Я был готов к такому вопросу, поэтому ответил, словно по бумажке.

– На территории Пакистана, рядом с кишлаком Карат-Чан находится укрепленный лагерь душманов. Американцы, в составе отделения, обустроили там полноценный штаб. Проникнув туда в темное время суток, я тихо обезвредил американского офицера. Быстро все осмотрел. На одном из столов, в папке, нашел этот бланк. Мне сразу показалось странным его содержимое, поэтому и взял его с собой. По окончании эвакуации я намеревался передать его любому сотруднику контрразведки. Но не смог этого сделать по здоровью, потерял много крови и потерял сознание. Бланк лежал во внутреннем кармане кителя. Вероятно, его изъяли, когда с меня снимали одежду. Ну а как он попал к майору Кикоть, не знаю.

Черненко слушал внимательно, изредка кивая. Чувствовалось – это матерый сотрудник, который «умеет» работать с людьми.

– А что тебе показалось странным в тексте?

– Дата, место. Суть. Чернобыльская АЭС, как и любая другая в Союзе ‒ это объект ядерной энергетики, а это приравнивается к государственной тайне. Очевидно же, что американцы что-то задумали, чтобы… ну не знаю, авария могла бы ударить по энергетике, по экономике. А иначе зачем разрабатывать и держать такие документы?

– Но там нет ни слова о том, что это диверсия! – возразил Черненко, подняв бровь.

– А разве аварии случаются заранее, да еще и по согласованию с нашим потенциальным врагом? – ответил вопросом на вопрос я. Само к слову пришлось. – Возможно, они планировали диверсию, намереваясь выдать ее за аварию.

– Хм… Возможно, ты и прав.

– Честно говоря, меня насторожил другой факт! – начал я, следя за его реакцией.

– Какой же?

– Почему рабочий документ такой важности вдруг обнаружился не где-то под Украинской ССР, а в богом забытом Афганистане? Это же за несколько тысяч километров, в чем смысл? У меня еще тогда возникло ощущение, что этот документ мог готовиться специально для того, чтобы сбить с толку. Ну, как дезинформация, отвлекающий маневр. Но оказалось, что уже все сделано. Майор Кикоть сам сказал, что авария была предотвращена неким Савельевым.

Тут я схитрил. Кикоть этого не говорил.

– Да, есть такой человек, – ответил Черненко.

– Выходит, бланк с телеграммой подлинный? Не фикция? – предположил я, подключив актерское мастерство. – И раз Савельев решил проблему, значит, где-то было еще какое-то подтверждение тому, что американцами готовится диверсия?

Черненко не ответил. Видно было, что на эту тему он говорить не намерен. Уже не со мной – точно. Видимо, ему не понравился тот факт, что я полез туда, куда не следует. А я сделал это тоже не просто так – Савельев точно их человек. И они в курсе, что именно произошло на ЧАЭС двадцать шестого апреля.

Он молча собрал все документы, сложил в планшет.

– Вот что! Товарищ сержант, выражаю вам благодарность за предпринятые меры предосторожности! – спокойно произнес полковник. – Молодец, так держать! Настоятельно рекомендую вам забыть о том, что связано с Чернобылем. Забыть про телеграмму, про Савельева. Эта проблема уже решена, комитет об этом позаботится. Это понятно?

– Так точно!

– Хорошо. Ну, вопросов у меня к вам больше нет, поэтому не задерживаю!

– Есть! – отозвался я. Затем встал, вновь вооружился тростью и направился к выходу. Закрывая за собой дверь, я буквально почувствовал на спине взгляд полковника.

Оказавшись в коридоре, я увидел Кикотя и Игнатьева. Они о чем-то разговаривали в стороне. Увидев меня, Кикоть застыл в каком-то странном ожидании. Будто я должен выкинуть какой-нибудь номер.

– Ну что? – спросил Кэп. – Он тебя отпустил?

– Порядок! – кивнул я.

Удивительно, но теперь майор смотрел на меня как-то иначе. Неужели Кэп смог вбить ему в голову, что пора уже оставить меня в покое и заниматься своей работой, а не фантазировать?!

