– Да, или мы убьем тебя. – К нему частично вернулась уверенность. – Я воевал в синих армиях Капюшон-Рэев, чтобы вернуть тепло. Сражался с южными Рэями. И я не боюсь таких бесклановых, как ты. – Подобная незаслуженная уверенность могла быстро привести в Круа к гибели.

Но не сегодня.

– Оставь деньги себе, они тебе пригодятся, – сказал лесничий и сильно выдохнул, в воздухе появилось облачко пара. – Работа на ферме требует умений, которым необходимо учиться, как и всему остальному, а в такие холода трудиться здесь нелегко. Тебе придется многое пережить и выстрадать, прежде чем ты добьешься процветания. – Кахан свистнул, и Сегур, гараур, вышел из дома. Его сине-белая шкура, длинное, извилистое и злобное тело промчалось по жесткой земле, обвилось вокруг ноги и груди Кахана, и гараур устроился у него на шее. Яркие глаза посмотрели на лесничего, острые зубы сверкали в полуоткрытой пасти, зверь тяжело дышал. Кахан почесал гараура под подбородком, чтобы его успокоить.

– Дальнее поле, – сказал он мужчине, указывая в сторону поля между задней частью дома и Вудэджем. – Земля там заражена корне-червем, и там растет что-то вроде чолка. Если ты станешь выращивать корневые овощи, они умрут до того, как родятся, и это привлечет к полям синие вены. На двух других полях можно выращивать все, что пожелаешь. Есть девять короноголовых, обычно они держатся у кромки леса. Они будут давать вам молоко, раз в год сбрасывать шкуры, а также позволят себя стричь, также раз в году.

– А что будешь делать ты? – спросил мужчина, и если бы Кахан не отдавал ему все средства к существованию, его внезапный интерес выглядел бы комичным.

– Это тебя не касается, – сказал ему Кахан и зашагал прочь.

– Подожди! – крикнул мужчина, и Кахан остановился. Сделал глубокий вдох, повернулся. – Гараур у тебя на шее – он мой. Он мне потребуется, чтобы пасти короноголовых.

Лесничий улыбнулся: по крайней мере, он сможет одержать одну маленькую победу.

Ну, до тех пор, пока новый владелец фермы не столкнется с реальностями работы на ферме и не уйдет, как и все остальные прежде. Мужчина отступил на шаг, когда увидел выражение лица Кахана, – быть может, понял, что слишком понадеялся на свое везение. Его пугали размеры и уверенность лесничего, хотя он и покидал свой дом.

– Гарауры связаны со своим хозяином. И его зовут Сегур. Если ты заставишь Сегура к тебе подойти, он твой, но если тебе известно хоть что-то о фермерстве, ты должен знать, что это пустые хлопоты. – Он повернулся и зашагал дальше.

Мужчина не стал звать Сегура, только смотрел лесничему вслед. Кахан почувствовал, как напряглись его плечи в ожидании броска копья в спину.

«Они не такие плохие на самом деле», – подумал лесничий.

И недостаточно жестокие для этой земли. Круа – не то место, где можно оставлять за спиной врага. Может быть, мужчина и его семья этого не знали или были поражены тем, как легко им удалось украсть ферму.

– И держись подальше отсюда, – крикнул мужчина ему вслед, – или я пошлю тебя вниз, к Осере!

Все легкое плохо заканчивается – так любили говорить монахи, которые тренировали Кахана в юности. И очень скоро захватчики узнают эту истину.

Он разбил лагерь в лесу. Не в Харнвуде, где было опасно, и, конечно, не в Вирдвуде, среди туче-древ, что касаются неба, где живут странные существа, но также и не в Вудэдже, где новый владелец фермы мог бы его заметить.

Дальше, чем большинство заходит, но не настолько далеко, чтобы это было глупо. Хорошие слова, по которым стоит жить.

Там он сидел и наблюдал.

