Жандармы, появившиеся на фестивале, словно серые тени, сразу же огородили место событий желтой лентой и теперь скользили между шатрами, опрашивая участников и гостей, причем их вопросы звучали резко и холодно, словно острые лезвия, рассекающие праздничную атмосферу. Один из жандармов подошел к мадам и мадемуазель Дюваль. Он цепко присматривался то к одной женщине, то к другой, не выпуская при этом из зоны внимания молодого журналиста, на что мадам Дюваль хладнокровно ответила немигающим взглядом.

– Мадемуазель Дюваль, – обратился он к Адель, – не могли бы вы пройти со мной в участок? Мне нужно задать вам несколько вопросов.

Адель почувствовала, как ее сердце упало. Неужели у жандарма есть какие-то подозрения?

– Конечно, – ответила она, стараясь говорить спокойным голосом. – Что вы хотели узнать?

– Пройдемте, и я вам все объясню, – сказал жандарм. – Это не займет много времени.

Адель встала со скамейки и попрощалась с бабушкой. Она чувствовала, как ее щеки горят от смущения. Ей было неловко перед Люком, который с интересом наблюдал за происходящим.

– Не волнуйтесь, мадам Дюваль, – сказал он бабушке. – Я уверен, что с Адель все будет в порядке.

– Спасибо, – тихо проговорила мадам Мэри. – Очень на это надеюсь…

Адель и жандарм скрылись в здании мэрии, а Люк остался на площади, размышляя обо всем происходящем. Журналист знал, что о нем самом в деревне ходили противоречивые слухи, передаваемые шепотом за чашкой кофе или за бокалом вина. Кто-то утверждал, что Люк пишет свои острые заметки по заказу конкурентов, кто-то верил, что он в целом не жалует людей и поэтому так безжалостно высмеивает их слабости. Были и такие, кто мечтал найти ему спутницу, наивно полагая, что тогда сердце журналиста смягчится и он перестанет писать свои хлесткие статейки. Но никто не хотел признаваться, что с нетерпением ждет выхода нового номера газеты с его заметками. И Люк был уверен, что после сегодняшнего происшествия добрая половина жителей будет с замиранием сердца ожидать вердикта главного критика деревни.

Но Адель, находящейся в этот момент в маленькой душной комнате полицейского участка, было совсем не до статьи Люка. Она ждала некоего инспектора Дюбуа. При этом девушка нервно теребила рукав своего платья, пытаясь унять волнение, и не переставала ходить из одного угла комнаты в другой. Ей было не по себе от того, что она оказалась в таком месте.

Наконец дверь открылась, и в комнату вошел инспектор. Он был хмур и сосредоточен.

– Мадемуазель Дюваль, присаживайтесь, пожалуйста, – сказал он, указывая на стул напротив себя.

Адель села и выжидательно посмотрела на инспектора.

– Я прошу прощения, что пришлось отвлечь вас от фестиваля, – сказал Дюбуа, – но мне нужно задать вам несколько вопросов.

– Да какой уж теперь фестиваль. Такой ужас, – ответила Адель. – Я отвечу на все ваши вопросы. Есть какие-то новости по Жану? Он же выживет, да?

– Мне пока не звонили. Так, получается, вы знали месье Лару? – спросил инспектор Дюбуа.

– Да, мы были знакомы, – ответила Адель. – Мы же оба кондитеры и на каждом фестивале встречались.

– А помимо фестивалей? Были ли вы близки?

– Что вы имеете в виду? – Адель против воли покраснела.

Инспектор поспешно что-то записал, и Адель отметила, что блокнот инспектора пугал ее почище записной книжки Люка.

– И какие у вас с ним были отношения?

– Нормальные, – ответила Адель, не понимая, к чему он клонит. – У нас маленькая деревня, здесь все так или иначе знают друг друга. Мы с ним не встречались, если вы это имеете в виду. Он из соседней деревни. Изредка приезжал для обмена опытом.

– К-хм… хорошо. Я больше хотел узнать, были ли вы друзьями. Может, замечали что-то необычное в его поведении в последнее время? – продолжал допрос инспектор. – Может, он с кем-то ссорился или жаловался на угрозы?

– Нет, ничего такого я не замечала, – ответила Адель. – Жан-Поль всегда был веселым и дружелюбным человеком. Повторюсь, он из соседней деревни, часто к нам не наведывался.