Дверь ординаторской открылась и оттуда показался полковник.

– Майор, зайди! – приказал он.

Мы с капитаном не стали дожидаться, чем завершится их разговор. Это уже не касалось ни меня, ни тем более самого Игнатьева. Напоследок я услышал, как полковник отчитывал чекиста за то, что тот «лезет поперек батьки в пекло». Полномочий у майора не было – я оказался прав. Тот действовал на свой страх и риск. Весьма опрометчиво, но могло бы сработать, не будь я тем, кем являюсь.

Когда мы вернулись ко входу в мою палату, Кэп остановился и спросил:

– Что он у тебя спрашивал?

– В трех словах – откуда документ. Сказал именно так, как и договаривались. Нашел у американцев.

– Хорошо! Думаю, проблем быть не должно. Черненко – это кабинетный начальник, ему нужны железные факты, а тут случайное совпадение фактов. Так, ладно… Мне нужно идти, дел еще по горло. Я к тебе позже зайду, если время будет. Постарайся ни во что не вляпаться, хорошо?!

– Договорились! – кивнул я.

Тут в мимо нас прошла медсестра Нина. Стрельнула глазками в мою сторону, улыбнулась, но подходить не стала.

– И медсестре спасибо скажи… – ухмыльнулся Кэп. – Хотя, вижу, что ты уже все ей сказал. И не только.

***

Джон Вильямс был взволнован.

Вся складывающаяся в Афгане обстановка за последние месяцы, изменилась. И явно не в пользу оппозиции, которую поддерживала США.

Сначала было сорвано выполнение серьезной задачи на севере Афганистана, затем гибель Иззатуллы – одного из бывших советских офицеров, перешедших на сторону оппозиции. Затем уничтожение склада с боеприпасами в кишлаке неподалеку от резиденции Рахмат Шаха. Потеря нескольких боеспособных подразделений. Он и сам едва не погиб и, что еще хуже, чуть было не попал в лапы советской разведки. Советская авиация знатно проутюжила тот район, рассеяв силы моджахедов. Затем беспрецедентный случай уничтожения советской шифровальной аппаратуры, причем буквально под носом. Масштабная операция на территории Пакистана, в результате которой погиб Теймураз Костолом, а с ним более сотни его моджахедов. И столько же раненых.

Побеседовав с пленным майором советской армии, агент ЦРУ получил практически прямое доказательство того, что все это было вызвано действиями группы спецназа ГРУ, что тайно проникла в тот район. Они серьезно пошатнули стабильность всей оппозиции в этом районе, отчего все пошло наперекосяк.

Но еще больше Джона беспокоил тот факт, что здесь снова фигурировала фамилия Громова. Он был практически уверен в том, что там, в кишлаке у Иззатуллы, их первая встреча была неслучайной. Разведчик там был не пленником… Он находился на каком-то задании. Сопоставляя факты, агент ЦРУ все больше склонялся к мысли, что советский разведчик хоть и молод, но при этом весьма перспективен.

Везде, где оказывается Громов, все горит и взрывается. А еще остаются мертвые душманы… Вот же странное совпадение, а?

Вскрыв банку Кока-колы, Джон подошел к окну и задумчиво посмотрел вдаль, где были видны афганские горы. Там уже шесть лет шла война, которая и не думала заканчиваться. Война, от которой правительство США начало уставать.

Сделав большой глоток холодного напитка из банки, он вдруг скривился – газы ударили в нос, отчего даже слезы проступили.

Банка отправилась на стол, а американец вновь принялся анализировать оперативную обстановку. Учитывая тот факт, что всего за полгода сразу несколько планируемых операций были сорваны на разных стадиях, можно было сделать вывод, что советское командование что-то заподозрило. И если мелкие силы оппозиции еще доставляли неудобство войскам советской армии, то крупные силы никак не могли собраться для того, чтобы нанести серьезный удар. Это означало, что если все пойдет по такому же пути, то СССР и правительственная армия рано или поздно задавят оппозицию, а значит, война будет закончена. Этого допустить было нельзя, слишком много было завязано на политике и многое поставлено на карту.

