Матюшенко поднялся из-за стола, взял графин с водой, налил в стакан и подал Логинову, якобы проявляя заботу. На улице действительно парило, погода подсказывала, что скоро хлынет дождь. Пить хотелось почти постоянно.

– Илья в последнее время сильно злился на то, что от него откололся Чубайсов, – будто бы что-то вспомнив, проговорил Витёк.

– Это Анатолий Аркадьевич Чубайсов, твой одногруппник по институту? – уточнил Матюшенко и Витек кивнул, даже не удивляясь познаниям следователя.

Лейтенант ночами не спал, изучая дело и всё, что удалось раскопать. Самым главным документом оказались несколько листов, где Шатура вёл записи, что кому выдавал на реализацию. Там фигурировала и фамилия Чубайсова, рядом с ней было написано немало нелицеприятного, оскорбительного в адрес Анатолия. Стало понятно: тот захотел «соскочить» с узкой дорожки фарцовщика.

– Подробно рассказывай, какой был конфликт у Ильи с Чубайсовым, – потребовал лейтенант, подавая Логинову ручку и чистый лист бумаги.

В голове Матюшенко вихрем пронеслась неуловимая мысль. Он почувствовал, что появилась зацепка. Если Илья был так зол на Чубайсова, то фарцовщик Шатура наверняка действовал, возможно, даже пытался запугать Анатолия. И всё же… Чубайсов по описанию – нерешительный, вялый тип, едва ли способный на убийство. Но каждую ниточку надо тянуть.

Матюшенко ждал. Он знал, что нельзя спешить. Некоторые подозреваемые сначала врут, потом запираются, а потом сдаются и рассказывают практически всё, что знают и могут понимать. И пусть ложь перемешивается с правдой, задача следователя – распутать этот клубок.

– Пиши, – тихо сказал он.

Логинов взял ручку, наклонился над листом. Рука дрожала, но всё же он начал:

«Я, Виктор Павлович Логинов, подтверждаю, что… »

Лейтенант прошёлся по комнате, остановился у окна. С улицы доносился запах нагретого асфальта и первой грозы. Где-то вдали гремел гром.

Он знал, что за этим делом могут стоять более серьёзные люди, чем просто фарцовщики. Возможно, даже партийные. Возможно, кто-то из тех, кто сегодня сидит в президиумах и заседаниях, кто сам когда-то торговал джинсами или принимал откаты от цеховиков.

Но теперь у него было имя. Чубайсов.

Глава 3

– Ты сегодня прекрасна, как никогда! – приветствовал я Таню, которая, как и положено девушкам, чуть опаздывала.

– В ресторане может быть много красивых женщин. Мало ли… А я хочу, чтобы ты смотрел только на меня, – проворковала Таня. Я её аккуратно обнял, чтобы не нарушить всю композицию её туалета и косметики, поцеловал.

Мы со Степаном, как два жениха, ожидали своих невест. И стояли мы не где-нибудь, а рядом с толпой людей, которые рвались вовнутрь ресторана «Астория». Более пафосным местом в Ленинграде, чем ресторан «Астория», мог быть только ресторан «Астория», но который предназначался исключительно для иностранцев и где обслуживали в том числе и за валюту.

Выбор подобного места был бы невозможен без Тани. Какие именно она нашла слова, чтобы убедить своего отца не только отпустить её в ресторан со мной, но и чтобы он договорился о столике – можно только догадываться. Впрочем, я уверен, что у каждой дочери, которую поистине любят родители, есть свои методы, как убедить отца. Да и я должен был на Александра Ефимовича всё же произвести впечатление серьёзного молодого человека.

– Я уже хочу есть. С самого утра ничего не ела, чтобы попробовать, как готовят в «Астории». Куда запропастилась Настя? – вопрос предназначался Степану, который лишь пожал плечами, излишне сильно, наверное, волнуясь, сдавливая букет роз.

Таня тоже получила свой цветок – правда, одну розочку, но длиннющую и красивенную.

– Вот это да! – произнёс я, а Степан стоял, открывая и закрывая в безмолвии рот, словно рыбка, выброшенная из воды.

