– Когда я чувствую себя несчастным, мне хочется оттолкнуть всех. Теперь мне это ясно. Мне нужно было побыть одному после всего, что случилось в Дубае. Поэтому я оттолкнул тебя. Я был таким идиотом. Я оттолкнул тебя как раз тогда, когда ты больше всего нуждалась во мне.

Рори несколько раз моргает.

– Я даже не знаю, что произошло в Дубае. Ты мне почти ничего не рассказал.

Я прикусываю губу.

– Я потерял его. Сезара. Я опоздал.

Она кивает, и выражение ее лица становится более сочувственным.

– Это я знала.

Я продолжаю смотреть в окно, потому что, если взгляну на нее, во мне сломается нечто, помогающее мне держать себя в руках. Сезар был девятнадцатилетним парнем-идеалистом, который перебрался из Турции в Сирию, потому что хотел изменить мир к лучшему, хотел помогать людям. На следующий день после того, как он прибыл в Сирию, его похитил курьер, которому он доверился при переправке через границу. Вскоре после этого его родители получили известие о требуемом выкупе.

Как я оказался вовлечен в это дело? На самом деле, все началось с моего детства. Мой отец – дипломат, и, когда я был ребенком, мы жили в разных местах на Ближнем Востоке и в Африке, а наш дом находился в Вашингтоне. Я всегда общался с людьми разных культур, изучал разные языки. Моя бабушка – сирийская еврейка; когда я был ребенком, она жила с нами в Вашингтоне и говорила со мной только по-арабски, что впоследствии оказалось очень полезным для моей карьеры. Я знал, что хочу работать в международной сфере, как мой отец. Получил степень магистра в области международных отношений, затем первые несколько лет после окончания университета практиковался в Вашингтоне в крупной фирме по проектному финансированию. Большую часть времени я проводил в странах третьего мира, помогая им выбираться из нищеты, гасить долги и создавать новые политические, экономические и судебные системы. Вскоре я перешел на работу в международный фонд, содействующий строительству демократических структур в развивающихся странах, и даже выступал посредником в зонах военных действий.

Я часто путешествую, и поездки, связанные с кризисными ситуациями, – это совсем не гламурно. Когда началась «арабская весна»^[23], я был посредником между противоборствующими сторонами. В 2012 и 2013 годах я несколько раз ездил в Сирию, пытаясь договориться о прекращении огня, но позже, когда вмешались русские и Асад одержал верх, я работал на расстоянии. Люди часто удивляются, что я до сих пор не поселился в Вашингтоне. Какое-то время я пробовал, но потом слишком большое расстояние между мной и Рори стало невыносимым, и я переехал в Лос-Анджелес, потому что для ее карьерных устремлений было важно находиться именно там. Я всегда поддерживал восходящую звезду Рори, был ее самым преданным болельщиком. К тому же, даже живи я в Вашингтоне, мне все равно приходилось бы большую часть времени проводить в полетах. Это странная работа, суть которой трудно объяснить людям со стороны, но которая порой приносит глубокое удовлетворение.

Около полугода назад мне позвонил коллега: «Сын моего друга пропал в Сирии. У тебя есть опыт работы в этой стране, тебе знакома обстановка. Можешь помочь?»

Что я знал о переговорах по освобождению заложников? Однако после бессонной ночи я, конечно, согласился. Я не мог ничего обещать и не стал бы участвовать в выплате выкупа или оказании услуг террористам, но я собирался приложить все возможные усилия, чтобы вызволить Сезара. За этим последовало два самых безумных месяца в моей жизни. Я проводил встречи в Париже, в Стамбуле, в Дубае. Я искал зацепки по всему Ближнему Востоку. Я встречался с шейхами, наркобаронами и торговцами оружием, чтобы докопаться до истины. Найти Сезара, живого или мертвого.

В конце концов, оказалось, что он мертв.

Это совершенно выбило меня из колеи. Хотя дело было не только в нем, но и в девочках-подростках из Сирии, которых отцы продали в секс-индустрию и привезли в Дубай наркобарону, заказавшему похищение Сезара. Девочки встретились со мной с большим риском для жизни. Они дали мне важнейшую информацию, которая в конечном итоге помогла выяснить, что случилось с Сезаром. Я потратил каждую свободную минуту, пытаясь вытащить их из этого кошмара, для этого требовалась координация с несколькими правительствами и организациями.

