Наверняка, что-то произошло между Трошкиным и Настей. Не удивлюсь, если на каком-нибудь корпоративе комсомола этот товарищ чего-то добился от нашей комсомолки. Ну да ладно, я не полиция нравов.

– Анатолий Аркадьевич, достаточно вам говорить о комсомольских делах… Если вы о них разговариваете, – в кабинет, чуть ли не с ноги, вошла Марьям Ашотовна и явно язвила. – Через пять минут в кабинете директора.

Сказав это, завуч развернулась, хмыкнула, намекая, что явно не комсомольскими делами мы здесь с Настей занимаемся, и направилась к выходу.

– Пятнадцать минут, – сказал я ей вслед.

Послышалось ещё одно хмыканье, но женщина ушла. Ведёт себя, как будто мы с ней переспали, а теперь она меня застукала с молодой девицей. Хотя тут ревность ещё и заплетается, не обязательно межполового свойства. Завуч явно считала себя своего рода локомотивом училища. А тут я и завертелось…

Естественно, в училище зачитывали газеты до дыр, где было написано, какая наша бурса – самая бурса из всех. Может, я и понял бы Марьям Ашотовну, которая с момента основания училища, с 1959 года, работает здесь. И, надо признать, работает неплохо. Важно, что вовсе работает, в отличие от многих. А тут появляюсь я…

– Знойная женщина Кавказа! – прокомментировал я поведение завуча, когда Ашотовна вышла.

– А она, как и многие, считает, что ты используешь училище в своих целях. Что ещё до нового учебного года можешь уйти от нас, – озвучила мне училищные сплетни Настя.

Я не стал это комментировать, потому что, по сути, так оно и было. Между тем, если нужно идти к директору, то не стоит лишний раз его раздражать, ну или дразнить завуча и дёргать её за ярко-красное платье, служащее как маяк для кораблей. Только наоборот. Оно давно видно издалека, но работники училища не идут на этот свет, а стараются держаться подальше. Марьям Ашотовна каждого второго встречного в училище, кто праздно шатается, обязательно найдёт, чем загрузить.

– Михаил Семёнович, вызывали? – спросил я, заходя в кабинет директора.

Там уже были оба завуча: по учебно-воспитательной работе и по производству.

– Вот появился ты на мою голову! Звонили из Ленфильма…

Я знал, о чём говорил директор. Всё-таки про наше ПТУ решили снять документальное кино. Вернее сказать, насколько я был осведомлён, репортаж в большом документальном фильме про систему профессионально-технического образования в Ленинграде.

– Я не понимаю вашего беспокойства, – искренне развёл я руками в недоумении. – Михаил Семёнович, но под это же можно выбивать дополнительное финансирование, премии. Когда выйдет фильм, это не пройдёт мимо нас. В чём беспокойство?

– А ты… Вы видели, какие пошарпанные стены у нас прямо у входа в училище? А что кусты не пострижены? Штукатурка отлетела, опалубка требует ремонта… – почти кричал директор.

Я задумался, внутренне усмехаясь. Права народная мудрость: мужик не перекрестится, пока гром не грянет.

– Стоит ли говорить о том, что всё это нужно было делать раньше, из года в год? – решительно сказал я. Ашотовна тут же надела очки, будто стараясь рассмотреть меня, такого наглеца, в подробностях.

– Не вам, молодой человек, упрекать. Месяца не проработали! – высказалась завуч.

– Но я знаю, как всё исправить, – не обращая внимания на едкие слова Ашотовны, сказал я.

Моя идея была простой, но деятельной. Учебный год, считай, закончился. В учебных классах занятия не проводятся, осталось только производственное обучение, которое проходит в мастерских, где вполне достаточно навести идеальный порядок, может быть, немного подкрасить батареи.

Так что телевизионщики могут прийти в училище, когда в нем идёт бурная деятельность по ремонту зданий и сооружений. Ведь достаточно даже показать, что ремонт уже идёт, чтобы пошарпанные стены вдруг стали выгодным сюжетом. Мол, учащиеся, ведомые комсомолом, решили помочь с ремонтом и вот красят стены, штукатурят фасады. И время подходящее – лето, пора, когда нужно делать ремонт в учебных заведениях.