Настя была поистине красивой. Она была в ужасно элегантном чёрном платье, обтягивающем её фигуру. Как-то даже туалет на ней был не по времени – думал, что такие платья могут появиться только лет через 15–20. Вместе с тем она была поистине прекрасной. Наконец-таки она нашла, что сделать со своими красивыми тёмными волосами, и потратила, наверное, немало времени в парикмахерской – да ещё и по блату, так как укладка была сделана очень искусно, но не вычурно, не пышная, как в этом времени входит в моду.

Ну и фигура… Зачем же скрывать такую красоту от мира мужчин? Всё было: и плавные изгибы талии, и достаточные выпуклости, и смущающийся взгляд. Пропал Степан окончательно.

– Мы тебя уже заждались! – с некоторой даже злобой сказала Таня.

– Не смей завидовать. Мне нужна только ты! – шепнул я на ушко своей девушке.

– Я это… ты это… – Степан был необычайно красноречив.

– Перевожу с французского: Степан восхищён вашей, мадам, красотой, считает вас самой привлекательной девушкой, которую он встречал в своей жизни… – пытаясь не увидеть, скорее почувствовал грозный взгляд Тани, я поправился: – я с ним не согласен, уж простите меня, мадам, ибо рядом со мной находится та самая – необыкновенная и самая-самая.

Девушки в голос рассмеялись, Степан посмотрел на меня с укоризной. Но нужно же как-то друга выручать. Мало того что у них разница в возрасте 11 лет, так ещё и жених молчаливый.

– Товарищи, пропустите, у нас заказано! – сквозь толпу, стоящих возле ресторана людей, словно ледокол сквозь льдины, вперёд шёл Степан.

– От Александра Ефимовича, – даже как-то властно сказала швейцару Таня.

Нам открыли не сразу. Сперва швейцар сверился с какими-то своими списками. Лишь после того расплылся в улыбке и доброжелательно открыл массивную дверь.

Нам открылась сказка. Нет, я не скажу, что интерьеры просто поражали – это если сравнивать их с теми, что мне довелось видеть в прошлой жизни. Но аккуратные столики, мягкие стулья-кресла, кругом множество растительности, а посередине – небольшой фонтан. По нынешним меркам – это апогей пафоса.

– Прошу вас, – нас словно передали в другие руки. Только что был швейцар – и вот уже официант, встречающий нас у дверей.

И у меня возникает вопрос: почему хотя бы частично в других кафе и ресторанах нет подобного обслуживания? Зачем настолько плодить элитарность? Если твой человек может также улыбаться, быть таким же обходительным – особенно если его чуточку подучить манерам, и если он хочет работать в престижной профессии официанта.

Насчёт того, что профессия престижная – я нисколько не лукавлю. Да, у них зарплата в восемьдесят рублей, и даже меньше. Но они имеют доступ к еде, причём весьма изысканной. Ну а о том, сколько официанты могут получать чаевыми – только ходят легенды. Наверняка несколько преувеличивают, но в хороший ресторан, как я уже знаю, нужно опять же иметь тот же блат, или такой послужной список работы официантом, чтобы у работодателя не было сомнений.

– А в такой ресторан могут ходить все советские граждане? – спросил Степан, крутя головой на триста шестьдесят градусов.

– Как бы и да, и нет, – сказал я, и сам до конца не зная, как объяснить.

А что сказать, если тут кроется фальшь? Вон сколько людей стоят на входе в ресторан и ждут с надеждой, что оттуда кто-то выйдет, чтобы дать трёшку швейцару и пройти внутрь. Или что вот так, как мы, зайти. А ведь спрос на отдых в Советском Союзе растёт. Почему не развивается сфера услуг? Мне вовсе кажется, что как будто вредители уже начали действовать против Советского Союза.

– Что предпочитаете? – спросил быстро подошедший официант.

– Будьте добры, Шато Мутон-Ротшильд 1972 года с южного склона долины Тулона, – сказал я, решив пошутить.

– Готов предложить Киндзмараули прошлого года из солнечной Грузии, – невозмутимым видом отвечал официант.

Мы рассмеялись. Вот это выдержка! Ведь и бровью не повёл. Это в будущем официанты, как правило, вышколенные и угодливые гостям. А сейчас могут и нагрубить. Потому в «Асторию» будут ходить, чтобы увидеть другой мир. И не вижу особых сложностей, чтобы нечто подобное было более массовым.