Наконец, две недели назад это произошло. У девочек появились новые документы и жилье в Европе. Они в безопасности.

– Рима и Йомна, мы их вытащили, – говорю я Рори.

– Те девочки? Боже, я много о них думала.

Я киваю.

– Они в безопасности.

Рори глубоко выдыхает.

– Это потрясающие новости.

– Наконец-то я снова могу уснуть.

– Ух ты. Так что…

– Я был полной задницей, Рор. Я был так поглощен своими мыслями, что не заметил, через что тебе пришлось пройти.

Она кладет вилку и смотрит себе на колени.

– То, что случилось с Сезаром, Римой, Йомной и с тобой… Я понимаю, насколько все это было ужасно. Но ты замкнулся, Нейт. Ты полностью отгородился от меня. Ты едва разговаривал со мной. Едва смотрел на меня. Я чувствовала, что все, что я делала, приводило тебя в бешенство. Когда я напевала что-то себе под нос, ты вел себя так, будто я намеренно пытаюсь тебя разозлить.

Я киваю, припоминая, как весь мир казался мне мрачной черной дырой. Я вымещал злость на ней, теперь я это осознаю.

– Я такой…

– И дело не только в этом. Я знаю, что тебе пришлось нелегко, но в то же время я чувствую, что… Не знаю, как сказать, чтобы не показаться дурой, но это был не единичный случай. Я имею в виду, ты всегда был…

– Я всегда попадал то в одну, то в другую безумную ситуацию на работе. Ты это имеешь в виду? Я понимаю, Рор. У тебя есть полное право так говорить. Я могу быть слишком… увлеченным, наверное. Эмоциональным, может быть. – Я выдавливаю из себя кривую улыбку. Не могу сказать, что теперь я менее эмоционален.

Но, к моему удивлению, вместо того чтобы критиковать меня, Рори говорит:

– Я понимаю. Будто весь мир лежит только на твоих плечах.

Я киваю и чувствую, как у меня сжимается сердце от того, что она так хорошо меня знает и понимает. Не могу поверить, что я все бросил… бросил ее.

Не могу поверить, что совершил так много ошибок.

– Я тоже это чувствую, – продолжает Рори, – если бы на меня обрушился сенсационный новостной сюжет и все было бы остро и важно, то я бы почувствовала, что, возможно, смогу что-то изменить. Или, по крайней мере, раньше так чувствовала.

– Скоро ты снова вернешься в отдел новостей. Они были полными придурками, уволив тебя из-за такой глупой ошибки.

Она пожимает плечами.

– Я заслужила увольнение. Я не проверила свой источник. Это вроде как правило номер один. Я рассказала историю, которая не соответствовала действительности.

– Люди совершают ошибки! Это еще не конец пути, Рор. Поверь мне. – Я знаю, как она строга к себе, потому что сам такой же. Мы оба перфекционисты. Терпеть не можем кого-либо подводить. Полагаю, именно поэтому я так резко разорвал наши отношения. Оглядываясь назад, я понимаю, что, потерпев неудачу, не мог смотреть в лицо ни ей, ни самому себе. – Все когда-нибудь уладится само собой, – говорю я, и мне кажется, что я говорю это самому себе. – Это не конец.

– Может быть, как раз конец, – на ее лице появляется странное, спокойное выражение. – Может быть, я хочу, чтобы так оно и было.

– С твоей карьерой? Или с нами?

Она беспомощно смотрит на меня.

– Не знаю.

Я чувствую, как меня охватывает страх от подозрения, что моих извинений, моих обещаний – даже этого невероятно романтичного путешествия – будет недостаточно, чтобы исправить то, что я натворил.

– Рор, я был идиотом. Полным идиотом, который разрушил все, что у нас было.

– А что у нас было?

Я гляжу на нее, пытаясь понять, злится она или настроена саркастично, но она просто с любопытством склоняет голову набок.

