Вместе они перестелили сначала один край кровати, перевернули лишь единожды вздрогнувшую во сне женщину, застелили второй край. Талия помогла снять с нее одежду. Ногу накрывали чистой, прожаренной на камнях жаровни тряпкой, а только после этого простыней и одеялом.

Когда Талия, показав все, что нужно делать, уходила спать, лицо Хосины покрылось крупными каплями пота – температура падала. В комнате было чисто и сухо, благодаря жаровне.

Сон не шел, и Талия лежа на соломе смотрела в потолок, прислушивалась к шуму дождя, стараясь расслышать в нем какие-то другие звуки, но он шумел настолько равномерно, что заполнял собой всё.

– Мина, Мина, – голос шептал сквозь сон, и Талия долго не понимала, что зовут именно ее. Она открыла глаза, когда кто-то тронул ее за плечи.

– А! Все, встаю, – вспомнив вчерашний день, свое имя и девушку, что стояла перед ней, Талия села, осмотрелась. Векса не было рядом. Кория заметила ее испуг.

– Он помогает Маркиту. Рано утром корова начала телиться, – девушке явно было неудобно. – Он сам пришел помочь. Сказал, что долго был при конюшне. Не велел будить тебя.

– Да, хорошо. Как твоя мама?

– Она проснулась, Мина, проснулась. Я была так рада, что сварила курицу. Но ее тут же вырвало. И она не может остановиться, – девочка была напугана.

– Ты все правильно сделала. Иди, заставь ее пить бульон. Много. Или горячую воду, иначе, ей будет больнее. Хорошо, если в желудке что-то есть, – Талия встала, отряхнула серое платье и размяла затекшие плечи.

Когда они ступили в комнату, женщина посмотрела на нее испуганно.

– Матушка, это та самая Мина, которая ночью резала твою ногу. – Кория посмотрела на Талию, и словно ища поддержки, переспросила: – Теперь ведь все будет хорошо? Правда? Она ведь теперь не умрет?

– Я умру от того, как мой ливер выворачивает наизнанку, и то, что выходит из меня пахнет горе-травой, – голос женщины был слаб, она боялась говорить, со страхом ожидая новых приступов.

– Не умрете. Трава была нужна для того, чтобы вы пережили ночь во сне. Гной ушел до самой кости. К вечеру тошнота пройдет, а вот боль в ноге вернется, но это будет уже другая боль. Она оживляет, приводит в чувства. Дайте я посмотрю рану, – Талия присела перед кроватью, женщина напряглась.

– Матушка, прошу, слушайте ее. Она вытащила вас от лукавых. Молилась Двоим всю ночь, пока резала, и потом, когда ухаживала за вами, – Кория, похоже, боялась, что та выгонит Талию, и тогда все откатится назад и мать снова впадет в беспамятство.

Отеки заметно сходили, колено больше не было розовым, это значило, что заражение перестало распространяться. Они поменяли тряпки. Талия показала, что отжимать их не нужно и соляной раствор должен литься с тряпки прямо в рану. Подложенную под ногу тряпку надо было менять так же часто, как и накладки, иначе, перина просолится и ее ни за что после не отмыть.

Женщина пила бульон нехотя, отворачивалась, похоже, ей нравилось, что ее дочь суетится возле, уговаривает ее, будто капризного ребенка, а потом держит бадью, умывает после того, как желудок опорожнится очередной раз.

– Я бы с удовольствием поела, Кория. Матушке хуже уже не станет. Да и ты, уверена, не ела все эти дни, сидя здесь, – Талия решила поговорить с Корией с глазу на глаз. Нужно было объяснить ей, что, посадив сейчас мать на шею, та станет еще слабее.

Девушки вдвоем спустились на первый этаж, перешли в комнату, которая была кухней. Кория быстро нарезала чуть черствого уже хлеба, достала глиняный кувшин с кислыми сливками, сыр и, сходив в конюшню, принесла десяток яиц, которые сразу разбила на сковороду и, сдобрив яйца сливками, поставила ее на очаг. Пошевелила угли, бросила несколько щеп и пока следила за яйцами, не поворачивалась к Талии. Она постоянно прислушивалась к звукам на втором этаже. Талия поняла, что ее матушка старалась изо всех сил, чтобы дочь не слышала ее мучений.

