С любовью, Кит (страница 4)
Кит хватает меня за руку, и мы на самом деле бежим. Мимо столов и вазонов с букетами, мимо танцующих и замерших в непонимании гостей, перепрыгиваем через ленточные ограждения и огибаем колонны, прочь из гостиницы. Сквозь стеклянный холл к воротам, резко тормозя, потому что один из охранников накидывается на Кита. Отпрыгнув в сторону, я вскрикиваю, задев бедром угол стола, с которого падает ваза с цветами и разбивается прямо у моих ног.
Именно этот погром, что я нечаянно устроила, каким-то чудом и помогает Киту отбиться. Снова соединяя ладони и расталкивая пешеходов, мы проносимся мимо лавок и бакалей, вагончиков с сувенирами и завешенных футболками лотков, что толкни – и разлетятся по всей улице. Я не чувствую боли, не чувствую страха. Мои ноги летят, словно на них надеты сапоги-скороходы, и даже разница в росте не мешает мне поспевать за Китом. Рядом с ним я будто становлюсь старше, выше, смелее. Я больше не Виктория Северова, дочь генерального директора крупнейшего в стране строительного холдинга, сегодня я девушка со страниц тех самых романтических книг, которые никогда не читаю.
Улицы сменяют одна другую. Широкие бульвары, украшенные цветами и яркими вывесками, разноцветные козырьки и острые шпили – все сливается в один хоровод огней. Легкие горят, в боку колет, но мы продолжаем бежать. На нашей стороне молодость и безумие. И может, еще немного везение, ибо охрана отеля уже давно не в той форме, чтобы участвовать в погонях.
Перебежав на красный, мы залетаем в проулок между домами, и только тогда Кит останавливается. Мы замираем друг напротив друга, переводя дыхание. Его рука все еще крепко сжимает мою ладонь, и я чувствую, как громко стучит его сердце. А потом мы начинаем смеяться, уже не скрываясь. Щеки Кита раскраснелись, грудь поднимается в такт дыханию. Он опирается спиной о стену дома, прижимая меня к себе одной рукой, и целует в висок. Как будто родной. И мне правда кажется, будто мы знакомы вечность.
Такой красивый. Такой безумный.
– Кит, – шепчу я, чувствуя, как бьется его сердце в такт с моим.
– Да? – мягко отвечает он также шепотом, не сводя с меня глаз. Я кладу ладони ему на грудь, и мы оба замираем, как будто ожидая чего-то.
– А как же наши вещи? – шепчу я. – Сумки ведь остались в отеле.
Он вымученно прикрывает глаза, запрокидывая голову, а потом поднимает руку и гладит меня по щеке:
– Адель-Адель, умеешь же ты момент испортить. Идем, – улыбается он.
– Куда? У нас ни паспортов, ни денег. Даже мой телефон остался где-то там, на одном из столов банкета.
– За вещами, – отвечает он как что-то само собой разумеющееся. – Неужели ты думаешь, что я про них бы забыл?
– Нет?
– Забрал и спрятал. В тайном месте.
– И мои тоже?
– Разумеется.
В голове тут же рисуется полная картина. Значит, пока шла регистрация, он успел вернуться в отель, забрать наши вещи и спрятать где-то в городе?
– Ты заранее знал, что так случится? – хватаю я его за локоть, чуть обгоняя. Он останавливается.
– Предполагал. Я предполагал, что так может случиться.
А потом мы вместе заходим в небольшой магазинчик, где в камере хранения действительно лежат наши сумки.
– Подержи, – протягивает он мне свой рюкзак и прямо здесь снимает подтяжки, запихивая их в ячейку. Я прощаюсь с ними взглядом. Жаль, они мне так нравились.
– Совсем легкий, – говорю я, взвешивая его сумку в руках и ожидая более солидную поклажу.
– Так и есть. Когда я впервые приехал в Ниццу, у меня с собой было два чемодана вещей. Но чем дольше я здесь жил, тем яснее понимал: человеку не надо много. Так что я выбросил все ненужное, настроил отсчет шагов на смарт-часах с нуля и просто вышел за дверь. Так шагов становилось больше, а вещей меньше, и в какой-то момент я понял, что свободу не положишь в рюкзак.
Ну надо же. На каждый вопрос у него всегда есть идеальный ответ. Избавляющий еще от сотни вопросов.
– Думаю, стоит назвать это Философией К.
– Философией К? – смеется он.
– Ну да. Философия Кита.
Его взгляд опускается к моим ногам, и он хмурится:
– У тебя там кровь.
– Серьезно? – Я склоняюсь вниз. На щиколотке небольшой порез. Но мне не больно. Скорее всего, просто царапина от осколков разбившейся в отеле вазы.
– Идем, надо бы промыть.
Сначала мне кажется, что Кит тащит меня в туалет, и я гадаю, какой он выберет – мужской или женский, но ровно за метр до двери он сворачивает в комнату для пеленания младенцев:
– Сюда никто не войдет.
Отлаженными движениями он включает воду, срывает со стены бумажное полотенце и мочит под краном.
– Да все нормально. – Я останавливаю его за плечо. – У тебя на лице тоже кровь, – говорю, забирая мокрую салфетку из рук и прикладывая к его брови.
– Прости, что так вышло, – шепчет он. Его глаза сосредоточенно смотрят в мои, будто убеждая, что я не обязана помогать ему, но в то же время умоляя не прекращать. – Это был мой прокол.
– Случайность, – отвечаю еле слышно, осторожно промокая уже засохшую на его виске кровь. Я прикасаюсь к нему по своей воле, не в силах отвести взгляд. – Ты же сам говорил: от судьбы не скрыться.
Кит делает шаг назад, и сначала мне кажется, будто он решает разорвать эту связь, что медленно завязывается между нами, но он снова отматывает несколько бумажных полотенец, опускается передо мной на корточки, ставит мою ногу на свое колено и медленно вытирает кровь. Я забываю дышать, глядя на то, как сосредоточенно и аккуратно он делает это. А потом наклоняется, почти касаясь губами, и нежно дует. Почти как мама в детстве, когда мы с братом разбивали коленки.
Заклеив ранку пластырем, Кит встает, берет меня за руку и так же уверенно выводит из служебного помещения. Я не спрашиваю, куда мы идем. В этот миг мне становится все равно. Мне спокойно просто оттого, что он рядом. Все, что я знаю, что не хочу отпускать его руку. А что будет завтра – не важно.
7. Мсье Гангстер
Когда мы выходим на улицу, солнце уже почти спряталось, один за другим зажигаются фонари. Мы шагаем вдоль уютных мощеных улиц с многовековой историей, и я любуюсь этим крошечным кусочком Бургундии, впервые не торопясь. Не поглядывая каждые десять минут на часы, опасаясь, что автобус уедет, не суетясь.
– Как давно ты путешествуешь?
Кит прищуривается, словно прикидывая в уме точное количество дней:
– Пару лет.
– Но… как же учеба? – Я знаю, что такие девушки, как Адель, не должны совать свой любопытный нос в подробности чужой жизни, но все равно не могу удержаться.