– Что будете кушать? – и все же официант несколько торопил. – Могу предложить замечательный бефстроганов.

– А что кроме него? – спросил Степан.

– Шашлык из баранины, жареную форель, салат из кальмаров, грибной суп-пюре, бифштекс с яйцом, блинчики с икрой, – без промедления, будто наизусть, произнёс официант.

– Бифштекс с яйцом! – отреагировал Степан. – Это же котлета с яичницей?

– Я – грибной суп и блинчики, – сказала Таня.

– Я тогда форель, – заключила Настя.

– Салат из кальмаров. А мясо, стейк, цельным куском есть? – уточнил я.

Официант лишь молча кивнул, ничего не записывая, что вызывало во мне уважение. Либо у него исключительная память, либо это отработанный приём, а потом всё записывается за кулисами. В любом случае, работать человек умел.

– Можно и стейк, – уже несколько удивленно сказал официант, не сразу отреагировав на мой вопрос.

И был тут существенный подвох. Дело в том, что только в самых-самых советских ресторанах могли подать цельный кусок мяса. Воруют. Вот бефстроганов – это да, тут на обрезках можно. А стейк или медальоны – редкость.

– Все будет, ожидайте! Тарталетки, бутерброды с икрой? – уточнял официант.

– Несите! – принял я решение за всех. – И шампанского!

– Но мы же только на “Буратино”? – спросили девчонки.

– Можно! Сегодня давайте себе позволим немного. Ну кроме Степана, – вспомнил я, что мужик в завязке. – У тебя же режим спортивный?

– Да. Режим. А еще мне кажется, вечер будет особенным, – заметил Степан, уже отходя от начального стресса.

Это он так неловко решил намекнуть на комплимент Насте, с которой глаз не сводил.

– Особенный, потому что ты со мной,– шепнула ему Настя и посмотрела на него взглядом, от которого, как мне показалось, у Степана задрожали колени.

– Как пацан какой, епрст, – пробормотал он, стараясь сохранить достоинство.

Мы все рассмеялись. Из колонок на стенах лилась тихая музыка – лёгкий джаз, я не успел разглядеть: то ли это пластинка, то ли играют где-то в глубине зала. Но то, что работает еще и ВИА, точно. Без него и праздник скомканный. Но зал был большой и чтобы танцевать нам нужно было пройтись.

Блюда стали приносить быстро, одно за другим. Официант не просто ставил тарелки на стол – он буквально представлял каждое блюдо, как шедевр, с лёгким поклоном.

– Вот грибной суп-пюре, приготовленный по классическому ленинградскому рецепту. Прошу, – сказал он Тане и пододвинул тарелку так, словно вручал драгоценность.

– Кстати, – сказала Таня. – Папа сказал, что тебя хотят пригласить на одну передачу. Типа молодого специалиста, активного комсомольца. Это правда?

– Поговорим об этом позже. Интересно только откуда папе это известно, – улыбнулся я. – Сейчас мы здесь, и этот вечер – только для нас.

Да, пришло приглашение сняться на телевидении. О нашем опыте в общежитии решили снять документалку. Нет, не только про нас. Это будет документальный цикл про всю систему профессионально-технического образования. Но отдельным блоком будут идти мои инициативы и наши зарядки в общежитии.

– Ты прав, отдыхаем, – согласилась Таня. – Иногда нужно просто жить моментом.

Настя кивнула, ловко управляя ножом и вилкой, а Степан уже почти доел свой бифштекс.

– За нас! Пусть у все все сложится! – сказал я и верил в то, что говорил.

– А у нас ведь и фотоаппарата нет, – вдруг сказала Таня. – Такой вечер, а запомнить только в голове…

Таня посмотрела на меня и сказала:

– А ведь когда-нибудь мы всё это будем вспоминать. И кто знает, останемся ли мы такими же?

– Я надеюсь, что нет, – ответил я. – Надеюсь, что будем лучше.

Настя посмотрела на меня внимательно, словно пытаясь понять, шучу ли я или говорю всерьёз.

– Мы точно будем другими. Но главное, чтобы вместе, – наконец сказала она.