Боги Вирдвуда (страница 16)

Страница 16

Женщина потратила на овладение искусством годы.

Она максимально натянула тетиву. Затем на мгновение замерла. Деревянные концы натянутого лука дрожали, когда она прицеливалась, даже на таком небольшом расстоянии. Она не собиралась совершить промах из-за самонадеянности. Затем она спустила тетиву. Так быстро, что глаз не мог уследить за ее движением.

Такую стрелу можно только почувствовать.

Толчок, более сильный, чем любой удар, дерево пронзает плоть, рассекает ее, посылая волны сквозь тело, вызывая разрушения, во много раз превышавшие размеры тонкого, закаленного на огне наконечника.

Все кончено в одно мгновение.

Стрела полетела. Кахан переместил посох. Послышался звук удара дерева о дерево. Стрела с глухим стуком вошла в дерево.

Он не стал проверять, куда угодило древко. Вполне достаточно, что он сумел отразить стрелу. Она посмотрела на него. Ее глаза широко раскрылись от удивления. Затем она прищурились, достала другую стрелу, готовясь сделать новый выстрел.

– Анайя! – раздался крик из подлеска, и лучница опустила лук. – Ты приняла условия спора. Мы держим наше слово.

– Я бы в него попала, – сказала Анайя, которая перестала натягивать тетиву, когда говоривший подошел к ней. Его плащ был смесью зеленого и серого. – Он смошенничал.

– Ставкой была его смерть, а он жив. Ослабь тетиву, сестра. – Новый форестол откинул назад капюшон, показав худощавое лицо и длинные черные волосы. – Мы возьмем сушеного мяса, две шкуры короноголовых, одну вместо летучей пасти. – Он указал на сеть. – Нам они не нужны.

– Но так нечестно по отношению ко мне, – сказал Гарт.

– Решайте между собой, – сказал мужчина, когда форестолы подошли забрать то, что им причиталось, – это не наша забота. – Он оглядел Кахана. С усмешкой посмотрел на посох. – Хороший фокус, никогда не видел ничего подобного. – Он выглядел дружелюбно, но потом его лицо стало серьезным. – Второй раз у тебя не получится. Мы позволим вам свободно пройти до Большого Харна и обратно, но только один раз. – Кахан почувствовал тепло его дыхания, когда мужчина прошептал ему на ухо: – Передай Леорик мои слова. Скажи, что она знает, чего хочет Высокий Сера. И даст это нам, если не желает, чтобы ее деревне пришел конец.

Кахану стало интересно, чего он хочет и стоило ли говорить, что он не собирался возвращаться в Харн, чтобы передать его слова, но подумал, что больше не следовало испытывать удачу.

Когда форестолы ушли и груз распределили так, чтобы снова уравновесить плот, они двинулись дальше.

– Хороший же ты страж, – сказал Онт, потянувший за собой плот, пока Кахан оглядывал лес, пытаясь отыскать следы серых фигур, которые шли за ними.

– Мы сохранили наши жизни, Онт, – сказала Сенгуи, – и бóльшую часть товаров.

– Форестолы тоже уцелели, – сказал Онт, – чтобы доставить нам неприятности в следующий раз. Настоящий страж уничтожил бы угрозу.

Кахан ничего не ответил, полагая, что мясник понял, какую сказал глупость, как только закрыл рот.

В Круа осталось совсем немного живых людей, способных вступить в схватку с форестолами и одержать победу.

Кахан не стал говорить, что являлся одним из этих немногих людей Круа.

В глубине леса

Ты видишь Скиа-Рэй, высокую жрицу Сарадис при всех ее регалиях, в бородатой маске и ослепительно сияющем плаще. Она сидит на троне, и вблизи видны выгравированные на нем сотни пламенеющих, кричащих лиц. И не имеет значения, насколько холодно снаружи, в тронном зале всегда слишком жарко. Огромное количество костров Зорира горят постоянно, и Скиа-Рэй едва прикрывает свою плоть – но тебя учили, что такое возможно лишь внутри своей семьи. Многое из того, что они требуют от тебя, кажется неверным. Но Скиа-Рэи избраны Зориром, поэтому разве может быть неправильным то, что она делает? Тебя все еще смущает она и это место. Она мерцает, ее голос перекрывает другой, шипящий и скрипучий.