А вообще, Ашотовна ведь права. Ещё не проработав и полгода в ПТУ, мне становится здесь тесновато. Да и собирался я использовать училище именно для таких моментов, как старт своей карьеры. Оставалось только провернуть ещё с пяток инициатив, чтобы прочно утвердиться как один из героев сюжетных статей в ленинградских газетах. А, чем чёрт не шутит, вдруг и в союзных изданиях напечатают!

Ну, а деньги на то, чтобы ремонт начать уже сегодня, были. Отец Тани отремонтировал автомобиль училища бесплатно… Хотя, скорее всего, за чей-то другой счёт. Но смету он предоставил, которую почти моментально оплатил Комитет по образованию. Интересно, если бы наше училище не фигурировало на страницах газет, оперативность по оплате ремонта машины была бы такой же?

– Марьям Ашотовна, вы уже утвердили штатное расписание работы кружков? – сменил я тему разговора, когда описал решение возникшей проблемы.

И да, поговорка про то, что инициатива наказывает инициатора, сработала и в этот раз. Мне было поручено заняться закупками строительных материалов и краски. Наверное, директор посчитал, что раз у меня получилось провернуть сделку с ремонтом автомобиля, то я быстро смогу найти в нужном количестве и краску, и цемент, и штукатурку – всё, что нужно для ремонта. Задачка нетривиальная.

– Утвердила. Сейчас нам в Комитете по образованию утверждают всё, что мы не принесём. Складывается ощущение, что они наблюдают за нами, как за бегуном, надеясь на то, что он поскользнётся и сойдёт с дистанции, – очень ёмко и образно обрисовала ситуацию завуч.

На самом деле, мне нужно как-то попробовать с ней найти точки соприкосновения, как бы это пошло ни звучало в отношении знойной кавказской женщины, которая на каждого мужика смотрит каким-то странным взглядом, а порой и прикусывает губу. Ашотовна – наиболее эффективный работник во всём училище. Всё же нужно с ней откровенно поговорить, прийти даже с цветочком и конфетами. Не стоит плодить проблемы на пустом месте, даже если они не особо мешают достижению моих целей.

– Эдик, здравствуй! – выйдя из кабинета директора, я сразу набрал Эдуарда Мальцева. – Помощь твоя нужна.

А кому мне ещё звонить, чтобы быстро решить вопрос со строительными материалами и краской? У Эдика родители работают в снабжении, да и он сам, как я понял, уже со многими в этой сфере знаком – может сделать немало.

Конечно, мне не доставляло особого удовольствия решать проблемы через блат. Но, если иначе нельзя, то приходится подстраиваться под систему, чтобы потом возвыситься и уже самому на эту систему влиять.

– Диктуй список! – выслушав мою просьбу, коротко бросил Эдуард деловым тоном.

– Через полчаса будешь у телефона? – спросил я, прикидывая, сколько и чего нужно, но решив всё же уточнить у заведующего производственным обучением.

– Буду! Я как раз собирался к тебе приехать, чтобы обсудить собрание кружка. Надо решить, где после него будем отдыхать, – сказал Эдуард.

Вот в этом и заключалась прелесть и привлекательность экономического кружка. Молодые люди собираются, умным и деловым видом рассуждают о будущем страны, об экономике. При этом, я уверен, никто из них даже не думает, что нужно разваливать Советский Союз.

А потом все дружно идут в ресторан или кафе, пьют, гуляют, весьма возможно, что за чужой счёт. По крайней мере, это собрание я решил провести за свой счёт, точнее, за счёт ликвидированного фарцовщика Ильи. Ну чем не прелесть?! Да любой студент в такое сообщество будет счастлив влиться. Более того, если от комсомольских заданий студент будет всячески отлынивать, то у нас в кружке, уверен, кому угодно дай поручение – оно будет выполнено с рвением, смекалкой и упорством.

Что уж говорить, комсомол и сам недалеко ушёл от таких методов. Я уже знаю, что комсомольцы зачастую организовывают то, что в будущем будут называть «корпоративами». А что там происходит, объяснять не нужно. Вот это также притягивает к комсомолу. И опять же, элитарность. Попасть на такое могут только единицы, особо приближённые к районным комитетам.

