– Пожалуй, нечто похожее, да. Поэтому если он не слушает таких простых полицейских, как я, то, возможно, прислушается к вашим словам – словам судьи.

Нехорошее предчувствие зарождается в сердце Сидзуки.

– Неужели вы предлагаете мне надеть колокольчик на шею этому дикому коту?

– Скорее тигру.

– Мне не нравится говорить так, словно я пытаюсь снять с себя ответственность, но я не имею никакого отношения ни к бизнес-кругам, ни к полиции префектуры Айти. Почему же именно я?

– Потому что я считаю, что у вас есть на это силы. К тому же вы обладаете исключительной профессиональной этикой, что заставляет вас так остро реагировать на поведение господина Кодзуки.

Нехорошее предчувствие постепенно превращается в ощущение настоящей ответственности, давящей на Сидзуку. Это то самое чувство, которое она испытывала в годы работы, когда начальник пытался свалить на нее сложную задачу.

– Вы, наверное, уже догадались, что, если этот человек начинает что-то делать, его невозможно остановить. В прошлом он не раз терял контроль при расследовании дел.

– Неужели он совершил нечто на грани преступления?

– Нет, но, чтобы выманить преступника в одном деле, он буквально мчался на своей инвалидной коляске. Он всегда действует безрассудно, и что он сотворит в итоге, одному богу известно. Думаю, и в этом деле стоит ожидать всего того, что вам так не нравится, – откровенного политического вмешательства в судебную систему. И никто не сможет его остановить. За исключением разве что человека, которого он уважает.

Сидзука наконец осознает хитрость Кириямы. Предвидя, что она почувствует груз ответственности, он пытается навязать ей роль надзирателя за Гэнтаро.

– Не хочу защищать господина Кодзуки, но он вмешивается в это дело не из любопытства или желания покрасоваться, а из очень старомодного мотива – из-за желания отомстить за тех, кого он считал близким или кому покровительствовал. А, как вы сами понимаете, такой личный мотив мести намного опаснее поверхностного любопытства.

Значит, Кирияма хочет, чтобы Сидзука взялась за это дело?

Она злится на него за произвольные доводы, но признает про себя, что нельзя недооценивать его проницательность. В самом деле, несмотря на свое нежелание, она уже обдумывает, как справиться с Гэнтаро.

– Мне крайне неловко просить об этом человека, который прибыл из Токио и достиг таких высот в своей карьере, как вы…

– Уверены?

– Такие вещи слишком стыдно говорить в шутку.

С этими словами Кирияма оставляет ее и снова направляется к Гэнтаро.

– Что за черт, почему ты прервал меня на полуслове?

– Ну… это самое…

– Ты ответишь на мой вопрос? Ты предоставишь информацию сам или же мне придется побеспокоить Хонду?

– Прежде чем вы поговорите с начальником, дайте мне хотя бы немного времени. Сначала я ему все объясню.

Слушая их, Сидзука понимает, что Кирияма пытается вовлечь ее в разговор, иначе он бы не стал так явно пытаться спрятаться за решением вышестоящего.

– Хм, что ж, давай быстрее. Медленная работа и черепахе по плечу! Неужели псу захочется проиграть черепахе?

Сидзука коротко вздыхает. Кто бы мог подумать, что в ее возрасте придется заботиться не о внуках, а о таких личностях.

Дождавшись, когда Кирияма наконец-то отойдет, Сидзука обращается к Гэнтаро:

– Господин Кодзуки…

– Зовите меня просто Гэнтаро. Я тоже буду звать вас Сидзукой.

– Вы настолько не доверяете полиции и судебной системе нашей страны?

– Когда дело касается людей, ничего идеального не бывает. Скандалов и ошибок в полиции и прокуратуре полно.

– Значит, вы, как простой гражданин, никогда не ошибаетесь?

– По крайней мере, за свои ошибки я отвечаю сам. И я не берусь за дело, если не смогу взять за него ответственность.

– Как высокомерно.

– Лучше уж ответственное высокомерие, чем смиренная безответственность.