Он подумал, что шестой части сезона будет достаточно, возможно даже меньше, прежде чем семья поймет, что совсем нелегко жить с земли, которая несколько поколений была холодной. До сих пор никто с этим вызовом не справился. Война унесла так много жизней, что осталось мало опытных людей, и Кахан, не успевший прожить и половины третьего десятка, считался пожилым человеком. Фермерам не удастся долго продержаться, и в конце концов то, что Кахан мог постоянно привозить на рынок часть урожая, к тому же умел, не подвергая себя опасности, ходить по лесу, будет важнее, чем небольшая жертва, которую он отказывался приносить.

Хотя это и был урок, который пыталась усвоить Леорик. Но люди Харна никогда не любили чужаков, а чужаков без клана – еще меньше. В некотором смысле он их жалел.

Война далась им тяжело. Деревня стала самой маленькой за все времена своего существования, однако ей приходилось платить налоги в Харншпиль. Позднее у Харна возникли дополнительные трудности – из леса выходили преступники, форестолы, которые нападали на торговые караваны. И чем сильнее беднела деревня, тем подозрительнее вели себя ее жители. И Кахан стал в их глазах таким чужаком, легкой добычей для напуганных людей.

Несомненно, монахи Тарл-ан-Гига считали, что борьба за существование полезна для Харна; они нуждались в тех, кто был готов отрывать от себя самое необходимое, чтобы кормить их армии или Рэев.

У Кахана не было времени для Тарл-ан-Гига. Круа – земля множества богов, а народ обладал безошибочным умением выбирать худших из них.

В лесу было холодно. Малый сезон, когда растения отдают свой скромный урожай голодным, прошел, и укусы Сурового уже начали пощипывать кожу, превращая землю в камень. Скоро круг ветров замедлится и придет ледяной воздух. На юге Малый сезон называли Ростком, а северный Суровый именовали Изобилием. Так было не всегда, но несколько поколений южан наслаждались процветанием, пока север увядал. И южане удивлялись, почему с севера пришла война.

Каждый день в течение Сурового сезона Кахан просыпался под скелетами деревьев, чувствуя себя так, будто серебристый иней, который трещал и ломался у него под ногами, проник в его кости. Он питался лучше, чем во время жизни на ферме, а работал меньше. Сегур радовался, когда ловил землероек и хисти, и приносил Кахану добычу – больше, чем Кахан мог съесть, поэтому ему ничего не оставалось, как соорудить коптильню.

Он сидел возле большого купола, построенного из земли и дерева, из которого медленно поднимался дым. Чувствуя, как его медленно окутывает тепло, Кахан наблюдал за семьей, которая работала на ферме, но оставалась голодной, – и от раздражения они кричали друг на друга. Им было холоднее, чем ему, несмотря на укрытие земляного дома. Их огню не хватало дерева, но они боялись ходить в лес, чтобы добыть топливо. Кахан смотрел, как они ломали маленькое святилище, которое он построил для забытой богини Раньи, чтобы получить дерево для растопки.

Они не поняли, что разрушили святилище – на это были способны немногие, – и не смогли получить много топлива из разломанной крыши, покрытой небольшими кусками дерна. Из всех богов Ранья оставалась единственной, для кого у него нашлось время, и меньше других могла ему помочь – если боги вообще заботились о людях.

Он узнал о Ранье от садовника в монастыре Зорира, мужчины по имени Насим, единственного из всех, наделенного добротой. Едва ли Насим стал бы ругать людей, забравших дерево святилища. Кахан также старался не сердиться на них из-за дерева, однако ему это трудно давалось, ведь осуждение было одной из его самых сильных черт.

Он изо всех сил старался не обращать внимания на людей, занявших его ферму, и жил в Вудэдже собственной жизнью. Да, многие в лесу могли убить, но по большей части они тебя не трогали, если ты не трогал их. В особенности в Вудэдже, где, если ты столкнулся с чем-то более опасным, чем летучие пасти, поедавшие лозу на вершинах деревьев, тебе по-настоящему не повезло.

