– Ах, эти сплетни… – Мадам Мэри махнула рукой. Если на фестивале она и хотела что-то рассказать, то в кондитерской это желание мгновенно улетучилось. – Люди любят перемывать кости другим, особенно если это касается чего-то таинственного и страшного.

– Но ведь что-то же было, бабушка? Ты сама обещала рассказать, – не унималась Адель. – Расскажи мне правду.

– Правда в том, Адель, что прошлое лучше оставить в прошлом, – устало сказала мадам Мэри. – Не стоит ворошить былое.

– Но я хочу знать! – не отступилась Адель. – Я хочу знать правду о своей прабабушке. И имею право на это, не так ли?

– Вот же упрямая, в кого бы это? – через силу засмеялась Мэри. – Ладно, кажется, я знаю, как тебе помочь. Есть дневник…

– Где он? – Адель уже его мысленно читала.

Мадам Мэри отпила еще чуть-чуть из своей кружки, и в этот момент раздался резкий звонок в дверь. Адель посмотрела на бабушку. Кажется, та вздохнула с облегчением.

– Ты кого-то ждешь?

Та пожала плечами и покачала головой.

– Кто бы это мог быть в такое время? – спросила Адель.

– Не знаю, – ответила мадам Мэри. – Пойду посмотрю.

Она вышла в коридор и отперла дверь. На пороге стояла мадам Бланшар, владелица сырной лавки. Лицо ее казалось взволнованным.

– Мэри, у тебя все в порядке? – спросила она, нервно осматривая комнату.

– Да, все хорошо, – ответила мадам Мэри. – А что случилось?

– У меня прорвало трубу в подвале, – сказала мадам Бланшар. – И весь мой сыр плавает в воде!

– Боже мой! – воскликнула мадам Мэри. – Конечно, я тебе помогу!

Она схватила пальто и поспешила за мадам Бланшар, в душе радуясь, что может ненадолго отложить тягостный разговор с внучкой. Адель же осталась одна, с тяжелым чувством недосказанности и тревогой в сердце. Она подошла к окну и посмотрела на улицу. Две темные фигуры быстро удалялись от кондитерской, унося с собой тайны столетней давности. Солнце уже скрылось за горизонтом, оставив после себя лишь розовое сияние на краю неба. Адель невольно поежилась – стало прохладно. Она вернулась к столу, чтобы убрать приборы.

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – обратилась она к пирогу.

Тот стоял молча.

– Что она скрывает? Мадлен – убийца? – продолжала она неосознанно бормотать себе под нос. – Слушай, ну это же не может быть правдой! С другой стороны, инспектор что, придумал все это?..

– Мадемуазель…

Адель подпрыгнула на месте, из рук ее вылетела чайная пара, долгие годы верой и правдой служившая в кондитерской. И чашка, и блюдце разлетелись на мельчайшие осколки, и Адель с сожалением отметила, что этот сервиз можно было использовать еще много лет. Вторая авария за день.

– Месье Ривьер, вы меня напугали. – Девушка опустилась на корточки и принялась собирать то, что осталось от блюдца.

– Простите меня, пожалуйста, я… – Люк смущенно опустился рядом и начал неловко помогать Адель. – Ай!..

Порез был местью маленькой чашечки, которая еще не все успела посмотреть в этом мире.

– Осторожнее, Люк. – Адель схватила полотенце и приложила к пальцу журналиста, мягкая вафельная ткань начала быстро окрашиваться в красный цвет. – Подержите вот так, я сейчас схожу за аптечкой.

Адель положила собранные осколки на край стола и бросилась в кухню.

– Да не беспокойтесь, Адель, – послышался голос Люка из-за закрытой двери. – Мне показалось, вы с кем-то говорили, не хотел отвлекать.

«Подслушивал?» – спросила Адель саму себя и смущенно ответила журналисту:

– Ничего особенного, просто мысли вслух.

– Простите еще раз, я не хотел.

Адель вышла из кухни с аптечкой. В руках Люка уже был веник, которым он сметал в совок оставшиеся осколки.

– Вы с ума сошли? Да что вы делаете? – Адель быстро забрала у него веник, совок и посадила молодого человека за стол. – Вам нужно срочно промыть рану. Или хотите получить заражение?