Митико откровенно раздражает их беседа. Она сама жертва бедствий, принесенных Гэнтаро.

– Сидзука, неужели тебя так раздражает то, как я действую?

– Дело вовсе не в моих предпочтениях.

– А для меня, видишь ли, это как раз дело вкуса. Не то чтобы это касалось тебя лично, но я не люблю, когда кричат о справедливости или праведности. Да и само разделение вещей на «правильные» и «неправильные» сразу вызывает у меня подозрения.

– Слова типичного представителя послевоенного поколения.

– Как бы ты это ни называла, я поступаю так, как считаю нужным. – Он бросает на Сидзуку дерзкий взгляд. – Захочешь мне помешать – твое право… Или, может, хочешь поближе понаблюдать за моими безобразиями?

* * *

Гэнтаро – человек, который, к сожалению, всегда держит слово – в худшем смысле. Как только становится известно о действиях Кусио перед смертью, он, прихватив Митико, без промедления отправляется в отделение полиции.

– Гэнтаро сообщил, что сейчас же едет туда, и потребовал, не терпя возражений, чтобы руководитель расследования его ждал! Поскольку расследование веду я, мне придется все объяснять! – отчаянно жалуется Кирияма.

Несмотря на полное отсутствие желания что-либо делать в связи с этим, Сидзука, будучи надзирателем Гэнтаро, не может остаться в стороне, поэтому нехотя едет в полицейский участок, едва вернувшись в гостиницу.

Там, оказывается, Кирияма уже подготовил почву – ее сразу же ведут в следственный кабинет. Сидзука полагает, что в любезностях нет необходимости, – приближаясь к кабинету, она уже слышит голос Гэнтаро. Несмотря на свой возраст, она бодра, но Гэнтаро не просто бодр, а прямо похож на ядерный реактор в человеческом обличье.

– Согласно результатам судебной экспертизы, предположительное время смерти Кусио – с десяти до двенадцати часов вечера двенадцатого февраля…

Войдя в комнату, Сидзука видит Гэнтаро и Митико, сидящих напротив Кириямы. Хотя лицо Кириямы остается бесстрастным, в его голосе сквозит напряжение.

– Хо-хо! Сидзука, ты все-таки пришла!

– Неужели вы и правда не способны прислушаться к советам и предупреждениям?

– Что поделать, раз уж мы как собака с кошкой. Если мой организм чего-то не понимает, он просто это отторгает. Но раз уж ты пришла, присаживайся, мы тут вместе все и обсудим.

Гэнтаро широко улыбается, и Сидзука, не желая выглядеть упрямым ребенком, не отказывается от приглашения. К тому же ее искренне интересует дело. В ней все еще живет тяга к расследованиям, которая была у нее во времена работы судьей.

Прошло шестнадцать лет с момента отставки, но она до сих пор не избавилась от судейских привычек. Сидзука вздыхает. Это ее карма, и она давно уже с этим смирилась.

– Так-так, это результаты судебной экспертизы? О содержимом желудка, верно?

– Да. Часть пасты, которую, предположительно, он съел вечером двенадцатого числа, не переварилась.

– Вы уже выяснили точное время, когда он ее съел?

– Недалеко от его мастерской находится итальянский ресторан, в который, как подтвердили сотрудники, Кусио зашел около шести вечера, – отвечает Кирияма.

Очевидно, что посторонний в дело уже вмешался. Раз Гэнтаро, ворвавшегося в участок, пустили в кабинет, значит, следственная группа капитулировала. Если завести о ней разговор, это наверняка унизит Кирияму, поэтому Сидзуке остается только молчать.

– Значит, Кусио был жив до этого времени. Как же в итоге рассудила следственная группа? Как человек, поужинавший позавчера пастой, оказался замурован в скульптуре, возведенной пять лет назад?

– Это дело все еще расследуется.

– То есть пока что вы не имеете ни малейшего представления, что произошло, – бросив взгляд на хмурого Кирияму, саркастично заключает Гэнтаро.

Он по-прежнему ведет себя бесцеремонно, но Сидзука, имеющая схожее мнение о ходе следствия, предпочитает не вмешиваться.

