Один из мужчин в другой клетке поднял голову и посмотрел на Кахана сквозь спутанные грязные волосы глазами обессиленного человека, который перестал за собой следить. В Круа всюду грязь и голод, но эти мужчины были слишком худыми, а их тела покрывали синяки. Тот, что находился дальше, не выказывал ни малейшего интереса к Кахану, он придерживал одну руку другой, словно защищал ее. Кахан решил, что она либо вывихнута, либо сломана.

Кахан подумал, что никого из них не ждало ничего хорошего, но обнаружил, что это его совершенно не беспокоило. «Как странно, – подумал он. – Как странно». Время передвинулось от ранних восьми к средним восьми, и вскоре они оказались в Вудэдже на тропе, которая выглядела прорубленной совсем недавно. Она шла прямо, как стрела, сквозь подлесок, направляясь в более темную и извилистую часть Харнвуда.

На тропе их поджидали пять Рэев. Они выглядели великолепно в полностью черных доспехах, темно-синих и пурпурных плащах и куртках поверх деревянных нагрудников; фарфоровые цепи украшали плечи, руки и грудь, юбки из полированного дерева защищали верхнюю часть ног, массивные сапоги – нижнюю.

– Привет, плотогон, – сказала первая из них, женщина в плотно прилегавшем шлеме из полированного дерева, гладком и имевшем форму ореха. В отличие от остальных, у нее было поднято забрало, и Кахан разглядел завитки тщательно наложенного грима. – Это пленники?

– Да, так и есть, Рэй, – ответил плотогон, хотя не был уверен относительно титула.

Кахан более внимательно посмотрел на женщину; он не был уверен, что она Рэй, хотя держалась она так, словно обладала силой. Она повернулась к плоту, и Кахан опустил глаза.

Рэи воспринимали прямой взгляд как вызов, а Кахан не хотел рисковать. В Круа сила соседствовала с жестокостью. Кахан считал, что это связано с капюшонами, хотя слышал, как другие утверждали, будто характерно для всех людей. Монахи, которые его вырастили, выразили бы сомнение по данному поводу; у них имелось собственное мнение почти по любому вопросу.

Женщина, Рэй или нет, отвернулась от плотогона к одному из четырех Рэев, стоявших у нее за спиной. Коренастый мужчина, шлем которого украшал плюмаж из обработанной и укрепленной шерсти, а грим выглядел так, словно его наложили несколько дней назад и с тех пор не обновляли.

– Итак, Ванху, у тебя есть все, что требуется. – И женщина повернулась к самому маленькому из четверки.

Он поднял голову, и Кахан с удивлением обнаружил, глядя ему в лицо, что у него над глазами шла длинная синяя линия, указывавшая на то, что он трион. Он никогда не слышал, чтобы трион становился Рэем. Они часто исполняли роль посредника в семейных группах, в трудных ситуациях, но в последнее время стали редкостью. Трион в браке свидетельствовал о богатстве.

Кроме того, они выступали в качестве дипломатов, способных разрешать споры и находить выходы из сложных положений. Женщина выпрямилась.

– В таком случае я вас оставлю, – сказала она.

Кахану показалось, что в ее голосе он уловил печаль. Он почувствовал: что-то здесь не так.

– Тогда уходи, – сказал трион, но его голос прозвучал слишком тихо, и женщине это не понравилось.

– В чем дело, Венн? Что за писк? Ванху, – она указала на приземистого Рэя с плохо разрисованным лицом, – сказал мне, что ты достоин быть Рэем, так что веди себя соответственно. Не будь слабым.

– Я буду сильным, – сказал он громче, но столь же печально.

«Интересно, – подумал Кахан, – что эта женщина, явно занимающая высокое положение, здесь делает?»

– Ну, Ванху, – сказала женщина приземистому Рэю. Его глаза были жесткими от войны или жестокости, скорее всего по обеим причинам. – Сделай то, что обещал, и я буду перед тобой в долгу.

Ванху кивнул и улыбнулся, но тепла в его улыбке Кахан не увидел.

– Меня радует, что я могу вам помочь и стать тем, кто приведет Венна к власти, он станет Рэем для Тарл-ан-Гига.

Трион отвел взгляд, и Кахану это показалось странным; он еще не был Рэем, капюшон не приведен в действие через смерть живого существа. Большинство не могло дождаться момента, когда они станут Рэями, чтобы обрести силу и управлять другими.

