Мы ели, пили, шутили и молчали, как это бывает у людей, которым хорошо друг с другом. За окнами вечер медленно переходил в ночь, заиграли огоньки на улицах. Ленинград сиял, как праздничная витрина, и казалось, что весь город знает: сегодня что-то особенное.

– Танцуют здесь? – спросила Таня, когда разлилась медленная композиция.

– Намек понял! – сказал я, встал, протянул руку Тане. – Мадмуазель, будьте добры, не откажите. Желаю вас… Ангажировать. Ну и то, о чем вы подумали, тоже желаю.

Сначала Таня немного смущалась, не думаю, что девушка завсегдатай таких заведений. Да и сама призналась, что в первый раз в ресторане. Но, почувствовав, что я веду уверенно, расслабилась. Мы двигались в такт музыке. Я чувствовал аромат её духов, едва уловимый, тёплый, словно вкрадчивое напоминание о близости. Близости я как раз очень хотел. Дурманила Таня своим видом, поведением.

– Ты хорошо танцуешь, – прошептала Таня.

– В моей прошлой жизни мне приходилось часто бывать на балах, – пошутил я.

Она посмотрела на меня с полуулыбкой, как будто не до конца поняв, шутка это или нет. И, может быть, уже тогда начинала догадываться, что во мне есть нечто странное. Но – не задавала лишних вопросов.

Когда музыка стихла, мы остановились, и Таня задержала мою руку чуть дольше, чем было нужно. А потом, как будто спохватившись, сказала:

– Пойдём, а то Настя с Степаном скучают.

Это, наверное, все же что-то метафизическое, когда двое молодых людей, которые уже спят друг с другом, могут так чувственно стоять. Я не настолько был впечатлен, наверное, Таниных эмоций нам хватало на двоих.

– Это девушкам от вон того столика, – сказал официант и показал на столик, за котором сидели дети гор.

– Твою же мать! Ну так и знал, что без драки сегодня не обойдется, – рассмеялся я. – Пойду поговорю!

Вот и хочется отойти от стереотипов. Но не получается. Есть ресторан, есть красивые девушки, есть кавказцы, сидящие недалеко и сорящие деньгами. Наверняка, грузины.

– Я с тобой! – спохватился Степан.

– Только молчи! – сказал я. – Дай я сперва попробую уладить недопонимание дипломатией.

Горячие ребята заволновались, подобрались когда мы к ним приближались. Их было четверо, наверняка, считали, что теперь все можно, что выдюжат против нас двоих. И ведь не указ им, что место такое элитарное. Наверняка, приезжие. Но я не собирался драться, я хотел цивилизованно попросить ребят не заниматься пустым делом. Наивно? Может быть, но попытаться же нужно.

– Э! Что надо? – уже на подступах нас встречали возгласы вероятного противника.

Уже по тону можно было догадаться, что дело пахнет дракой. Но нельзя терпеть, чтобы моей девушке кто-то дарил шампанское с обязательным последующим спросом с девчонок, что раз они пили подарок, то должны и одарить. Это извечная борьба за женщин. И горе тем, кто станет даже не на моем пути, а вот когда у Степана только начался завязываться роман. Злой он. А мне нужно привязывать к себе этого бойца. Кровью мы уже повязаны, если наши девушки еще подружатся… Все, единомышленник, тот, кто и спину прикроет.

– Чубайсов! Ты ли это? – прозвучал еще один оклик в стороне, из-за столика с декоративной пальмой заставил меня остановиться.

– Эдик? Матвей? – я посмотрел в ту сторону, откуда был крик и увидел большую компанию, в основе которой были те ребята, с которыми я отдыхал, ну и работал, на даче.

– Ты чего не позвонил, что будешь в Астории? – упрекнул меня Эдуард Мальцев.

И, вот честно, лучше бы я подрался с кавказцами, чем увидел Лиду, которая высунула свое симпатичное личико из-за декоративной пальмы. Я уже и забыть ее хотел, да и забывал. А тут… Таня… Лида… Нет, все зло от баб. Вместо того, чтобы заниматься своими делами и думать только о целях, еще и эту Санта-Барбару разруливать.

– А что тут? – прорычал Матвей, выглядящий самым внушительным и среди нас и среди ребят с Кавказа. – Проблемы, Толя?

