– Погоди! Ты человек, что ли? – сообразил Барес. – А почему тебя тогда сюда отправили?

Мангир поначалу вновь ощетинился, ожидая враждебности уже по этому поводу. Но – опять зря, никакой неприязни и осуждения в змеях не было. Это… сбивало.

– С младшими сестрами, – не иначе как из‑за смятения прямо ответил он. – Близняшки – обе змеи. Мы из дома сбежали, когда родители… – Он запнулся. – В общем, когда стало ясно, что у девочек за дар.

Предательство родных они никогда не обсуждали, это было негласное правило. Не заговаривали об этом девочки, молчал и Мангир. А что можно сказать, если родители – казалось, любящие, заботливые – сами сообщили в орден, что в их дочерях проснулся запрещенный дар? Проще оказалось сделать вид, что никаких родителей не было вовсе. Их трое – и больше никого.

Но не говорить – не значит не думать. Мар все эти годы пытался понять, как такое получилось. Кто виноват, почему родители даже не попытались заступиться за девочек? Да, в их семье было шестеро детей, но разве это повод отдавать в руки палачей кого‑то из них? Как могло случиться, что строгая и страшная на первый взгляд женщина, явившийся по их души змеелов, оказалась гораздо сердечней и заботливей родной матери?

– А Норика, у которой ты хочешь учиться, – это та женщина, которая тут командует? – заинтересовался Рагрор. – Суровая. Взгляд такой – ух!

– Норика лучшая! – резко возразил Мангир.

– Извини, я не подумал, что ты… – немного смутился тот. – Но она красивая, это точно. Хотя, по‑моему…

– Да не влюбился я, – поморщился Мар. Пару секунд помешкал, но потом решил, что надо договаривать, раз уж начал, и пояснил: – Это она сестер спасла и спрятала. И меня.

Змеи озадаченно переглянулись. Обо всех возможных опасностях большого мира их предупреждали подробно, и госпожа змеелов в списке шла первой. И новость о том, что она кого‑то там спасла, оказалась неожиданной.

В этот момент, удачно прерывая серьезный разговор, глубокий и приятный женский голос из коридора громко пригласил всех на обед. Явно какая‑то магия: слишком хорошо было слышно, но при этом чувствовалось, что за дверью никто не стоит.

Игнорировать приглашение, конечно, никто не стал, и все четверо отправились в столовую. Новые знакомые успели разобраться в нехитрой планировке здания и шли уверенно, так что у Мангира не осталось даже призрачного шанса заблудиться.

Огромный сверкающий зал с блестящим полом и зеркальным потолком с непривычки производил впечатление, и новоявленные воспитанники школы заметно терялись в окружающем великолепии, втягивали головы в плечи и боязливо трогали позолоченные завитки на стенах. Даже для полусотни обитателей здесь было слишком просторно, зал без труда вместил бы и в четыре раза больше.

Внося дополнительные штрихи в общую странную картину, под потолком летали тарелки и плавно пикировали на столы перед учениками, не разливая при этом ни капли. Кто‑то провожал их завороженными взглядами, кто‑то – испуганными и долго не решался есть из такой самостоятельной посуды, не зная, что еще взбредет ей в голову.

Мангир первым делом нашел взглядом сестер. Он бы легко сделал это и в куда более густой толпе: за годы научился отлично чувствовать, как далеко они находятся, что здорово помогало, если девчонки вдруг сбегали в лес или на речку. Близняшки сидели за одним из больших столов в шумной, по большей части девичьей, компании. Разумеется, Дори находилась в центре внимания и что‑то с жаром рассказывала. Бойкая и общительная, она больше остальных маялась от одиночества на болотах и сейчас, вырвавшись наконец из скуки прежней жизни, наслаждалась каждым мгновением.

Юноша улыбнулся Тори, которая заметила брата и помахала ему рукой, но дальше прошел за своими новыми знакомыми к свободному месту у соседнего стола.

– Твои сестры? – уточнил Барес. Просто из вежливости, это и так было понятно: других близняшек в зале не наблюдалось. – Симпатичные! Не смотри на меня так, я без всякой задней мысли, – рассмеялся он.