– Ну что вы возитесь со мной как с маленьким? – усмехнулся Люк, и, кажется, в этот момент воздух стал более плотным. – Не сломаюсь же я из-за одной царапины.

Адель потупила взгляд, теребя аптечку.

– Давайте хоть пластырем заклеим?

– Как вы, Адель? – спросил Люк, когда она закончила работу медсестры и убрала разбитую посуду.

– Даже не знаю, Люк. – Она и правда не знала. Да и не могла понять, можно ли доверять так стремительно ворвавшемуся в ее жизнь мужчине. Кажется, в последние сутки все происходило молниеносно и чересчур хаотично… а еще билось много посуды.

– Я зашел сказать, что Жан-Поль не пришел в себя.

– Он… – Она не смогла произнести это вслух.

– Нет. Его состояние стабильно тяжелое, или как они там говорят. Его ввели в искусственную кому.

– Ох… – Адель сначала обрадовалась, что кондитер не умер, потом расстроилась, что не пришел в себя.

– Ну, я, наверное, пойду? – Люк хотел что-то еще спросить, но передумал.

– Да, Люк, я вас провожу. Не хочу показаться грубой, но после сегодняшнего события чувствую себя как та разбитая тарелка. Хочется поскорее подняться на второй этаж и забраться в кровать.

– Я все понимаю… – начал журналист. – По поводу статьи…

– А? Статьи? – Задумавшись, Адель уже была не здесь.

– Да, статьи о вас.

– Вам не кажется, что сейчас она будет не совсем уместной?

– Я это и хотел сказать. С вашего позволения, я хотел бы ее отложить.

– Благодарю вас, Люк. Вы столько сделали для меня за этот день, даже и не знаю, чем заслужила такое внимание.

– Ну что вы, право. – Люк не мог признаться даже самому себе, но эта девушка смогла коснуться какой-то потаенной ниточки в его сердце. – Могу я зайти к вам завтра?

– Да, конечно. Мы работаем с восьми тридцати.

– Так рано? Кажется, во Франции в это время еще никто не просыпается, не говоря уже о ближайших деревеньках.

– Я всегда просыпаюсь до рассвета и со временем нашла своих людей. Оказывается, и у нас есть те, кто любит кофе и свежий круассан в восемь утра.

– Тогда до завтра, мадемуазель Дюваль. – Люк поцеловал ее руку и откланялся, на секунду разминувшись с бабушкой Мэри.

Или она это сделала специально?..

Глава 5

Девушка брела по узкому коридору, стены которого были сложены из грубого, шершавого камня. В руках у нее был факел, пламя которого трепетало и металось, отбрасывая на стены причудливые, танцующие тени. Легкий озноб пробежал по коже, несмотря на то что на девушке было длинное платье из плотной ткани. Она сначала шла медленно, вглядываясь в темноту, но постепенно начинала набирать скорость, словно неведомая сила толкала ее вперед. И вот она уже бежала, не замечая ни холода, ни страха, который клубился вокруг, словно густой туман.

Он там. Она знала это. Чувствовала его присутствие – слабый, но настойчивый зов, который отдавался эхом в сердце. Он нуждался в ней. Он ждал.

Но путь к нему был непрост. Коридор изгибался и поворачивал, словно змей, и на каждом повороте ее ждали новые преграды.

То из стены выдвигались каменные глыбы, преграждая путь, то из темноты выскакивали призрачные фигуры с протянутыми руками, пытаясь схватить ее за подол платья. Но девушка не останавливалась. Она уворачивалась от преград, отталкивала призраков и бежала, бежала вперед не оглядываясь.

Она должна добраться до него. Должна его спасти.

Коридор вывел ее к массивной деревянной двери, украшенной резьбой в виде виноградной лозы. Девушка попыталась открыть, но было заперто. Она дергала ручку, стучала в створку, но все тщетно.

Отчаяние сжало ее сердце ледяной рукой. Она была так близко, но не могла добраться до него.

Девушка опустилась на колени перед дверью, ее слезы капали на холодный камень.

– Пожалуйста, – прошептала она. – Откройся…

В этот момент почувствовала его присутствие острее, чем когда-либо. Он был совсем рядом, за этой дверью.

– Я иду, – прошептала она, собирая остатки сил. – Я иду к тебе…

Она встала и ударила ногой по двери.