Ты думаешь, что это голос твоего капюшона.

Но как такое может быть?

Время еще не пришло.

12

Кахан оставил торговцев в Вудэдже, когда на горизонте появился Большой Харн. Его стены, такие же как у Харна, превосходили их только высотой. Здания внутри главным образом были из дерева, а не глины и сплетенных палок. Большой Харн представлял собой лабиринт узких улиц, дома строили и перестраивали без всякого плана, после того как огонь регулярно уничтожал жизни и средства к существованию. Кроме того, он являлся вратами к равнинам Харна, широким лугам с множеством рощ и оврагов.

Равнины годились для выпаса скота – и не более того.

Но до черной бородавки на грязно-зеленом ландшафте пришлось идти все утро. Кахан наблюдал, как почтовый капитан двигался в сторону города, над ним парил воздушный шар то ли из летучей лозы, то ли летучих пастей, которые уравновешивали массивный груз, в два раза превышавший размеры того, кто его доставлял. Они передвигались огромными прыжками в сторону Большого Харна. Люди также цепочками тянулись к городу, а с юга огромный небесный плот плыл к причальному шпилю. Только сейчас Кахан понял, почему Сенгуи отправилась в это путешествие и так торопилась. Цена на летучие пасти увеличивалась всякий раз, когда прибывали плоты, и им требовалось большое их количество, чтобы заменить больных и умиравших существ.

– Ты пойдешь с нами? – спросил Гарт.

Кахан покачал головой:

– Я выполнил свою работу. – Он посмотрел на небесный плот, который безмятежно плыл к городу, а огромные и разноцветные шары теряли форму, когда плотогоны начали выпускать горячий воздух. – Я вернусь в Харн, чтобы получить оставшуюся часть награды.

Конечно, он не собирался этого делать, но если они подумают, что он отправился обратно в деревню, но так до нее и не добрался, то решат, что его схватило какое-то лесное существо или форестолы решили отомстить. Едва ли многие станут сожалеть из-за его гибели.

– Леорик заплатила тебе за то, что ты проводишь нас туда и обратно, – заявил Онт.

Кахан пожал плечами.

– Она заплатила мне за то, чтобы я защитил вас от форестолов, – сказал он. – А они не станут вас тревожить на обратном пути, они дали слово.

– Чего стоит слово преступников? – спросил мясник.

– Ты так хочешь провести время в моей компании?

– Нет, – ответил Онт.

Он совершенно не умел скрывать свои чувства. По его глазам Кахан понял, что Онт что-то задумал. Вероятно, решил сказать Леорик, что Кахан их бросил. И он сам защищал отряд на обратном пути.

– Пойдем, Онт, – сказала Сенгуи. – В Большом Харне суматоха – так бывает, когда плоты причаливают. Я хочу оказаться в торговом зале, а не застрять на площади.

Он смотрел, как они уходят, постепенно уменьшаясь в размерах, пересекая равнину, чтобы присоединиться к длинному потоку людей и повозок, направлявшихся к городу. Потом он вернулся в лес.

Завтра, когда плот пришвартуется, все в городе будут заняты, и он сможет незаметно туда проскользнуть и купить припасы для своего путешествия.

Едва ли в городе кто-то обратит на него внимание, но и никто не обрадуется, встретив его, – ведь он не принадлежал ни к какому клану. Он купит все, что необходимо, покинет город и направится туда, где его никто не знает. Станет бродягой, путешествующим от одного города к другому, будет находить работу, где получится. Может быть, попросится в команду плота и отправится на восток, в сторону Мантуса, где плот поймает попутный ветер и поплывет на юг. Он не хотел идти до Сиирстема: там все еще бушевала война и новые Капюшон-Рэи развернули свои армии во имя Тарл-ан-Гига.

Он мог неплохо заработать в качестве солдата, но посчитал, что ему вряд ли удастся скрыть навыки, которые он получил в юности, что неизбежно приведет его к конфликту с командирами армии или привлечет внимание тех, кто захочет дать ему более высокое звание.

