– Уэйд? – срывающимся шепотом произношу, устремляясь к своему секретному уголку, но тут же замираю, встречая перед собой совсем другое лицо, вызывающее постыдный дискомфорт, как укроп, застрявший между зубами.

Я не видела полковника уже очень давно, все его визиты стали ограничиваться лишь общением с матерью-настоятельницей, и я сильно сомневаюсь, что они были частыми. Роддс исправно продолжал платить за мое пребывание здесь, но на этом все. Теперь он смотрит на меня с непроницаемым выражением на огрубевшем лице в возрасте. Седины в волосах прибавилось, как и морщин, но взгляд карих глаз остался все таким же непоколебимо-пугающим.

– Здравствуй, Ремеди, – медленно растягивая слова, он рассматривает меня как музейный экспонат, словно решает, как со мной быть, а я так устала, что результаты решений никогда не зависят от меня.

– Что вы здесь делаете? – Вместо приветствия мои слова звучат почти обвинительно, и я не имею в виду монастырь. Меня интересует, какого черта он стоит в самом сердце моего существования, заполняя собой проход между стеллажами, словно ему здесь самое место.

– Не очень-то вежливо так встречать гостей. – Роддс улыбается, когда я складываю руки на груди, пытаясь создать между нами невербальный барьер. – Занятное местечко. – Он осматривается с невозмутимым видом, и только короткий взгляд на его руки подсказывает мне, что дело дрянь.

– Это не ваше! – Ярость вспыхивает в груди, шагаю вперед, пытаясь выхватить запечатанный конверт. – Отдайте!

Роддс вытягивает руку вперед, останавливая меня легким движением, взглядом приковывая к месту.

– Знаешь, ему было почти столько же, сколько и тебе сейчас, когда он попал в «Стикс». – Я не уточняю, о ком идет речь, потому что и так знаю. Направление едва начавшегося разговора уже пугает меня до дрожи, но я подавляю любые ее признаки, свирепо глядя вперед. – Потерянный, сломленный, озлобленный на весь мир. Идеальный материал для суперсолдата.

– Он был ребенком, – обрываю парад тщеславия одним разрушительным фактом.

– Как и многие другие, но я всего лишь предложил выбор, – цинично отвечает Роддс, продолжая прикидываться доброй волшебницей, исполняющей чужие мечты. – Людьми всегда что-то движет, Ремеди, будь то власть, деньги, любовь или ненависть. Уэйда мотивировала боль потери и желание отомстить, он был практически несгибаем, и я надеялся, что с годами он станет мне достойной заменой.

– Зачем вы все это мне говорите? – спрашиваю, не сводя глаз с конверта.

– В отчетах с той первой ночи есть рапорты всех участников событий, они настолько подробные, что включают в себя даже эмоциональную оценку действий команды, в которую я тоже входил. Если кто-то один отвлекается или медлит, это ставит под удар всех.

Он искоса смотрит на меня, высоко вздернув подбородок, пока прогуливается между стеллажами. Я хочу толкнуть его, вырвать конверт из его гадких рук и прочесть письмо Уэйда, чтобы успокоиться и погасить в себе зарождающийся гнев. Мне стоило бы прокричать, как ненавижу Роддса и то, что он затолкал меня в проклятый монастырь, даже не спросив. Я хочу разрыдаться, потому что жизнь так ужасно несправедлива, а глупые истории в реальности никогда не заканчиваются счастливо.

– При чем тут я? – зло цежу, стараясь изо всех сил вернуть самообладание.

– Не пойми меня неправильно, Ремеди, я забочусь о тебе так, как умею…

– Если под заботой вы подразумеваете все это, – выплевываю, обводя взглядом часть ненавистного монастыря, – можете перестать платить, мне плевать. Я не просила об этом.

– Возможно, но жизнь в приемных семьях вовсе не так хороша, как ты думаешь, поверь, я знаю, о чем говорю.

Всего на миг мне кажется, что боль искажает его черты, но он слишком быстро берет выражение лица под контроль, отшвыривая конверт на ближайший стол, словно тот обжигает его ладонь.