Адель проснулась в холодном поту, сердце выпрыгивало из груди. Она нащупала в темноте одеяло и натянула его по самую шею. Тело продолжало трястись от холода. Привкус во рту заставлял мысленно возвращаться в сон и испытывать все сначала.

– Да что же это такое? – проговорила в пустоту Адель. – Мадлен, это была ты?

Девушка больше не смогла уснуть. И, не дожидаясь рассвета, выскользнула из кровати, наспех накинула на себя что-то теплое, добавила плащ, платок, схватила ключ от старого дома, который всегда висел на крючке в прихожей, и тихонько вышла в темноту улицы.

Предрассветный Прованс встретил ее прохладой и тишиной. Жители деревни мирно спали в своих кроватях. Воздух был наполнен ароматами ночи: терпкой полынью, сладковатым жасмином, землей, остывающей после жаркого дня.

Адель шла по узкой дорожке, которая вела к старому дому, ее шаги отдавались глухим эхом в тишине. Девушка думала о Мадлен, о ее судьбе и о том, что практически ничего не помнит. Пыталась нащупать в памяти хоть что-то из рассказов бабули, но тщетно. «Как так? Мне казалось, я знаю все про человека, ремеслом которого занимаюсь круглые сутки. Я всегда гордилась тем, что готовлю так же, как Мадлен». Но когда копнула чуть глубже, Адель поняла, что не знает об этой женщине ровным счетом ничего!

Она подошла к старому дому и остановилась на пороге, вдыхая знакомый запах: смесь пыли, старых вещей и лаванды, которую бабушка всегда хранила в шкафах. Адель открыла дверь и вошла в дом. В прихожей было темно, прохладно и пыльно. Она нащупала выключатель, и комнату озарил приглушенный свет старых ламп. Бабушка не любила яркий свет, потому вместо большой люстры в центре прихожей были маленькие бра на стенах коридора. Они змейкой тянулись по ступенькам, приглашая гостью подняться на второй этаж. Адель решила начать поиски с чердака, поэтому тут же приняла приглашение и направилась наверх.

Старые деревянные ступеньки заскрипели под ее ногами, словно предупреждая о том, что она нарушает покой прошлого. Адель поднялась и огляделась. Незаметная дверь должна была быть где-то здесь, за шкафом. Она подошла к книжному стеллажу и попыталась его подвинуть – не тут-то было. Кажется, он не хотел пропускать гостью внутрь. Адель усилила нажим, и шкаф со скрипом и ворчанием подался вперед, открыв маленькую, с облупившейся краской разных оттенков дверь. Адель не заметила, как с полки упала крошечная книжечка. Девушка пролезла через дверь, причем ей пришлось согнуться, чтобы туда поместиться. В детстве этот лаз казался ей огромным, как вход в Нарнию. Сейчас же это было крошечное, почти игрушечное пространство. Чердак оказался маленьким и темным, заваленным старыми вещами: сундуками, коробками, мебелью, которая помнила еще ее прапрадедушку. В воздухе витал запах пыли и затхлости. Адель, с трудом пробираясь, прошлась вдоль этих сокровищ, заглядывая под простыни и в чемоданы. Поодаль стоял сундук, будто смутно ей знакомый. Адель приблизилась и открыла его. Внутри лежали старые платья, вышитые скатерти, пожелтевшие от времени письма и фотографии. Девушка тщательно перебрала все вещи, но дневника Мадлен там не нашлось.

Она закрыла сундук, прихватив фотографии с письмами, и опустилась на пол, чувствуя, как ее надежды рушатся. А заодно с надеждами обрушилась и заваленная вещами полка, висевшая прямо над ее головой.

– Ай! – Адель потерла ушибленное место, собрала упавшие вещи и выползла из маленькой двери обратно в комнату на втором этаже. Осторожно подвинула стеллаж назад вместе с зацепившейся за ножки книжкой, которая так и осталась незамеченной.

«Где же дневник?» – с отчаянием думала девушка.

Адель спустилась и вернулась домой. Мадам Мэри уже проснулась и занималась приготовлением завтрака. Аромат тушеных овощей и прованских трав разносился по всему дому, создавая обманчивое ощущение уюта и покоя.