Меньше всего ему хотелось привлекать внимание.

Нет. Не так.

Меньше всего ему хотелось умереть. Он слишком часто видел смерть. И становился ее причиной. Для него сила и смерть были неразрывно связаны. Внимание Рэев неизбежно приводило к гибели, и он с этим покончил. Он больше не будет солдатом. Он лесничий и фермер. А для фермера всегда есть работа.

В Тилте он будет чувствовать себя в безопасности. Люди там доброжелательные, а климат – мягкий. Он постарается избегать Тилтшпиля, где находится слишком много Рэев, и если у него будет убежище, когда гейзеры оживут, жить там будет приятнее, чем на его ферме. А если он не найдет убежище, когда заработают гейзеры? Ну, он и прежде бывал мокрым, и это его не убьет.

Кахан почувствовал что-то теплое у своих ног, посмотрел вниз и увидел Сегура. Теперь, когда жители деревни ушли, гараур вернулся.

– Мы идем на юг, Сегур, через день или два, – тихо сказал он. Гараур забрался к нему на шею. – Только не устраивайся там надолго, Сегур. – Гараур застрекотал, и Кахан почесал его между ушами, что тому ужасно нравилось.

Он крепко спал ночью, его разбудил лишь толчок землетрясения, которое повторялось все чаще.

Утром он оставил Сегура в лесу и, чувствуя, как ветерок холодит шею, направился в Большой Харн, скользя по замерзшей траве за толпой людей, которые направлялись в город, чтобы продать свои товары, расставив их в тени небесных плотов.

Выбравшись из леса, Кахан поплотнее запахнул шерстяную куртку – круговые ветра оставались холодными и пронизывающими – и зашагал вперед, опираясь на посох. По пути в Большой Харн он встретил совсем мало людей. Многие были уже в городе, а те, кто туда направлялся, не проявляли к нему интереса. Он остановился, чтобы понаблюдать еще за одним почтовым капитаном, одетым в зеленое и передвигавшимся по дороге огромными прыжками под треск шаров летающей лозы. Они двигались гораздо быстрее, чем получалось у Кахана.

Быстрое движение капитана привлекло его внимание к городу. Он увидел шар, который уже частично миновал ворота, – и ему стало интересно, что это такое. По мере того как Кахан к нему приближался, шар увеличивался в размерах, и он увидел под ним небольшой плот. Когда Кахан подошел, плот двигался ему навстречу, его тянула веревка, натянутая через глубокую расселину. Она была не такой уж широкой, но перепрыгнуть через нее мог только почтовый капитан.

– Три лучины за перевоз, – сказала плотогон, останавливая свое суденышко у края расселины, из которой посыпалась земля.

Кахан услышал, как камни застучали по дереву плота.

– Когда она здесь появилась? – спросил Кахан.

– Недостаточно давно, чтобы успели построить мост, – ответила она. Женщина была очень старой, морщинистое лицо частично скрывала коническая желтая шляпа. – Я двигаюсь вместе с ними. После землетрясения всегда появляются новые дыры.

– Три лучины слишком много, чтобы пересечь такую маленькую расселину, – сказал он, заглянув вниз.

В темноте, из-за обмана зрения, возникало ощущение, будто там мерцали огоньки.

– Ты можешь обойти, – сказала она, и ее голос потрескивал, как плот. – Но у тебя уйдет на это целый день. И нет никаких гарантий, что не будет нового землетрясения.

– А ты никогда не задумывалась, что там, внизу? – спросил он, вытаскивая монеты из кармана.

Она покачала головой.

– Какие-то люди приходили с веревками в начале прошлой восьмерки, говорили, что хотят посмотреть.

– И что они нашли? – спросил он, шагнув на плот и почувствовав, как тот покачнулся.

Она пожала плечами.

– Не знаю. Глупцы не вернулись. Думаю, их забрали Осере.

Она потянула за веревку, и они поплыли через расселину.

Кахан заглянул в мерцавшие глубины, размышляя о том, действительно ли там жили существа, когда-то поработившие людей и сражавшиеся с богами. Однако ему не пришлось долго над этим раздумывать, путешествие получилось коротким.