– Тебе может показаться, что я слишком жесток, но когда на кону стоит жизнь моего личного состава, а вместе с тем и десятков, сотен потенциальных жертв, приходится идти на крайние меры. Ты – отвлекающий фактор, Ремеди, помеха, та, кто лишает одного из моих лучших людей концентрации.

Его голос звучит оглушительным громом, в раскатах которого слова – приговор, который он вынес еще до того, как явился сюда. Когда он тянется к спине, я инстинктивно отступаю назад, врезаясь в стеллаж, от чего несколько книг падают на пол, поднимая пылинки в воздух.

– Вы не можете…

– Ради всего святого, – ворчит Роддс, вытаскивая телефон. – Не собираюсь я тебя убивать, – качая головой, он подходит ближе, проводя пальцем по экрану, и сует устройство мне в руки. Я видела такие только у фермера, когда он звонил в лавку, чтобы свериться с амбарной книгой, но никогда не пользовалась сама, ведь прошло слишком много времени с тех пор, как… Не важно.

– Это случилось в день, когда твое очередное послание прибыло в Бостон. Вот почему мне пришлось настоять, чтобы письма прекратились.

Полковник нажимает на треугольный значок в середине экрана, и тот мерцает, оживая. Мой рот широко открывается, когда смотрю на запись с камеры, где мужская фигура в черном перебегает улицу, встречаясь с человеком, передающим конверт. Картинка не четкая, но даже отсюда я вижу красивое повзрослевшее лицо Уэйда и тень улыбки прямо перед тем, как он убирает мое послание во внутренний карман своей куртки.

Дыхание замедляется настолько, что почти вовсе исчезает. Уэйд так изменился, стал более мужественным и крепким, а черты его лица огрубели, но не утратили первозданной красоты. Он возвращается к мотоциклу, припаркованному у дороги, забираясь на него, но вместо того, чтобы отъехать, снова вынимает конверт из кармана и смотрит на него какое-то время. В этот момент появляется другой человек, одетый в боевое снаряжение, он набрасывается на Уэйда со спины, прижимая что-то металлическое к основанию шеи. Мне приходится прикрыть рот рукой, чтобы подавить крик ужаса.

Экран гаснет, и мой взгляд, уже помутневший от слез, поднимается вверх. Лицо Роддса остается лишенным эмоций.

– Он в порядке, – сразу же опережает мой вопрос. – Но ты должна понимать, что это происходит не впервые, ваше общение не безопасно ни для кого из вас. В ночь, когда Уэйд спас тебя, он тоже отвлекся, и это могло привести к гибели всех, кто был в контейнере.

– По-вашему, это моя вина? Мы даже не были знакомы, как я могла помешать?

– Ты напомнила ему сестру, и он потерял концентрацию.

– Это глупо! Вы не можете приписывать мне все это, и каждый раз, когда ему придется спасать маленькую девочку, ожидать неудачи! Он спас меня в конце концов! Спас! – В довесок ко всему я знаю, что слова полковника лишь попытка манипуляции, вызванной желанием вывести меня из уравнения и получить контроль над Уэйдом.

– Я хочу, чтобы ты поняла меня, Ремеди. Однажды мне пришлось отказаться от части своего сердца, чтобы защитить тех, кто дорог. Если бы я мог вернуться назад, поступил бы точно так же снова. Как думаешь, почему «Стикс» так часто вербует одиноких людей, потерянных, сбитых с пути, сирот? В нашей работе нельзя ни к кому привязываться, а это, – он указывает на конверт на столе, – прямое доказательство, что рано или поздно ваша связь станет только крепче. Уэйд теряет концентрацию, он проделал слишком много работы, чтобы потерять все, к чему шел.

– Вы пытаетесь сделать из него подобие себя, а еще обрекаете его на вечное одиночество, это ужасно нечестно и жестоко. Вы – такой же монстр, как его отец!

Удивление Роддса мимолетно, держу пари, он не знал, что я в курсе, но за последние годы мы с Уэйдом делились слишком многим.

– Пусть так, но это хорошая цена за невинные жизни, в том числе и твою.

– Со мной здесь ничего не случится, я в безопасности.

Что-то во взгляде полковника после этих слов мне не нравится, как будто он знает что-то еще, но сознательно не говорит.

