь, когда речь идет о подобных вещах.

С тех пор как они расстались с Роккой, прошло уже десять дней. Вечерами они разбивали лагерь позже, чем следовало, и снова пускались в путь еще до того, как солнце поднималось над горизонтом. Нет, они не пытались куда-то успеть, но каждое мгновение, что они не двигались вперед, было еще одним мгновением, когда Рист оставался один, а Кейлен и без того позволил себе потерять слишком много времени. Они неустанно шли к цели, Эрик пытался разгадать слова Рокка, и вскоре цитата из пророчества друида стала бесить всех не меньше, чем самого Эрика.

– Ильнейн? – заговорил Вейрил, с любопытством посмотрев на Эрика. – Ильнейн нельзя назвать потерянным. Он расположен в Свидар'Циа – Выжженных землях.

– Верно. – Эрик пожал плечами и поджал губы. – Но что значит утраченный?

– А что тут непонятного, – ответил Вейрил. – Утраченный значит потерянный. То есть его местонахождение неизвестно.

Эрик улыбнулся, словно ожидал от Вейрила именно такого ответа.

– Неужели? Когда мы с Даленом были детьми, отец часто давал нам загадки и головоломки. У Далена всегда получалось лучше, чем у меня. Но отец неизменно повторял, что существует множество способов снять шкуру с кота. Потерянный может означать не забытое местонахождение, а утрату в результате войны или сражения. С точки зрения морали или понимания того, что случилось. Тут очень много различных вариантов.

– Очень хорошо, – согласился Вейрил. – Я не рассматривал эту проблему с такой стороны.

Каким-то образом Вейрил умудрился произнести последние слова так, словно был разочарован в себе, а не восхищен Эриком, что изрядно повеселило Кейлена.

– Благодарю тебя… я думаю. – Тут Эрик рассмеялся и покачал головой. – В любом случае «луна крови, смерти и жизни» – тут речь идет о Кровавой Луне, с чем мы уже согласились, но слова «существует камень, сердце из крови, выброшенный в море» ставят меня в тупик.

– Я думаю, тебя все ставит в тупик, – перебил его Тармон, задержавшись, чтобы присоединиться к разговору, и хлопнул Эрика по плечу. – Ты размышляешь уже много дней, но уверен только в одном: луна есть луна. Я сомневаюсь, что подобное умозаключение можно назвать достижением.

– Я разгадаю загадку… со временем, – проворчал Эрик.

Кейлен снова перестал вслушиваться в разговор.

В последние несколько дней он заметил, что ландшафт вокруг начал меняться. Несмотря на время года, с каждым днем утреннее солнце становилось теплее, и чем дальше они уходили от Кингпасса и оказывались ближе к Выжженным землям, тем более сухим становился окружающий мир. Растительность с каждой пройденной милей была беднее, а земля трескалась и теряла влагу. Прошло уже два дня с тех пор, как они в последний раз видели дерево с листьями. И четыре с того момента, как исчезла последняя трава. Животных также становилось все меньше. В последний день, если не считать Валериса, Кейлен видел только ящериц и животных, похожих на кошек с пыльным коричневым мехом и черными кольцами вокруг ног, – и горных козлов, так полюбившихся Валерису.

– Мой народ рассказывает легенды об этом месте, – подходя к Кейлену, сказал Вейрил, за спиной которого развевался зеленый плащ. – Никто не знает, как Фейну удалось учинить такие разрушения. У каждого бралгира есть собственные истории, а у ученого теории, но никто из них толком ничего не знает. Все, кто находились достаточно близко и видели, что происходило, погибли в пламени. Но говорят, что случившееся той ночью сильно потрепало вуаль, отделяющую наш мир от мира богов, и через нее сюда просочилась Порча Эфиалтира.

– Но даже и это лишь теория, не так ли? Истории. – Тармон приподнял бровь, пот блестел у него на лбу и переносице.

Вейрил нахмурился.

– В течение столетий многие представители моего народа отправлялись в Свидар'Циа в поисках того, что утрачено. Они надеялись отыскать что-нибудь среди развалин Ильнейна и других уничтоженных в ту ночь городов. Никто из них не вернулся.

Кейлен вздохнул и прикусил край губы. Быть может, он сошел с ума, пытаясь пересечь Выжженные земли? Такой вопрос он задавал себе каждое утро, как только просыпался.

– Кейлен, – Вейрил произнес его имя так, словно ему стоило немалых усилий не сказать «дралейд». – Могу я задать тебе личный вопрос?

– Тебе не нужно просить разрешения, Вейрил, – ответил Кейлен.

– У моего народа считается необходимым просить разрешения задать вопрос, который может причинить боль сердцу.

Кейлен почувствовал тревогу.

Какой бы вопрос ни собирался задать Вейрил, Кейлену совсем не хотелось на него отвечать, но он кивнул.

– Ты в порядке?

Эти три слова ранили Кейлена, как острый клинок.

Прежде чем он заговорил, юноша почувствовал, что ему захотелось плакать, и на глаза навернулись слезы. Как могли три простых слова вызвать такую боль? Кейлен понял, что вопрос Вейрила имел под собой твердую почву: Хейм. Кейлен почти не говорил о Хейме с того момента, как они покинули Кингпасс. Ему было легче отодвинуть мысли о нем в самые темные пещеры своего разума.

Возвращение туда принесет новую боль. И только замедлит движение к цели. Хейм его покинул, но Рист в нем нуждался. И каждая минута, которую он уделял Хейму, становилась минутой, отнятой у Риста.

– Нет, – прошептал Кейлен.

Если бы перед ним стоял Тармон или Эрик, он мог бы солгать. Ложь далась бы ему легче. Но по какой-то причине лгать Вейрилу казалось ему неправильным. Эрик следовал по дороге, выбранной Эйсоном, когда они встретились. Ну а Тармону просто не повезло, что он оказался вместе с ними в ловушке туннелей. Но Вейрил принес Кейлену клятву еще до того, как они обменялись хотя бы несколькими словами. Эльф отдал юноше так много, почти ничего о нем не зная. Он покинул свой дом и народ, свой мир. И переносил все тяготы вместе с дралейдом. Даже сейчас, когда он шагал рядом с Кейленом в сторону Выжженных земель, ни разу ни в чем не усомнившись. Нет, он не станет лгать Вейрилу.

– У тебя есть братья и сестры, Вейрил? Семья? – спросил Кейлен.

Эльф кивнул, и его улыбка получилась немного печальной.

– Три сестры… Мой брат, пусть Герайя примет его душу, исчез возле Олдитмара около десяти лет назад. Отец отправился его искать и не вернулся.

– Я сожалею… – сказал Кейлен.

Вейрил покачал головой.

– Это было давно.

– И тебе стало легче? – спросил Кейлен.

– Нет. – Эльф улыбнулся, но его улыбка не выглядела счастливой. – Когда теряешь тех, кого любил, с годами не становится легче. На самом деле твое тело помнит только эту боль. Когда ты думаешь о сломанной когда-то ноге, ты не плачешь от пережитых тогда мучений. Но когда вспоминаешь, что больше не увидишь лицо своего отца, боль бывает такой же острой, как в первый день. И легче становится, только если ты продолжаешь двигаться вперед. Бремя на наших плечах не исчезает, но мы можем стать сильнее.