«Бери только то, что тебе необходимо, не будь жадным, и никто в лесу не потребует от тебя платы». Он смутно помнил эти слова и уже не знал, где их слышал, хотя они несли в себе тепло, и ему нравилось думать, что это призрак семьи, которую он покинул в ранней юности.

Смерть лесничего – смерть Кахана Дю-Нахири – произошла ближе к концу Сурового сезона, когда снова начали подниматься круговые ветры, а лед стал уходить с земли. Иней целовал утреннюю траву и хребты деревьев, превращая лес в изящную филигрань льда. Он слышал жужжание в воздухе – приближался марант. Небо, в котором он летел, было чистым и голубым, и даже жестокий бог Тарл-ан-Гиг остался бы доволен. Он издалека увидел крошечную точку в вышине, одну из небесных повозок, что летали на круговых ветрах и приносили еду в обмен на кожу и дерево.

Марант был небольшим для своего вида: длинное тело, покрытое сине-зеленым мехом, широкая плоская голова с сотнями глаз, смотревших вниз, и другими сотнями – вверх. Тело и крылья имели форму бриллианта, марант медленно ими махал, наполняя воздух шумом летящего зверя. С его брюха свисали ярко-синие флаги Тарл-ан-Гига и Капюшон-Рэя. Среди синих виднелись и зеленые флаги Харншпиля, города Шпилей, столицы округа Харн, а на спине маранта имелась ездовая клетка, сквозь которую не было видно тех, кто в ней находился.

Прошло много лет с тех пор, как Кахан в последний раз видел маранта.

Когда он был молод, полон гнева и скитался по миру, они попадались часто, перевозили войска и товары к месту сражений. Однако маранты летали медленно и становились легкими целями, поэтому многие взрослые особи погибли в начале войны. Он порадовался, увидев маранта; глядя на них, он всегда улыбался, ведь маранты были доброжелательными зверями, а он любил животных. На мгновение ему показалось, что мир возвращается к тому, каким он был перед восходом Капюшон-Рэев, и серьезные изменения, вызванные Тарл-ан-Гигом, еще не произошли.

Эти изменения оказались тяжелыми для всех.

Но когда марант не пролетел мимо, Кахану это понравилось гораздо меньше. Зверь повернул, замедлил полет, а потом приземлился на восемь коротких толстых щупалец перед его фермой.

Из клетки на его спине появился небольшой отряд: восемь воинов и командир. Солдаты были в дешевых доспехах из грубой коры с наростами. Броня у офицера выглядела лучше, но ненамного. Затем появился один из Рэев в доспехах из темно-древа, отполированных до блеска так, что, глядя на него, радовался глаз.

На всех были короткие синие плащи. Четверо солдат несли на длинных шестах большой ящик с куполом размером с человека, и их командир показал, куда его поставить. Все это показалось Кахану странным и тревожным. Он уже видел прежде, как новая армия Капюшон-Рэев с помощью глушаков не позволяла тем, кто использовал капюшоны, показывать свое мастерство и умения. Но Кахан точно знал, что у мужчины, отобравшего у него ферму, не было капюшона.

Если бы существо, которое позволяло Рэям манипулировать элементами, было человеком, Кахан не сомневался, что он бы это понял, – так он знал, что оно находилось внутри Рэя, который командовал войсками, хотя их броню и не украшали сияющие печати из грибного сока, провозглашавшие силу и происхождение.

Рэи были крупнее солдат, они лучше питались, с ними лучше обращались, и они лучше жили. Связанные-капюшоном, как и все Рэи, отличались одинаковой жестокостью.

– Зачем они демонстрируют здесь могущество Рэев, Сегур? – спросил Кахан, почесывая голову гараура.

Тот посмотрел на Кахана, но ничего не ответил. Наверное, считал людей глупыми, полезными лишь благодаря своим умным рукам. И кто мог бы его винить?

Женщина, а не мужчина вышла из дома Кахана и подошла, чтобы встретить солдат. Она вела себя покорно, опускала голову, потому что знала, чего от нее ждут. Рэй что-то сказал.

Женщина покачала головой и указала в сторону Вудэджа.