– У нас была любовь. Огромная! Я тебя люблю, и всегда любил. И в нас был огонь! Мы оба полны страсти. Мы стремимся к успеху. Мы добиваемся того, чего хотим, и пытаемся изменить мир к лучшему. Благодаря тебе я пытаюсь стать лучше. И надеюсь, что ты – благодаря мне. У нас были планы. Я знаю, что облажался с ними, но я хочу… Как называется шоу, которое тебе нравится?

Дерьмо. У меня такое чувство, что я все испортил, забыв это название. Рори всегда нравились эти семейные сериалы на TV Land. Одну слащавую историю о семье, где замечательная, просто идеальная мать, Рори смотрела постоянно, но ее название вылетело у меня из головы. Дети, выросшие в розовых очках, супруги, которые небрежно целовались, когда муж приходил домой с работы. Меня всегда немного удивляло, что Рори хотелось чего-то настолько простого. Настолько банального. Она обожает все эти милые сериалы – «Напряги извилины», «Я мечтаю о Джинни», «Я люблю Люси», почти агрессивно милые.

– «Предоставьте это Биверу». – Видно, она обижена на то, что я забыл название, и в ее воображаемой оценочной графе появляется минус.

– Я хочу такую семью, – говорю я. – С тобой.

Она морщится.

– Мне не нужна идеальная семья. Это всего лишь шоу. Просто игра! Ты неправильно понял, почему оно мне нравится. Из-за своей простоты. Потому что заставляет меня думать о чистых, незамысловатых временах. В мире вокруг нас происходит столько плохого. Мы все это знаем.

Я хмурюсь. Я действительно это знаю.

– Я хотела от тебя детей, – проговорила она. – Хотела, чтобы мы с тобой создали семью.

– А теперь? – Я чувствую, что затаил дыхание.

– Не знаю. – Она улыбается мне, но я вижу, что это дается ей с трудом. – Думаю, больше всего я скучаю по моментам тишины. Понимаешь? Как в меме: «давай посидим в наших телефонах, но рядом». Иногда, посреди всего этого безумия, мы могли просто сидеть рядом в тишине. Думаю, мне в жизни нужно больше таких моментов. И знаешь… ты сказал, что мы оба хотим стать лучше. Ну, быть может, я этого не хочу, не хочу добиваться успеха. Возможно, я хочу вести спокойную жизнь, уехать куда-нибудь в деревню, любоваться листьями на ветру, завести пару детей и жить не такой сложной жизнью, как сейчас.

Я смеюсь – опять эта история с листьями на ветру, – но она остается серьезной, и я прячу улыбку.

– Ладно, понял, ты серьезно. – Я пытаюсь осмыслить это, уложить в голове, что Рори, которая любит – обожает! – быть в эфире, чувствовать адреналин, суету и постоянно что-то менять, внезапно хочет уехать в никуда и остаться наедине с деревьями. – Я могу работать в тишине. Я могу работать в сельской местности. Я могу работать с деревьями, – я стараюсь выглядеть убедительным.

Рори одаривает меня веселой улыбкой.

– Конечно. Конечно, вы можете, мистер Переговорщик-с-сирийскими-торговцами-оружием. Послушай, я ценю, что ты сюда приехал, извинился за то, что случилось между нами, рассказал, что с тобой происходило, но у меня немного голова идет кругом. Дело не только в тебе. Ты читал книгу?

– Книгу? – Мои плечи напрягаются. Я собирался прочитать ее вчера вечером, но после первой страницы задремал. Смена часовых поясов, а еще недели бессонных ночей, тоска по Рори, размышления о том, смогу ли я когда-нибудь исправить случившееся… Сегодня утром я проспал до будильника, у меня едва хватило времени собраться, не говоря о том, чтобы прочитать книгу.

Мне нужно ее прочитать.

– Книгу твоего автора? – спрашиваю я, все еще пытаясь выиграть время. Она ее читала? Черт. Неужели она знает?

Нет, не может быть, успокаиваю я себя. Если бы она знала, то сразу прямо сказала бы об этом.

– Да. – Рори смотрит на меня с любопытством. Не обвиняюще. Слава богу. – Книгу Джиневры.

– Еще нет, – я стараюсь говорить беззаботно. – Прошлой ночью я вырубился, как только вернулся в свое купе.

– О-о.