После этих слов из-за стола Эдика поднялись еще три парня, среди которых был и Сашко. Этому стоило бы посидеть. Не боец. Но в этом времени так не принято, отсиживаться. Это позор, если не встрянешь в драку, когда твои друзья дерутся, даже если и будут последствия. Но я не хотел довести дело до такого развития событий .

– Ребят, мы вам должны за подгон с шампанским? – спросил я у горцев.

– Не вам, а девушка вашим был! – сказал один из них, но старший в их компании посмотрел на говоруна и тот поник.

Вот что мне нравится в этих ребятах, что у них всегда есть субординация и подчинение старшим.

– А девушки что-то должны? – с напором спросил я, бывший готовым уже и размяться.

– Отдыхайте! Никто ничего не должен! А девушки ваши красавицы, смотрите, чтобы не украли! – сказал самый старший среди горцев.

Вот и хорошо, что ничего не случилось. Драться и заканчивать только начавшийся вечер в отделении милиции не хотелось. Но я Таню даже в туалет буду теперь сопровождать. Про угрозу украсть девушку, пусть и в шутливой форме, но прозвучавшую от кавказца, нужно помнить. Как там у классика Гайдая в “Кавказской пленнице”? Барбарбия киргуду!

– Объединим столики? У меня здесь все схвачено, договорюсь! – бахвалился Эдик, когда мы отошли чуть в сторону.

– Давай чуть позже. Мы хотели бы побыть немного со своими дамами.

– Танька здесь? Или ты еще с кем? – заговорщицки спрашивал Эдик. – И это… Мне Лидка призналась, что вы это… я же друг ее теперь. Ну ты понимаешь… От дружбы до большего расстояние небольшое.

– Рад за вас, не трепись ни с кем, – сказал я и сменил тему разговора. – Отойдем!

Я взял Эдика за рукав его модного пиджака и отвел в сторону.

– А, старик, ты слышал, что Илью убили? Жуть. Он был лучшим фарцовщиком, – Эдик был явно во хмели и не настроен на серьезный разговор.

Но поговорить нужно было, что я и сделал, когда мы отошли и присели на край небольшого фонтана, я завел разговор о собрании “экономического кружка”.

– Я собирался тебе на днях звонить. Собрание я намечаю на следующее воскресенье. Можно провести у меня в общежитии в актовом зале, – сказал я.

– Вот и еще одна польза твоего общежития. Женщин водить можно, там, наверное и студентки твои нечего такие…

– Ты меня слышишь, Мальцев? Чтобы все организовал. У меня уже почти готова программа, которую я буду предлагать, – сказал я, даже немного встряхнув парня.

– Да понял я. Все, давай гулять!

И я был с ним согласен. Забывшись обо всем, мы отдыхали. Мы молоды, мы хотели этого. Вот только то и дело, но наступала тревожность. К чему бы это?

Глава 4

Я сидел в своем кабинете и в очередной раз пролистывал ту программу, которую собирался предложить на собрании членов кружка уже буквально послезавтра. Не могу сказать о себе, что я – истина в последней инстанции, но то, что хотел предложить, казалось мне более чем правильным и своевременным.

Если уж признаться откровенно, то современная экономическая, да и социальная система Советского Союза явно устарела и во многом держится на пропаганде, часто – на неплохой работе с молодёжью и самими гражданами, но всё это требует доработки. Но слишком много пробуксовок, которые видны мне, человеку, знающему, чем все закончится. А вот обыватель все еще пребывает в неведении.

Нужна частная инициатива, полностью подконтрольная государству. Ни в коем случае нельзя допустить такой приватизации, при которой крупные фабрики, заводы и целые отрасли уходят из-под контроля государства. Да и вообще, я не собираюсь потакать частникам даже в своих программах.

До сих пор не могу понять, зачем Хрущёв уничтожил артели, которые работали в рамках сталинской системы экономики и, порой, были настоящей палочкой-выручалочкой, в том числе для решения социальных проблем. И была жестокая система налогообложения, карающая длань государства за экономические нарушения. И это работало.

– Чем занимаешься? – в мой кабинет истории и социально-экономических дисциплин вошла Настя.

– Да вот, думаю над новыми инициативами, – сказал я, закрывая тетрадь.