– Как я понял, его задушили не руками – тогда как?

– На шее остались следы…

– Говорите так, чтобы мне было понятно, – перебивает Гэнтаро.

– Прошу прощения. Мы осмотрели шею и пришли к выводу, что его задушили мягкой тканью вроде галстука.

– После того как Кусио вышел из ресторана, что он делал дальше?

– На данный момент у нас нет ничего, что указывает на его дальнейшие действия. Кусио был холост, и у него не было менеджера, который бы следил за его расписанием.

– Да, помню. Он сам распределял свое время. Я поражен этой его способностью, особенно учитывая такой возраст… Впрочем, среди людей искусства это не редкость.

– Его одиночество сыграло свою роль – общение с соседями было сведено к минимуму, так что никто из них не смог рассказать о его передвижениях.

– Еще один урок о том, что даже одиноким людям важно поддерживать связи с соседями, – отзывается Гэнтаро. – Хотя бы для того, чтобы кто-нибудь обратил внимание, если ты вдруг умрешь.

Сидзука тихо вздыхает, удивленная тем, как мало Гэнтаро ценит значимость общения. Ее собственная жизнь в этом плане мало чем отличается от жизни Кусио. Хотя слово «свободная» звучит благородно, на деле она ведет жизнь типичной одинокой пожилой женщины. Ее тело могло бы разлагаться в комнате, и никто бы этого не заметил.

– Он сам пришел в университет? Скульптура не может передвигаться, так что, очевидно, он пришел туда, – продолжает Гэнтаро.

– На кампусе установлены камеры наблюдения, но их очень мало. А еще там сейчас идет ремонт у главных ворот, и камеры на этом участке временно сняли, так что за входящими на территорию людьми никто не следит.

– Вот же беспечность! – резко кидает замечание Гэнтаро.

– У остальных ворот и на входах в здания камеры есть, поэтому с точки зрения безопасности проблем нет, – оправдывается Кирияма, но это звучит как извинение.

Тот факт, что на территории кампуса найдено тело, может стать серьезным скандалом и вызовет вопросы о безопасности в университете.

Университеты изначально могут пренебрегать управлением и охраной. Такое впечатление, что университетская автономия и нежелание допустить вмешательство властей приводят к тому, что мерам безопасности, которые считаются нормой для других учебных заведений, не уделяется должного внимания. Каждый раз, когда происходит нечто подобное, университеты сожалеют о случившемся, но не предпринимают ничего, чтобы усилить охрану до уровня банковской. Отвечающие за безопасность люди чаще всего ограничиваются оправданиями и попытками избежать ответственности.

– Удалось ли найти кого-то, кто ненавидел Кусио?

– Пока нет. Показания знакомых и деловых партнеров подтверждают ваши слова.

– «Холостяк» и «творческий человек» – два фактора, которые обычно сужают круг общения.

– В мире скульптуры он заслужил определенное признание, несколько раз получал награды на выставке искусств «Ника»^[2].

– Да, его заметили как раз после того, как он получил награду.

– Работа шла успешно, заказы поступали не только из родного города, но и из других регионов, как от государственных учреждений, так и от частных лиц. Он не страдал присущей многим деятелям искусства капризностью, всегда соблюдал сроки, и заказчики оставались довольны. Похоже, у него было немного знакомых в профессиональном мире – коллеги не смогли сказать о нем ничего конкретного. Я предполагал, что кто-то мог завидовать или испытывать неприязнь к господину Кусио из-за его успехов, но пока таких людей мы не нашли.

В ходе расследования полиции не удалось найти врагов Кусио, и этому можно верить. Он был холост, поэтому любовный мотив убийства также маловероятен.

Если причин для ненависти к Кусио нет, то мотив, скорее всего, связан с самим преступником. Другими словами, Кусио могли убить из-за того, что его существование стало кому-то неудобно.

Мысли прокручиваются в голове Сидзуки, когда она замечает на себе взгляд Гэнтаро.

– Что-то не так?

– Нет. Просто интересно, что ты думаешь о последних событиях. Хочу услышать мнение бывшей судьи.