– Можешь расслабиться. – Рагрор насмешливо похлопал ревнивого брата по плечу. – Барес в этом смысле совершенно безопасен, я хуже.

– То есть? – растерялся Мангир.

– Он у нас принципиальный романтик. Хочет встретить свою единственную и неповторимую, чтобы сразу и навсегда. А по мне – идеальную можно и не найти, а процесс поиска – это самое интересное, – жизнерадостно пояснил Рори.

– И куча неприятностей в комплекте, – хмыкнул Барес, которого слова друга явно не задели.

– Зато не скучно!

– Обхохочешься, – пробурчал Лейм. – Особенно когда он путает, с кем и куда идет на свидание, а влетает потом нам, потому что его попробуй поймай.

– Эх, я бы тебя с такими девочками познакомил! – мечтательно зажмурился Рагрор. – Но – увы, никого из них не взяли. Вот выбраться бы в город… Да ладно, я так, гипотетически! – тут же пошел на попятный Рори, когда перед его носом появился увесистый кулак Бареса.

– А я серьезно, – не оценил шутки тот. – Проживешь пока без женского общества. Еще не хватало из‑за твоего кобелизма сорвать всю поездку!

– Да ладно, ладно, я все понимаю! – Рагрор вскинул руки в жесте капитуляции. – Какой же ты все‑таки зануда, Бес! Хлеще своего отца.

– Просто его жизнь заставила, а у меня – характер, – невозмутимо пожал плечами Барес. Прозвучало даже с какой‑то гордостью.

– Кстати, раз уж ты упомянул его, представляешь, что Аспис с тобой сделает, если вляпаешься? – добавил Лейм.

– Осознал, проникся, веду себя прилично, хватит запугивать! – улыбнулся Рори и опять выразительно поднял ладони, признавая поражение.

– А кто он? – не удержался от вопроса Мангир.

– А вон того белобрысого видишь, с постной мордой? – Рагрор кивнул на учительский стол, стоявший особняком в конце зала.

– Вы не очень похожи, – осторожно заметил Мар.

– Не скажи, у него просто цвет волос и кожи уж очень специфический, это сбивает. А так, если привыкнуть, сходство есть. Ну и от матери, наверное, тоже что‑то взял.

– Наверное?

– А, это такая история, чистый анекдот! – рассмеялся Рори. – Не знает он, кто его мать.

– Извини, я не хотел… – Мангир запнулся.

– Что? Да нет, меня такие вопросы не расстраивают, – улыбнулся Барес. – В конце концов, это действительно почти анекдот, который все знают. Отец на меня наткнулся, когда я был совсем ребенком, бродяжничал с какими‑то нищими. Точнее, нищенка со мной попрошайничала – я мелкий был, щуплый, выразительный. Ну, он родную кровь почуял, он умеет как опытный целитель, а кто моя мать – Змея знает! Да и нищенка та меня уже оборванцем подобрала, ничего не сказала толком. Сколько лет – на глаз так просто не определить даже целителю, там разбежка чуть ли не в три года, а за это время… В общем, отец вел насыщенную жизнь и понятия не имеет, откуда я взялся. Но бросить не мог, он ответственный. Рори, кстати, тоже имеет все шансы лет через десять – двадцать внезапно обнаружить себя отцом большого семейства.

– Тьфу на тебя! – Упомянутый поперхнулся воздухом и закашлялся, с укором глядя на друга.

– Вот и делай выводы, пока не поздно, – наставительно сообщил Барес. – А я, собственно, из‑за матери сюда напросился. Я наконец достаточно освоил магию крови, чтобы попытаться ее отыскать или точно узнать, что она умерла. А то там, где мы… прятались раньше, все это не сработало бы. Правда, приходится терпеть: там сложный ритуал, привязанный к уровню магической напряженности в мире, поэтому надо ждать подходящего момента. Но он уже скоро.

– А почему ты сам собираешься это делать? Твой отец не умеет или не хочет помогать?