– Все вокруг ещё не отошли от твоих прежних инициатив, – сказала Настя и громко, заливисто рассмеялась. – Первый секретарь рвет и мечет. Давно хотела увидеть его таким… беспомощным.

Она была в курсе, насколько прогневался наш Первый секретарь райкома комсомола товарищ Трошкин. У него не получилось надавить на меня, так что он пробовал сделать это через Настю. Вот только главная комсомолка училища… Впрочем, а кто она теперь? После того, как я был обласкан советской прессой? Может я уже главный комсомолец? Так вот, Настя менялась на глазах. Она превращалась из серой мышки во вполне себе компанейскую, между тем, деловую девушку и комсомолку.

– Ты хотела поговорить со мной о Степане? – спросил я.

– Мне не с кем об этом поговорить. Все подруги, с которыми я ещё общаюсь после университета, уже замужем либо готовятся выйти замуж, – опустив глаза, смущённо сказала Настёна.

– И поэтому ты решила найти подружку во мне? – усмехнулся я. – Нет, ты ничего не подумай. Я вижу в тебе друга. Правда, разделяю все же понятия «друг» и «подружка». Так что ты мне именно что друг.

– Ты не хочешь об этом говорить? – как будто обидевшись, спросила Настя.

– Да нет же. Только в делах любви советчиков быть не может. Тут либо сам шишку на лбу набьешь, либо потом обвинишь в неудачах того, кто давал советы. Но моё мнение такое: Степан – мужчина достойный. А ваша разница в возрасте – это не помеха, – сказал я, улыбнувшись. – Ты не замечаешь, что ты как тот цветочек расцвела? Когда ты была с Жекой, вела себя как серая мышь. Теперь ты бабочка.

– Скажешь тоже… – смутилась Настя.

– Ну такая… моль, – пошутил я, получив удар кулачком в плечо.

– Таракан! – решила вернуть мне .

Как часто мы оглядываемся на то, как будем восприняты в обществе! «Так не делай», «Ты должен»… Общественное мнение важно. Но, на мой взгляд, ещё важнее то, чего именно хочешь ты. А это понять очень сложно.

Но во всем нужна мера. Нельзя самореализоваться не оглядываясь, считая, что все вокруг тебе должны, ну а ты никому. К примеру, я против различных субкультур, в основе которых лежит разрушение общества. Впрочем, обвинять огульно рокеров и прочих хиппи я бы не стал. Это государство не досмотрело, перестало быть актуальным, не распознало и не дало молодым людям того, к чему они могли бы стремиться и ради чего жить.

Если бы не ложь, то сказка стала бы былью, а не пылью. Лгут в Советском Союзе, выходят избранные за рамки системы. Так может систему немного расширить? Какие нахрен «Березки»? Такие магазины должны быть и для простых граждан, пусть там и будет несколько дороже. И так во многом.

– А ты любишь Таню? – неожиданно спросила Настя.

– А ты решила поухлёстывать за мной? – отшутился я.

– Нет. Мне бы со Стёпой ещё разобраться. Но та девушка в ресторане… Лида. Она так смотрела на тебя. А еще она в туалете плакала…

Смотрела… А потом Татьяна устроила мне, вернее, попыталась устроить разборки по этому поводу. Я даже в какой-то момент подумал, что было бы неплохо избавиться и от Тани, и от всех прочих переживаний, связанных с дамочками.

Много эмоциональных сил они требуют. Так что где-то я даже доволен тем, что Таня уже через три дня после своего последнего экзамена отправляется с родителями в Гурзуф на полтора месяца. Пусть отдохнёт. А если найдёт там кого-нибудь, думаю, что я даже и плакать не буду. Да я вообще не буду плакать.

– Я должна тебе сказать, что у меня есть комсомольское задание. Мне поручили присматривать за тобой внимательно и докладывать обо всём, что ты делаешь, как ты дышишь…

– Как хожу в туалет, – продолжил я за Настю.

– Даже это. Товарищ Трошкин вне себя от горя. Будь осторожен. Он явно попробует сделать тебе какую-то пакость. Он нехороший человек. Я даже побаивалась его, пока не стала общаться со Степаном, – призналась комсомолка, вновь потупив глаза.