Она потупила взгляд после того как произнесла «был». Ей совершенно не хотелось, чтобы кто-то погиб сегодня.

– Хм… – Дюбуа задумчиво потер подбородок. – Мне очень жаль, что вашей семье вновь приходится проходить через такое, мадемуазель Дюваль.

– Через какое? – ответила Адель, не понимая, о чем говорит инспектор.

– Я говорю про мадам Мадлен Дюваль, вашу прабабушку. – Инспектор внимательно наблюдал за Адель, ловя каждую мимолетную эмоцию на ее лице.

– Я не понимаю, о чем вы говорите. При чем здесь моя покойная прабабушка? – У девушки закружилась голова, и ей стало трудно дышать.

И судя по лицу инспектора, он это заметил, а уж какие выводы сделал, один бог ведает.

– Вы не могли бы открыть окно, очень душно? – проговорила Адель, расстегивая верхнюю пуговку на воротнике платья.

– А вы знаете, что ваша прабабушка, Мадлен Дюваль, тоже была кондитером?

– Ну конечно, месье Дюбуа, это же моя прабабушка. Я до сих пор готовлю по ее рецептам. Даже сегодня делала на конкурс ее пирог… – ответила Адель, сбитая с толку. – Заходите, попробуете, – неловко предложила она. – Это очень вкусно.

– Воздержусь… – холодно ответил инспектор. – И вы хотите сказать, что не знаете об обвинении в отравлении конкурента, предъявленном ей на одном из ее первых фестивалей много лет назад?

Адель опешила. Она никогда не слышала об этой истории. Инспектор наблюдал за реакцией девушки.

– Нет, не знаю, – прошептала она. – Бабушка никогда мне об этом не рассказывала. Но… Как?

– На этом все, мадемуазель Дюваль. Пока можете быть свободны. Если вы мне понадобитесь, я дам знать.

– Подождите. А что было за дело? Могу ли я с ним ознакомиться?

– До свидания, мадемуазель Дюваль. Спросите свою бабушку. Мне что-то подсказывает, что она может быть в курсе.

Адель вернулась на площадь в полной растерянности. Она не могла найти себе места, душу разрывали противоречивые чувства: страх, недоумение, сочувствие к пострадавшему.

– Бедняга Жан, – вздохнула мадам Бланшар, владелица сырной лавки, расположенной напротив La Belle Pomme. – Он так готовился к этому фестивалю. Его сырные тарталетки были просто восхитительны.

– Кто мог такое сделать? – с ужасом спросила молодая девушка, продавщица из цветочного магазина.

Адель вздрогнула. Нет, это просто невозможно. Ее прабабушка – убийца? В их маленькой деревушке, где все друг друга знают, такого просто не может произойти. И почему она ничего обо всем этом не слышала? Просто бред какой-то.

– Возможно, это несчастный случай, – сказала Адель, стараясь успокоить и себя, и окружающих. – Может быть, Жан съел что-то не то накануне фестиваля.

– Надеюсь, ты права, – сказала мадам Бланшар и быстро переглянулась с продавщицей цветов. – Но все равно это очень странно.

Адель развернулась в сторону площади, туда, где оставила бабушку: ей срочно нужно было расспросить ту об обвинении инспектора. Здесь, должно быть, какое-то недоразумение. Она шла, озираясь по сторонам, словно преступница, которую вот-вот схватят. Адель казалось, что из-за каждого угла на нее смотрят с подозрением, что люди шепчутся за спиной, указывая на нее пальцем. В воздухе, насыщенном ароматами специй и сладостей, появился едва уловимый привкус страха и недоверия.

– Это она, – услышала Адель обрывок чьей-то фразы. – Внучка той… помнишь?

Сердце Адель сжалось в болезненном спазме. Тени прошлого обхватили ее, словно холодные липкие щупальца, грозя затянуть в пучину чужих грехов.

Она подошла к бабушке, которая сидела на скамейке, опустив голову.

– Ты ничего не хочешь мне рассказать? – спросила Адель дрогнувшим голосом.

– Наверное… – ответила мадам Мэри, ее глаза были полны слез. – Мне так хотелось уберечь тебя от всего этого. Но ты же не виновата в этом несчастном случае! И мы это обязательно докажем!

– Меня никто еще и не обвинил. – Адель ничего не понимала, в голове ее царил кавардак. Казалось, они говорят на разных языках. – Бабуль, расскажи…

– Ну что, мадемуазель Дюваль, – перебил ее вновь подошедший представитель закона. – Надеюсь, инспектор Дюбуа вас не сильно напугал?