– Не хочет, – поморщился Барес. – Нет, уговорить можно, но это уже я не хочу. Ему‑то она никто, случайное событие, а я… в общем, я должен сделать это сам. Хочу знать, кто она и почему меня бросила. И бросила ли вообще. Просто одно дело – если действительно сама отказалась, потому что не нужен. А если она в беде была? Или ей сейчас нужна помощь? Времена‑то непростые были. В общем, я точно знаю, что должен. Глупо, наверное, да и умерла она уже, скорее всего. Но мне нужно знать правду.

Мангир рассеянно кивнул. Желание Беса было ему понятно и даже знакомо, его самого нет‑нет, да и посещало такое же: найти родителей и спросить прямо. Посмотреть им в глаза и послушать, что они скажут. А потом… по ситуации.

Иногда хотелось, чтобы они раскаялись и попросили прощения, – не у него, у девочек. Чтобы нашлось чудесное объяснение, оправдывающее их поступок, отличное от обыкновенной трусости. Вспоминались счастливые моменты из тех времен, когда прежняя жизнь еще не разлетелась на осколки и он просто не мог поверить в такое предательство.

А иногда Мар точно знал, что любое раскаяние теперь окажется фальшивым, что время безвозвратно ушло. Тогда ему хотелось быть живым и счастливым просто им назло, чтобы сестры научились пользоваться своими способностями. Хотелось видеть не самих родителей, а их страх и отвращение.

Он вспоминал прочно засевший в памяти подслушанный разговор, переломивший его жизнь. Отца, с пугающим спокойствием рассуждающего о том, что выродки в семье не нужны, и мать, которая лишь соглашалась и не пыталась спорить. Всплывала в памяти холодная и сырая осенняя ночь, когда он вломился в спальню к близняшкам, когда будил растерянных девочек, сам собирал их вещи в дорогу. Как помогал им вылезти через окно, как они прятались втроем на каком‑то старом чердаке и он обнимал хнычущих от страха и голода сестер, пытаясь согреть и успокоить. Как впервые украл еду. Как на чердаке вдруг, среди бела дня, появилась Норика – воплотившийся главный кошмар, ржавый китель змеелова.

И независимо от настроения он прекрасно понимал, что уже не простит родителей. Близняшки – может быть, они вообще очень добрые девочки, а он никогда не сумеет вычеркнуть из памяти те несколько дней. Потому что, глядя на отца, будет вспоминать не раннее детство, а свой страх, стыд начинающего воришки и сводящее с ума бессилие защитить близких.

– Бес, а откуда вы все приехали? – спросил Мангир, стараясь отвлечься от дурных мыслей, которые всегда портили настроение. Не стоит ковыряться в прошлом сейчас, когда у них наконец‑то появился шанс на нормальную, спокойную жизнь.

Змеи задумчиво переглянулись, и Барес осторожно ответил:

– Прости, я не уверен, что мы можем рассказывать. Старшие так и не определились, что и кому следует говорить, поэтому последнее распоряжение было просто помалкивать и отказываться отвечать. Мне кажется, кто‑то из младших все равно проболтается, но… Давай потом. Я лучше еще раз уточню, может, хоть отец с Зарком пришли к какому‑то согласию.

Мангир кивнул и дальше лезть не стал, пытаться гадать – тоже. Хотя, что скрывать, было очень любопытно и теории в голове возникали самые разные.

От бесплодных рассуждений на эту тему парня спасла Норика. Ближе к концу обеда она поднялась со своего места и обратилась к ученикам с короткой вводной речью. Никаких общих слов, никакого торжественного обозначения целей и прочей пустой болтовни – все и так знали, кто они и зачем тут собрались. Только полезные факты и распоряжения – про получение учебников, про первое вводное занятие завтра утром. Нори не забыла отдельно упомянуть Мангира, который из людей был самым старшим, и велела в то же время прийти в учительскую.

Потом упомянула устав, который будет в течение недели роздан ученикам для ознакомления и заучивания, коротко объяснила распорядок дня, рассказала про требования к дисциплине, которая обещала быть строгой. Ученикам и учителям давалось две недели освоиться на новом месте и взаимно притереться, когда еще можно было рассчитывать на поблажки, и то – по мелочам. О выходе за пределы поместья она, например, высказалась весьма однозначно.