– У нас слишком много врагов, и если однажды такое письмо затеряется и попадет не в те руки, они могут прийти за тобой, Ремеди. Это сломает Уэйда и, как бы плохо ты обо мне ни думала, меня тоже.

Понимание сказанного слишком медленно просачивается в черепную коробку, оседая в мозге. Я проваливаюсь, тону в плотном вакууме, где все еще есть шанс выкарабкаться на свободу, но, когда оболочка нарушится, станет нечем дышать. Ни один вариант действия не кажется подходящим. Я так давно не чувствовала себя на своем месте. Бесконечные поиски хобби, попытки сбежать, выглянуть за пределы забора, письма и открытки, через которые я проживаю чужую жизнь.

– Чего вы от меня хотите? – спрашиваю, наконец отдавая телефон обратно. Мне не нужно пересматривать видео снова, чтобы раз за разом испытывать боль. Оно уже запечатлелось на моей сетчатке, как и страх, и чувство возможной утраты. Так глупо, но я уже скучаю, поглядывая на конверт, чувствуя себя недостойной того, чтобы заглянуть внутрь.

– Ты исчезнешь. Знаю, что жизнь здесь – не то, о чем ты мечтала. Я дам тебе возможность выучиться на кого пожелаешь, стать кем угодно, обеспечу до тех пор, пока ты не сможешь найти достойный заработок. Но взамен ты навсегда испаришься из жизни Уэйда. Это мое единственное условие.

– Что, если он станет искать меня?

– Не станет. Произойдет несчастный случай, и одна из послушниц роковым образом погибнет.

– Но ему будет больно.

Слова застревают, обжигая рот, потому что самая страшная правда не в том, что моя вероятная смерть причинит Уэйду боль. Я боюсь того, что ему будет все равно.

– Поначалу да, но время все вылечит. Он придет в себя, а ты получишь жизнь, о которой даже мечтать не могла.

—Соглашайся! – вмешивается Дороти. Я всей душой ненавижу ее за это.

Еще утром я проклинала душные стены Святого Мартина, веря, что застряла здесь на долгие годы, и вот теперь передо мной человек, что держит в руках ключ к свободе… Чувствую слабость в ногах и озноб, но они не имеют ничего общего с утренней работой и холодом, пронизывающим каменные коридоры. Я должна отказаться от единственного, что подпитывало мое желание жить день ото дня.

Отвлекающий фактор, помеха…

Слова Роддса отдают в голове набатом, висящим на часовне, они резонируют, вызывая головокружение и боль, разрастающуюся до немыслимых размеров. Испариться, чтобы он мог жить. Фрагмент видео, где кто-то неизвестный нападает на Уэйда со спины, снова встает перед глазами, и я зажмуриваюсь, чтобы прогнать его. Забавно, как будто это в моей власти… В моей власти…

Ну конечно!

Последняя мысль вспыхивает как спасительная лампочка маяка посреди безмолвных и бушующих вод, резко вздергиваю голову, пронзая Роддса решительным взглядом.

– Вы сказали, что я могу стать кем угодно.

– Все, что пожелаешь, я держу свое слово, Ремеди.

Что ж, была не была.

Делаю уверенный шаг вперед, вздергивая подбородок, и набираю побольше воздуха, собираясь озвучить совершенно безумную идею, которую он, скорее всего, сразу же отбросит.

– Я согласна! Но у меня тоже есть условия, полковник.

Глава 8

Уэйд

26 лет

Смотрю на нераспечатанный конверт, лежащий на столе в моей комнате, и острые жалящие иглы страха впиваются во внутренности. Слишком знакомое ощущение, которое пытаюсь прогнать всеми силами. Почти одиннадцать лет я не задавался вопросом, какого черта происходит, а теперь немое осуждение следует за непониманием.

У нее не было причин отсылать конверт обратно, даже не открыв, разве что кто-нибудь перехватил письмо, но тогда мясник сообщил бы мне, ведь он получает довольно солидный гонорар за работу. Может быть, я что-то сделал не так? Но что?

Не имея ни малейшего понятия, разрываю пленочную обертку, спасающую конверт от воды, и вынимаю само письмо, откладывая все остальное вместе с набором для вышивки крестом в сторону.

«Привет, Ремеди!