– Все в порядке, сержант, – ответила Адель, стараясь улыбнуться в ответ.

– Сержант Лямур. Простите, что не представился сразу: все так быстро закрутилось.

– Не то слово. Скажите, у вас есть какие-нибудь версии? – Стальной голос мадам Мэри мог охладить любого, даже представителя правоохранительных органов.

– Мы пока не можем разглашать детали следствия, мадемуазель Дюваль. Не беспокойтесь ни о чем и возвращайтесь к своим делам.

– А как же расследование? – спросила Адель, будто бы не расслышав его ответ.

– Не волнуйтесь, мадемуазель, – отмахнулся сержант Лямур. – Скорее всего, это был просто несчастный случай. Месье Лару, видимо, сам что-то не то съел. С кем не бывает?

– Вы серьезно? Мне сейчас очень громко намекнули, что я одна из подозреваемых! – Адель недоуменно посмотрела на жандарма. Ей показалось, что он совсем не заинтересован в том, чтобы найти настоящего виновника.

– Глупости какие. Должно быть, вы перенервничали. Никто бы и не подумал… Здесь душно, не находите? – Его ответ был абсурдным и глупым. – Не беспокойтесь, мадемуазель, – сказал он, – мы все контролируем. А теперь идите, наслаждайтесь фестивалем.

Он развернулся и ушел, оставив Адель и мадам Мэри в полном недоумении.

– Ты это слышала, ба? – совершенно обескураженная, девушка повернулась к бабушке. – Один обвинил в убийстве, второму нет дела, да еще предлагают продолжить веселье. Это шутка?

Мадам Дюваль посмотрела на внучку.

– Мне кажется, нам пора домой.

Глава 4

Адель поставила чашку чая перед бабушкой и молча села напротив. Пирог «Секрет Мадлен», обычно занимавший почетное место в центре стола, сегодня стоял в стороне, словно чувствуя напряженную атмосферу в доме. Бабушке и Адель было не до него, а ему до них. Он поглядывал и ждал. Пришло время истории – истории, которую он хотел услышать.

– Не смотри на меня так, – сказала мадам Мэри, не поднимая глаз от своей чашки.

– Ба, вы с сержантом Лямуром сговорились? – Адель не могла сдержать возмущения. – Меня практически обвинили в убийстве!

– Кажется, сержант сказал, что это был несчастный случай, – ответила мадам Мэри, ее голос звучал спокойно, но Адель заметила, как дрожат руки, сжимающие чашку.

– Это похоже на сон, где небо соединяется с землей, розовые пони бегают в штанах, и ты вот-вот сядешь в тюрьму, – нервно вскрикнула Адель.

Бабушка крутила в руках кружку, пытаясь разглядеть на дне чаинки, словно там скрывался ответ на все ее вопросы.

– Бабушка, я не могу просто сидеть сложа руки, – сказала Адель, собрав всю свою решимость. – Я должна что-то сделать.

– Адель, я понимаю тебя, – ответила мадам Мэри, явно желая поскорее уйти к себе в комнату и спрятаться от всех проблем. – Но что ты можешь сделать? Полиция занимается расследованием, а мы должны доверять профессионалам.

– Ты видела, как они это делают? – Адель показалось, что она это уже повторяет по третьему кругу. – Сержант Лямур даже не пытается найти виновного! Он уверен, что это был несчастный случай. А что, если это не так? Что, если кто-то действительно хотел убить Жан-Поля? Я, например?

– Очень смешно, – проговорила бабушка, делая глоток черного чая. – С чувством юмора у тебя всегда было так себе.

– Бабушка, я серьезно. – Адель подошла к ней и присела рядом. – Инспектор Дюбуа говорил о Мадлен… о том, что ее тоже обвиняли в отравлении. Расскажи мне о ней, пожалуйста.

Мадам Мэри застыла, словно ее ударило током. Ее глаза расширились от ужаса, а руки задрожали еще сильнее.

– Откуда ты все это взяла? – спросила она, ее голос звучал хрипло и глухо.

– Инспектор Дюбуа рассказал, – повторила Адель.

Бабушка промолчала.

– И на фестивале кто-то обмолвился об этой истории, – сказала Адель, стараясь не расстраивать старушку еще больше. – Говорят, было какое-то громкое дело…