Женщина коротко кивнула Ванху.

– Плотогон, оставь плот с ними, ты исполнишь роль моего стража на обратном пути в Большой Харн.

Плотогон согласно опустил голову и спрыгнул с плота, и его тут же заменил один из Рэев.

Кахан принялся изучать клетку в поисках пути к спасению. Когда женщина проходила мимо, она заглянула в клетки, и на миг ему показалось, что ее глаза остановились на нем. Она смотрела на него немногим более внимательно, но потом пошла дальше. Плот качнулся и снова поплыл вперед. То, что здесь происходило, не обещало ничего хорошего, но клетка была хорошо сделана, а замок надежно запирал дверь. Все казалось странным, туманным и нереальным.

Ты нуждаешься во мне.

Голос возникал всякий раз, когда Кахан чувствовал себя слабым, искушая его. Он прогнал его.

Они продолжали идти через Вудэдж, когда вторая восьмерка закончилась, быстро стемнело, и они вошли в Харнвуд. Они не стали далеко углубляться в лес – немногие так рисковали в Харнвуде, даже Рэи, которые считали себя могущественными, но начинали нервничать, когда вокруг смыкались деревья. Воздух изменился, стал более влажным, наполнился свежим ароматом зелени и живых существ, земным запахом мертвых существ и, быть может, более сильным, ударявшим в голову ароматом вещей – не совсем живых, но и не совсем мертвых.

Деревья становились более толстыми, на них появился мох и ползучие растения, подлесок образовывал вокруг них холмы и стены, задевавшие плот и заставлявшие его менять направление.

Кахан уже не думал о том, чтобы освободиться. Рэи могли так сильно углубиться в лес только по одной причине: они не хотели, чтобы кто-то увидел то, что они собирались сделать. Значит, они задумали нечто ужасное. Теперь он беспокоился о том, чтобы выжить, хотя это была странная тревога, каким-то образом не связанная с ним. Как если бы он волновался о ком-то другом.

Он наблюдал за Рэями. Коренастый мужчина, который их вел, Ванху? У него на бедре висел меч, другие два держали в руках копья. А третий, трион, оказался почти ребенком. Венн, – кажется, так называла его женщина? У триона не было оружия, и он следовал за более крупным Рэем – так дети идут за взрослыми, когда их ведут работать. Они понимают, что сбежать не получится, но немного отстают, чтобы дать себе несколько лишних мгновений свободы перед целым днем в поле.

Интересно, догадались ли другие мужчины в клетках, что их ждет? Скорее всего нет; тайны Рэев редко становились понятны обычным людям Круа. Кроме того, они испытывали такие же ощущения, как он, словно их не слишком волновало то, что произойдет.

Короноголовых остановили, и плот начал слегка подпрыгивать на месте.

– Ты волнуешься, Венн? – спросил Ванху, подходя к триону. – Сегодня тебя ждет великий день, верно?

– Угу, – сказал Венн – универсальное словечко юных по всему миру.

– Кийк, Сорха, – крикнул Ванху, – откройте клетки! – Он подошел к повозкам и остановился рядом с клетками. – Вы здесь для порки, – сказал он. – Будьте покорными и получите десять плетей, ничего больше. Если начнете сопротивляться, наказание будет удвоено. Ну, если окажете серьезное сопротивление, мы сдерем кожу с ваших спин и привяжем вас к деревьям.

Два других узника, измученные, грязные и избитые, только молча кивнули, Кахан сидел, опустив голову и стиснув зубы.

– Не делайте этого, – сказал Кахан, глядя в пол клетки.

Что-то у него внутри зашевелилось, но он его удержал. Те, кто обладал капюшоном, могли почувствовать капюшон у других.

Ты во мне нуждаешься.

Нет.

Он не должен.

– Тихо, – сказал Ванху. У него было жестокое лицо. Со шрамами войны, обожженное от использования капюшона. И бледные глаза, такие Кахан часто видел у немолодых владельцев капюшонов – бледные и усталые, как их мораль. – Если ты заговоришь еще раз, я сам тобой займусь, а я сильный, ты этого не хочешь.

Кахану пришлось очень постараться, чтобы не посмотреть в глаза Ванху, старая гордость рвалась наружу.

