что вы готовы отдать за них.

Есть ли во всем этом определенная доля относительности? Приходится ли иногда идти на компромиссы? Да, разумеется, но все же на практике, в разные эпохи и в разных культурах, мы находим обнадеживающую вневременность и универсальность – удивительное единомыслие в вопросе, что такое правильно. Вы заметите, что герои этой книги – мужчины и женщины, военные и гражданские, обладающие властью и нет, президенты и обездоленные, общественные деятели и борцы с рабством, дипломаты и врачи, – несмотря на все различия, удивительно единодушны в вопросах совести и чести. Действительно, вкусы людей постоянно менялись на протяжении веков, однако кое-что неизменно: мы восхищаемся теми, кто держит свое слово. Ненавидим лжецов и обманщиков. Прославляем тех, кто жертвует собой ради общего блага, и не выносим тех, кто богатеет или становится знаменит за счет других.

Никто не восхищается эгоизмом. В конце концов, мы презираем зло, жадность и безразличие.

У психологов есть основания полагать, что даже младенцы способны улавливать и понимать эти идеи, – вот еще одно доказательство того, что «алкание и жажда правды»^[12] заложены в нас с первых дней жизни.

«Правильные вещи» сложны… но в то же время довольно ясны.

Все философские и религиозные традиции – от Конфуция до христианства, от Платона до Гоббса и Канта – вращаются вокруг той или иной версии золотого правила нравственности. В I веке до нашей эры один нееврей попросил законоучителя Гиллеля научить его Торе быстро – пока он сумеет устоять на одной ноге. Гиллель сделал это, уложившись в полтора десятка слов: «Не делай другому то, что ненавистно тебе; в этом вся Тора, остальное – комментарии».

Заботьтесь о других.

Относитесь к другим так, как хотели бы, чтобы они относились к вам.

Не только когда это удобно или приветствуется. Особенно – когда нет.

Даже если это не окупается. Даже если дорого обходится.

Еврипид писал:

У истины всегда простые речи,
Она бежит прикрас и пестроты,
И внешние не нужны ей опоры,
А кривды речь недуг в себе таит,
И хитрое потребно ей лекарство^[13].

Вы узнаёте справедливость, когда видите ее^[14] – или, на более тонком уровне, когда вы ощущаете ее, и тем более ее отсутствие и ее противоположность.

В 1906 году в Америку приехал мальчик по имени Хайман Риковер: его семья бежала от еврейских погромов. В Военно-морской академии США он окунулся в атмосферу классических добродетелей. За свою долгую карьеру, в течение которой сменились 13 президентов – от Вудро Вильсона до Рональда Рейгана, – Риковер постепенно превратился в одного из самых влиятельных людей в мире. Он был пионером идеи создания атомных надводных и подводных судов и в итоге возглавил программу, которая задействовала оборудование стоимостью в миллиарды долларов, десятки тысяч солдат и рабочих, а также оружие огромной разрушительной силы. На протяжении шести десятилетий и глобальных войн, во времена постоянной угрозы апокалиптического ядерного конфликта, когда авария на ядерном объекте или на борту корабля могла привести к колоссальным последствиям, Риковер оказывал влияние на поколения лучших и самых талантливых офицеров в мире.

Риковер иногда говорил этим будущим лидерам, что человек должен вести себя так, как будто судьба мира лежит на его плечах, – по сути, перефразируя Конфуция, – что периодически в самом деле случалось в его собственной карьере. Однако Риковер также был обычным человеком – мужчиной с характером, тем, у кого есть коллеги, подчиненные, супруга, сын, родители, соседи, требующие оплаты счета, необходимость лавировать в трафике. Он неоднократно отмечал в своих выступлениях, что им руководила важность идеи о добре и зле, чувстве долга и чести, помогающей человеку справляться с бесконечными дилеммами и принимать решения в тех ситуациях, в которых он окажется. «Жизнь не теряет смысла для того, кто считает определенные действия неправильными просто потому, что они неправильные, независимо от того, нарушают они закон или нет, – объяснил он однажды. – Подобный моральный кодекс дает человеку ориентир, основу, на чем он строит свое поведение».

Именно о таком кодексе и пойдет речь в этой книге. Здесь не будет сложного легализма^[15] или заумных острот. Мы не станем исследовать биологические или метафизические корни добра и зла. Хотя мы рассмотрим глубокие моральные дилеммы жизни, наша цель – пробиться через них, как это приходилось делать людям в тех ситуациях, а не топить вас в безнадежных абстракциях. Здесь не будет ни грандиозной теории права, ни обещаний рая или угроз ада. Цель этой книги гораздо проще, гораздо практичнее – следовать традиции древних, которые рассматривали справедливость как обычай или навык, как образ жизни.

Потому что именно такой должна быть справедливость.

То, что мы делаем, а не то, что получаем.

Форма человеческого совершенства.

Заявление о намерениях.

Ряд действий.

В мире, где так много неопределенности, где многое не поддается нашему контролю, где зло существует и регулярно остается безнаказанным, стремление жить правильно – это редут посреди бури, свет во тьме.

Вот к чему мы и стремимся, ставя справедливость на место севера на своем компасе, на место Полярной звезды в своей жизни, позволяя ей вести и направлять нас как в хорошие, так и в плохие времена. Так делали Гарри Трумэн и Ганди, Марк Аврелий и Мартин Лютер Кинг, Эммелин Панкхерст и Соджорнер Трут, Будда и Иисус Христос.

Когда адмирал Риковер заканчивал телефонный разговор или совещание, он не сыпал жесткими требованиями и не давал конкретных указаний, как следует поступать. Его напутствие подчиненным было одновременно и гораздо выше уровнем, и в то же время прозрачно приземленным и прагматичным:

– Делайте то, что правильно!