Часть 3. Сестра лукавых

Только сейчас Талия поняла, что с улицы не слышно шума дождя. Она торопливо жевала и глотала пищу, не чувствуя ее вкуса. Векс вчера сказал, что утром они должны уходить.

– Она хорошая, Мина, – вдруг, не смотря на Талию, сказала Кория.

– Кто? – не поняв сначала, что девушка обращается к ней, ответила Талия.

– Матушка. Она сказала отдать вам для отдыха угол, где живут братья, а еще вы можете оставаться столько, сколько нужно.

– Да, я это уже поняла. Перепугалась она не за себя, Кория, а за тебя. А нам пора в дорогу. Век… Мужа ждут на работах. Иначе сезон не застанем, а там и работников наберут, – ответила Талия, хмыкнув, как это делала работница с кухни. Летом пары, группы, а иногда и целые деревни уходили искать дело. Если семья не имела скотины, не работала в замке или на землях своего лорда, плата за пользование домишком не отменялась. А кто-то и вовсе не имел дома все лето. Так и переходили с места на место, накапливая к зиме какие-то крохи, чтобы занять брошенный дом, починить его для жизни и заплатить тем, на чьей земле он находится.

– Матушка заплатит, – снова, аккуратно посмотрев на Талию, заговорила девушка. Она явно хотела, чтобы человек, спасший ее мать, остался и ушел, только удостоверившись, что та встанет на ноги.

– Нет, так нельзя. У нас впереди длинный путь, – Талия встала, даже не взглянув на Корию. – Надо собираться. Мы отдали монеты вашему работнику. Он должен был собрать нам еды на день-два. Если ты добавишь каравай хлеба, я буду благодарна. Этот скоро засохнет. Ты теперь можешь заняться делами. Не дело держать на мельнице сухой хлеб, – торопящаяся гостья указала на круг черного хлеба, от которого была отрезана лишь треть.

– Конечно, Мина, я сложу вам все в мешок. Пока вы одеваетесь я сварю яйца, положу сыр и хлеб, а еще… Вы говорили, что идете в Калодис, – она опустила голову, но то, что она хотела сказать, было сильнее ее, – там живет мой жених…

– А этот… работник… сказал, что посватался к тебе.

– Посватался, только отец обещал Робалю отдать меня за него, если принесет денег столько, сколько мельница приносит к зиме, – она сама не верила в то, что говорила, но верить ей очень хотелось. – Он старается так, что не спит по трое суток. Завезите ему сушеного мяса и письмо от меня, – она спешно сунула в руки Талии мятый лист. Вот уж точно Талия не поверила бы, что та умеет писать.

– Хорошо, только я не уверена, что мы будем проходить Калодис, – Талия вспоминала что говорил Векс, но не вспомнила этого города.

– Через два дня он встанет на вашем пути. Все дороги проходят через него. К вечеру вы выйдете к реке, и она постоянно будет слева от вас, с востока. Если идти по ее берегу, вы завтра к вечеру выйдете к его воротам, – глаза ее, поднятые теперь на Талию, просто умоляли сделать то, что она просит.

– Я не уверена…

– Робаль поможет вам. Он заменяет в замке пекаря. Лорду нравится то, что он делает, и он обещал оставить его при себе. Тогда он заберет меня к себе.

– Чем он поможет нам, Кория? – Талия хотела скорее выйти на улицу, к свету солнца, который с трудом пробивался сквозь щели закрытых с улицы ставень.

– Всем, о чем вы попросите, Мина. В письме я написала, что вы спасли жизнь матушке, а значит… и мне.

– Зачем мясо? – я смотрела, как девушка складывает в мешок для нас то, что лежало на столе. Быстро поставив на очаг котел, кладёт в него не меньше десятка яиц.

– Такое мясо не делает никто, Мина. Я делаю его с отцом. Только он и я знаем рецепт. Робаль подаст его лорду, а когда к осени король посетит его замок, то и королю. И тогда я смогу тоже занять место при замке. Я должна уехать к Робалю.