Через час я уже описывал директору под его вытращенные глаза ситуацию.

– Сколько краски?

– Ну, в общей сложности получается около семисот банок разной, – сказал я.

– А где я деньги на это возьму?

– А вот за этим я к вам и пришёл. Позвоните в Комитет по образованию, спросите, оплатят ли они нам ремонт. А то, что мы уже возьмём краску за свои деньги, потом будем возвращать из госфинансирования, – говорил я так, словно всё это было предельно просто и обыденно.

– Хорошо, я позвоню в Комитет… Это немалые деньги. Они нам только что выделили на ремонт машины…

Я уже разговаривал с завхозом училища и понял некоторую специфику снабжения нашего учебного заведения. Нормальный мужик, Иван Анатольевич, правда, любитель выпить. Или даже профессионал. Трижды с ним беседовал, и трижды от него тянуло таким «амбре», что казалось, будто он стакан водки залпом махнул. Я даже подумывал, не заменить ли его. Но потом понял, несмотря на алкоголизм, он работает. А с кадрами в системе образования действительно беда.

Так вот, в течение учебного года денег училищу практически не выделяют. Разве что крохи – на резинки для трусов. Но приходит декабрь, и начинается аврал. Переводить деньги на следующий год, похоже, нельзя, поэтому Комитет требует срочного освоения немалых сумм.

По словам Ивана Анатольевича, он имеет договорённости с магазинами, которые ещё за два-три месяца до поступления денег откладывают нужный товар, чтобы потом училище могло закупить парты, мебель, ту же краску. Освоить бюджет в один декабрьский месяц, да ещё в условиях дефицита и отсутствия компьютеризации – задача не из лёгких. Но деньги в Комитете по образованию обязательно будут. Просто они их придерживают, а потом распределяют.

Учитывая, что восемьдесят процентов всей работы по закупке стройматериалов я уже сделал – нашёл всё по телефону, я отправился на тренировку.

– Ну что, разомнёмся и начнём? – залихватски сказал я, встав напротив Степана.

Был я в красных шортах, в майке на размер меньше, в облипку. Отчего-то, даже немного смущался в присутствии Насти, которая в обед решила посмотреть, как мы будем друг другу вмаз… эээ… соревноваться. Надеюсь, на этот раз не будет, как в прошлый, когда почти в одну калитку я отхватывал.

Хочется и Степана повалять. Только в серьёзной тренировке, в спаррингах я понял, что моя реакция не всегда поспевает за мыслями и решениями. Головой вижу картинку боя, даже предугадываю следующий удар соперника, но не всегда успеваю среагировать. А Степан быстрый. Однако, у меня есть понимание военно-прикладного рукопашного боя. Да и Степан – не противник, а партнёр, с которым можно и нужно отрабатывать приёмы.

– Спасибо, Настя, – не поблагодарить было бы невежливо девушку, наблюдавшую за всей полуторачасовой тренировкой.

Если бы Настя только знала, за что именно я благодарю… Степан столько раз отвлекался на неё, что мне удалось провести несколько задумок и пару раз с явным преимуществом одолеть соперника.

Обмывшись под краном в туалете, насколько это было возможно, я вновь направился в кабинет. Пора было поработать с бумагами и тезисами для выступления на собрании экономического кружка.

– Анатолий Аркадьевич Чубайсов? – возле моего кабинета стоял парень в форме лейтенанта милиции.

– Он самый, – собравшись внутренне, ответил я. – Чем обязан?

– Я следователь Матюшенко. У меня есть к вам несколько вопросов по поводу вашего хорошего знакомого – Ильи Шатыро, – сказал милиционер, оценивающе оглядывая меня.

Приплыли? Или ещё побарахтаемся? Как они на меня вышли?.. Витёк?.. Он? Не дай Бог, нашли какие-нибудь записи Ильи…

Глава 5

– А что вы делали в ту ночь убийства? – вновь неожиданно спросил меня лейтенант.

Я в это время разливал чай. А следователь ждал момента, чтобы смутить. Уже пора бы понять, что на меня такие ухищрения не действуют.