Джон посмотрел на спутниковый телефон. У него имелась отдельная, защищенная от «прослушки» линия. Подошел, набрал известный только ему одному номер. Пошли гудки.

– Да? – раздалось из динамика.

– Том, это Джон. Мне срочно нужна информация все по тому же вопросу.

– В работе! – терпеливо ответили с той стороны. – Мой человек заверил, что скоро будет все, что нужно.

– А он не может собирать ее быстрее? – возмутился Вильямс. – Время не на нашей стороне!

– Джон, ты слишком торопишь события! – устало выдохнул в трубку Том Морган. – Я и так сильно рискую, есть высокая вероятность того, что завербованные моим помощником агенты могут сорваться с крючка. Заниматься их ликвидацией сейчас мне неудобно, а уж набирать новых, тем более. Здесь нужно действовать аккуратно и неторопливо. Твоя цель не проста, это действующий сотрудник советской разведки. Его важность пока сложно определить. Я понимаю, что ты теперь военный советник, с чем тебя и поздравляю… Но, прошу, не мешай мне качественно делать мою работу, как это должно быть. Мы ведь работаем не первый год. Я дам тебе информацию, наберись терпения!

– Обстановка быстро меняется! – слегка надавил Джон. – Другие советники еще не поняли, к чему все идет. Ты помнишь, чему нас учили?

– Да, помню.

– Твой помощник точно справится?

– Да, я в нем уверен.

– Хорошо. Но поторопись! – Джон торопливо отключился. Он не боялся, что этот разговор кто-то услышит. Линия защищена, а в здании никого не было.

В глубокой задумчивости, он вновь вернулся к банке с Кока-колой. В три прихода опустошил ее, а пустую тару выбросил прямо в окно. Он всегда так делал.

Затем Джон вернулся к своему столу, кинул взгляд на стоящий в углу сейф. Достав ключ и открыв хранилище, он выудил из ячейки плотную папку с красной надписью «TOP SECRET». У него возникло смутное предчувствие, что задуманная на август 1986 года операция S будет сорвана. Нужно начинать ее раньше… Но таких полномочий у него не было! Пока, не было…

***

Я быстро шел на выздоровление.

Первое мая прошло незаметно. Это там, на большой земле, в Москве, Краснодаре, Воронеже и в большинстве других городов, Первомай ‒ это один из главных праздников в году. А здесь, в далеком диком Афганистане идет война, некогда праздновать.

За прошедшие несколько дней не произошло ничего важного. Разве что после убытия полковника Черненко из Джелалабада, ко мне зашел майор Кикоть. У нас произошел короткий разговор, который слегка разрядил между нами обстановку. Но при этом он все равно дал понять, что вопрос еще не решен и он будет продолжать наблюдать за мной.

На том и разошлись. Я махнул рукой – Кикоть параноик. Либо, это все только ширма. Невольно возникало ощущение, что майор играет в какую-то игру, понятную только ему одному. В любом случае, пока у него на меня ничего нет. Ну а вопрос с рапортом, в котором не было ни слова о том, что мы упустили агента ЦРУ, Игнатьев закрыл как-то иначе. Подробностей я не знал.

Помимо всего прочего, было ясно, что из-за лихой самодеятельности майору серьезно прилетело по шапке. Ну и за то, что вообще влез в дело, которое его никак не касалось. После таких дел, можно и с погонами попрощаться.

Я продолжал встречаться с Ниной у нее в модуле. Правда, больше там не ночевал.

Не хотелось мне создавать какие-то отношения. Не с такой работой. Ведь ясно же, что как только я «встану» на ноги и вернусь в учебный центр, нас могут отправить на другое задание, откуда я вполне могу не вернуться.

Но подобного я не боялся, словно бы заранее знал, что Афганистан мою жизнь не получит. Ни при каких обстоятельствах.

Пятого мая в госпиталь явилась моя группа, практически в полном составе. Не было только Дока – тот проходил лечение в Ташкенте. Кое-кто еще был в бинтах и повязках, но все ранения оказались легкими. Не считая Дока, я пострадал больше всех.

– Макс, ну хватит валяться! – веселился Шут. – Пора дела делать!