Капюшон вертелся у него под кожей.

Ты во мне нуждаешься.

Нет.

Взгляд Рэю в глаза для бескланового означал смерть. А порка? Он мог ее перенести, с ним подобное уже случалось, он переживет плети еще раз.

Это не порка.

Нет.

Он знал, что это не порка. Но странный туман у него в голове. Может быть, на самом деле речь шла лишь о порке?

Это пробуждение.

Других пленников спустили с плота и подвели к шестам, вкопанным в землю. Всего шестов было четыре. Мужчин связали так, что руки были подняты у них над головой. Интересно, подумал Кахан, почему они так пассивны, почему позволяют все это с собой делать.

Тот, у кого была сломана рука, даже не закричал, когда ему подняли руки над головой.

Когда они пришли за Каханом, он был готов с ними сразиться.

Клетку отперли, и два Рэя, Сорха и Кийк, протянули к нему руки. Разум приказал ему сражаться, но тело отказывалось. Конечности, ноги и руки не желали повиноваться.

Солоноватая вода, которую ему дали в тюрьме. То, как тюремщица отвернулась, когда он пил. Должно быть, его чем-то опоили.

Должно быть, его желание вырваться, не поддержанное телом, оставило след у него на лице. Рэй по имени Сорха улыбнулась.

– Ты думал, что сможешь устроить нам неприятности, большой парень? – сказала она, со смехом вытаскивая его из клетки.

Тело едва его слушалось, в таком состоянии он не мог бежать, не говоря уже о том, чтобы оказывать сопротивление. Рэи подтащили его к шесту и связали запястья над головой.

Он чувствовал, что лес за ними наблюдает.

Казалось, деревья затаили дыхание.

Когда его привязали, Рэи не стали его раздевать для порки. Сейчас все трое были связаны и оставались совершенно беспомощными, так что Рэи решили больше не прикидываться.

Мужчины молчали, они так и не вышли из обморочного состояния. Кахан висел на руках, и плечи у него болели все сильнее. Он надеялся, что к нему медленно возвращается контроль над телом. Впрочем, едва ли это могло ему помочь.

Ты нуждаешься во мне.

Он закрыл глаза. Изгнал голос.

Рэи не спеша разожгли огонь. Когда пламя разгорелось и стало потрескивать в холодном ночном воздухе, они достали охапку растений из сумки и бросили ее в костер.

Затем они раздели триона до нижней туники и начали прикладывать горевшие растения к его коже, бормоча слова и заклинания, а трион закашлялся из-за дыма. Кахан не понимал значения слов, но знал похожие, очень старые, передающиеся из покления в поколение. После каждых четырех предложений самый старший, Ванху, поднимал тлевшие растения к небу и выкрикивал имя Тарл-ан-Гига. Кахан подумал, что они глупцы, если решили проводить огненный ритуал в лесу: даже здесь, почти на границе Харнвуда, это могло привлечь внимание тех, кого никто не хотел бы увидеть – орита, свардена, гринлинга или скинфетча. Существ реальных, наполовину забытых и воображаемых. Или еще того хуже, боуреев, Древесных Аристократов Вирдвуда, старых богов с их собственными желаниями, которых никто не понимал.

Но тревога из-за существ леса отступила из-за боли в руках и плечах, когда он висел на шесте, а его ноги едва касались земли. Казалось, остальных пленников ничего не тревожило, но они были меньше, чем он. Видимо, на них снадобье подействовало лучше или доза оказалась больше. И конечно, у них не имелось капюшона под кожей. Один из мужчин застонал, и Рэй Ванху посмотрел на него.

– Видишь, Венн, действие сока галлана заканчивается. – Он подвел триона к первому шесту. В мерцавшем пламени его походка казалась дерганой, как у марионетки. Мужчина, привязанный к шесту, тупо на него смотрел и молчал. В уголках его рта появилась слюна. – Ритуал завершен, ваш капюшон готов. Этот человек… – он схватил привязанного мужчину за волосы и оттянул голову назад, – бесклановый. Он низкого происхождения и поклоняется грязным лесным богам или вообще никому. От него отказались великие монастыри. Его жизнь, Венн, ничего не стоит. Он преступник. – Ванху отпустил волосы. Отступил на шаг. – Но его плоть может принести пользу. Он станет тем, чем сейчас не является.