Талия вдруг осознала, что перед ней стоит не маленькая и испуганная девочка, а хитрая и изворотливая девица, готовая продать секрет отца ради того, чтобы получить место на кухне лорда, стать ближе к мужчине, которого любит, а может, и нет…

– Спроси мужа. Я не уверена, что дорога пройдет там, не хочу подвести тебя. Ты будешь надеяться на меня, а я не смогу ослушаться его приказа, и, обойдя город стороной, против своей воли стану обманщицей, подведшей тебя, – она сунула свернутый лист бумаги обратно в руки девушки, стараясь не выдавать своего потрясения от того, какие перемены произошли с ней.

– Хорошо, Мина. Я поговорю с ним. Этот мешок для вас. Как только яйца будут готовы, можно сложить их, – она вынула из мешка еще один каравай хлеба, разрезала его вдоль, открыла, словно сняла крышку с плоского котелка, вынула мякиш, положила внутрь лук, залила сливками. Талия слышала о таком. Крестьяне берут это в дорогу. Сваренные яйца она должна была намять сюда же. Девушки служанки говорили, что, если погреть такой каравай на углях, он станет вкуснее самых нежных хлебов, которые едят лорды и даже сам король.

Талия выдохнула, как только девушка вышла. Не дожидаясь яиц, она направилась к амбару через двор. Осторожно оглядывалась, боясь увидеть, что собаки не заперты, но спокойно открыв воротину, она застала разговор Кории с Вексом:

– Нет, как только начнется река, мы повернем на запад. Нам не нужно в Калодис. Это отнимет у нас целый день, – он говорил спокойно и уверенно, и Талии стало спокойнее. Она все никак не могла забыть взгляда Кории, когда та из послушницы превратилась в злую, непримиримую охотницу за человеческим духом. Судя по рассказам нянек ее сестер, они шастают ночами в поисках злых людей, предателей и убийц, чтобы преподнести их в подарок дукавым.

– Лучше бы вы заехали в Калодис, – прошипела она, проходя мимо Талии, и тревога снова, словно уж, греющийся на пне и вдруг услышавший шум, подняла голову.

– Я хочу скорее уйти, Векс. Она вчера была совсем другой. Словно за ночь ее подменили, – Талия быстро собирала вещи, развешанные по балкам и, не разбирая что и с чем, запихивала в мешки.

– Может, она сама сестра лукавых? За ночь выпила ее кровь, забрала тело и теперь будет жить в нем до тех пор, пока не найдет кого-то кто пойдет у нее на поводу? – Векс, как всегда, сделал голос сиплым, низким, как старики, рассказывающие эти небылицы детям, собравшимся в одном доме на ночь, пока их родители убирают поля лордов.

– Ты же знаешь, что живые люди страшнее выдуманных лукавых? – Талия справилась с мешком, проверила, налил ли Векс воды в кожаные мешки, осмотрелась и направилась было к лошади, когда в амбар вошла Кория с тем самым караваем. От него валил пар. Она уже почистила и натолкла яйца прямо горячими. Так сливки станут жидкими, и вместе с желтком впитаются в корку.

– Спасибо за кров, что вы дали нам. В этот дождь мы точно простыли бы в лесу, – Векс сделал голос медовым, низким, тягучим, как смола. Это всегда работало раньше на деревенских девушках, которые приходили угостить его хлебом или только-только собранными яблоками. А он скармливал все их угощения лошадям, потому что одна из них могла сделать наговор на еду, и тогда он точно не смог бы отвертеться от женитьбы. Векс хоть и старался показать, что он, как и Талия, не верит в эту чепуху, все же остерегался лезть на рожон.

– Это вам. После обеда вы сможете разогреть это и хорошо поесть, – Талия отметила, что Кория была снова той скромной праведницей, которую она увидела вчера днем возле постели матушки. Верить в сестру лукавых она не хотела, но уж больно быстро девушка меняла свое лицо.

Глава 8

Часть 1. Цель

Хосина всегда была сильной женщиной. Муж хоть и был грубым, но любил ее, и это позволяло ей немного управлять им. Все хозяйство они вели вместе. Сыновья выросли работящими и сильными. Дочь послушной и скромной. Только один случай с пришедшим работником изменил ее, но муж принял решение выдать Корию за Маркита. Тот хоть и был не красавцем, но руки имел золотые.

Отец готов был дать молодым немного разработанной земли, скота, а главное, все вместе они могли построить им дом еще до зимы. Тогда-то и планировали свадьбу.