Вот почему мы можем закончить это вступление тем же самым повелением:

Делайте то, что правильно.

Делайте это прямо сейчас.

Для себя.

Для других.

Для всего мира.

Каким образом? Обсудим на этих страницах.

Часть I. Я (личное)

Добродетель человека измеряется не необыкновенными усилиями, а его ежедневным поведением.

Блез Паскаль

Стремление к справедливости начинается не в далеких краях. Оно начинается дома. Оно начинается с вас. Оно начинается с решения о том, кем вы собираетесь быть. Старомодные ценности личной принципиальности, порядочности, достоинства и чести. Основные модели поведения, в которых проявляются эти идеалы: делать то, что говоришь. Вести дела правильно. Хорошо относиться к людям. Стоики указывали, что главная задача в жизни – сосредоточиться на том, что вы контролируете. Возможно, в мире правят незаконность, несправедливость и откровенная жестокость, но каждому из нас по силам оказаться исключением. Стать человеком прямым и достойным. Каким бы ни был закон, какой бы ни была культура, что бы нам ни сходило с рук, мы можем выбрать собственный кодекс – строгий и справедливый. Кому-то это покажется ограничением. Мы считаем, что все наоборот: он освобождает, наполняет смыслом и, что главное, несет положительные перемены. Мы проповедуем это евангелие не словами, а делами, зная, что каждое действие подобно фонарю, изничтожающему темноту, а каждое решение поступить правильно – это заявление, которое услышат наши сверстники, дети и будущее поколение.

Стоять перед королями…

Это был, пожалуй, самый опасный момент в истории мира. Страна прощалась с обожаемым президентом. Война бушевала на двух фронтах. В Европе продолжали убивать, а в лагерях смерти по-прежнему работали ужасные печи и газовые камеры. В Тихом океане шла длительная кампания по захвату острова за островом, с каждым днем приближавшая страшное вторжение, которое затмит высадку в Нормандии.

Только что начался страшный ядерный век – все еще окутанный завесой секретности. Близилось неизбежное сведение счетов в расовом вопросе, отложенное на сотни лет. На горизонте нависли грозовые тучи холодной войны между великими победившими державами.

Наступали трудные времена неопределенности, когда на чашах весов оказались миллионы жизней, и один человек должен был встретить тот миг. Кого послали боги? Кого приготовила судьба для этого испытания?

Фермера из небольшого городка в Миссури. Невысокий мужчина в очках, настолько толстых и вогнутых, что глаза казались выпуклыми. Неудачливый владелец магазина одежды, не окончивший колледж. Бывший сенатор от одного из самых коррумпированных штатов страны, который пришел в политику, потерпев неудачу почти во всем, чем занимался в своей жизни. Вице-президент, которому ныне покойный Франклин Рузвельт едва удосужился дать краткие инструкции касательно его новой работы.

Этот миг встретил Гарри Трумэн.

Шок вскоре уступил место ужасу, причем не только у народа Соединенных Штатов и армий за рубежом, но и у самого Трумэна. «Не знаю, парни, случалось ли, чтобы на вас падал воз сена, – сказал преемник Рузвельта прессе, – но, когда мне сообщили о произошедшем вчера, я почувствовал себя так, словно на меня обрушились луна, звезды и все планеты». А когда Трумэн спросил, может ли он помочь чем-нибудь бывшей первой леди, скорбящая вдова Рузвельта удрученно покачала головой и ответила: «Можем ли мы что-нибудь сделать для вас? Ведь это у вас сейчас проблемы».

Однако отчаяние охватило не всех. «О, я чувствовал себя прекрасно, – вспоминал один из самых влиятельных и опытных людей в Вашингтоне, – потому что я знал его. Я знал, что он за человек». И действительно, те, кто по-настоящему знал Трумэна, вовсе не испытывали беспокойства, потому что, как сказал один железнодорожный бригадир в Миссури, который познакомился с будущим президентом в те времена, когда юноша содержал свою мать на 35 долларов в месяц, Трумэн «был в порядке с головы до пят».

Так началось то, что мы можем назвать невероятным экспериментом, в ходе которого, казалось бы, обычный человек оказался не просто в центре внимания, а на посту, требующем почти сверхчеловеческой ответственности. Мог ли обычный человек справиться с такой монументальной задачей? Мог ли он не только не испортить свой характер, но и доказать, что этот характер действительно имеет значение в нашем безумном современном мире?

В случае Гарри Трумэна ответ – да. Безусловное да.

Но этот эксперимент начался не в Вашингтоне. И не в 1945 году. Он начался за много лет до того с простого изучения добродетели и примера человека, о котором мы уже рассказывали в нашей серии. Позднее Трумэн вспоминал: «Его настоящее имя было Марк Аврелий Антонин, и он был одним из великих». Мы не знаем, кто приобщил Трумэна к трудам Марка, но мы знаем, к чему тот приобщил Трумэна. «Он писал в “Размышлениях”, – объяснял Трумэн свое мировоззрение, заимствованное у императора, – что четыре величайшие добродетели – умеренность, мудрость, справедливость и мужество, а способность человека их культивировать – все, что требуется для счастливой и успешной жизни».

На основе этой философии и наставлений родителей Трумэн создал своего рода личный кодекс поведения. Он неукоснительно следовал ему везде и всюду. «“Не надлежит – не делай; не правда – не говори”^[16], – подчеркнул Трумэн в своем потрепанном экземпляре “Размышлений”. – Во-первых, без произвола и с соотнесением. Во-вторых, чтобы это не возводилось к чему-либо другому, кроме общественного назначения»^[17].