– Когда люди выкладывают фотографии в сеть, они не думают про безопасность. Иногда все настолько неприкрыто, что даже искать ничего не надо. Преступники могут позволить себе быть не шибко сообразительными.

Кира лишь пожала плечами.

Самбуров внимательно всмотрелся в ее безмятежное лицо, в улыбающиеся глаза, едва заметные под солнцезащитными очками. Он не нашел в них ни упрека, ни укора.

Если бы Кира могла подслушать его мысли, она бы пояснила, что дает ему возможность сохранить лицо и не заводить никому не нужный разговор.

Да, она понимает, что Григорий предпочел бы, чтобы она ушла из отдела. Может быть, его доводы не так уж беспочвенны. Но она не хочет уходить. Она страстно желает заниматься тем, чем занимается. Так что одному из них придется уступить. На ее стороне Вольцев. Уступить суждено Самбурову.

Кира давала ему возможность сохранить лицо и сделать вид, что никакого противостояния нет. Что все так, как он сам и планировал. Ей вовсе не хотелось тыкать в него, словно палкой в улей, и вытаскивать из него клещами, что да, он вынужден подчиниться приказу начальства и она остается вопреки его желанию. Иногда, если людям дать возможность сохранить лицо, можно многое получить в благодарность. Она рассчитывала получить терпимость Самбурова к ее присутствию в расследовании.

Кира полистала папку с делом об убийстве Олеси Геннадьевой.

– Патологоанатом написал, что за три месяца до убийства она прервала беременность, – задумчиво произнесла Кира.

– Это сочли несущественной деталью, к делу не относящейся, – пожал плечами Самбуров.

– Пошли к мужу, заодно спросим, – предложила Кира.

Вопреки обещаниям майора Заколюжного, их никто не ждал. Во дворе аккуратного, отделанного современными материалами дома громко, драматично, но демонстративно сдержанно ругались мужчина лет сорока и женщина, годящаяся ему в матери. Ругались настолько самозабвенно, что вошедших не заметили. Судя по тому, что довольно взрослая девчонка лет шестнадцати, сидящая на веранде, не обращала на них ни малейшего внимания, ругались регулярно.

Пацан лет десяти плескался в бассейне, на голове у него было что-то вроде шлема. Мальчишка лупил руками по воде, дергался и подпрыгивал. Где-то там, в виртуальных картинках шлема, играла красками другая действительность.

– Личная жизнь у тебя будет, когда детей вырастишь. А пока здесь твоя личная жизнь. Я своих вырастила и не обязана еще на твоих батрачить, – прошипела статная ухоженная дама с модной короткой стрижкой.

– В доме постоянная помощница по хозяйству и приходящий репетитор. Когда, интересно, ты успеваешь батрачить? – упирался мужчина. – В конце концов, внуки должны быть для тебя важнее, чем твоя йога и посиделки с подругами.

– То есть тебе дети не должны быть важны, а мне должны? Тебе нужно личное пространство, а мне нет? С чего вдруг твои дети должны быть мне важнее собственного здоровья? – Женщина раздувала ноздри и так амплитудно дрожала, что явно переигрывала. – Ну уж извини, сынок. Твоя работа заканчивается в шесть. В шесть пятнадцать я ухожу – именно потому, что не хочу опоздать на свою йогу. И в субботу, и в воскресенье своими детьми ты занимаешься сам, потому что у меня подруги и личная жизнь!

– В конце концов, я налажу свою жизнь, и мы освободим тебя… – интонаций в голосе мужчины было немного. Этот разговор происходил не первый раз. Все выучили свои роли и произносили реплики в полсилы, как во время первых репетиций в театре.

Тут хозяева дома заметили гостей.

– Извините, – мужчина кивнул, не глядя на корочку. По всей видимости, все-таки вспомнил, что ему звонили по поводу визита следователя. Он представился: – Александр Семенович Иловайский. Можно Александр, – и извиняющимся тоном прибавил: – Прошли времена, когда бабушки с радостью нянчили внуков. Проходите.

– Григорий Сергеевич Самбуров. Кира Даниловна, консультант по психопатологии.

– Расследование сдвинулось с мертвой точки? – Женщина презрительно вскинула одну бровь. – Появился подозреваемый? Выяснилось, кому понадобилось убивать Олесю?

В ее голосе явно сквозило пренебрежение, недоумение. Адресовалось оно, похоже, к погибшей невестке. Женщина дернула одним уголком губ и едва заметно взмахнула рукой, хотела приложить руку к груди, но сдержалась. Быстрый жест, противоречащий по смыслу словам. Маменька-то лжет.

– Это моя мама, Галина Семеновна Иловайская, – представил Александр.

Он кидал на мать выразительные взоры, призывал к спокойствию и требовал не выносить сор из избы.

– Похожее преступление произошло в Краснодаре. Убита женщина. У нас есть основания полагать, что действует один и тот же человек. Собственно, поэтому возникли еще вопросы.

– Убита еще женщина? – Галина Семеновна нахмурилась и оценивающим взглядом посмотрела на Киру. – А вы консультант по психопатологии? Это отклонения в психике… Ее что? Маньяк убил? Олесю?

– Мы предполагаем, да, – подтвердил подполковник Самбуров и продолжил: – Как вела себя ваша жена до убийства? За месяц до несчастья или раньше? Было что-то странное? Беспокойство, тревога, страхи? Может быть, ей угрожали?

Александр смотрел удивленными, широко раскрытыми глазами.

– Маньяк? Не может быть! – смешался супруг, еще не понимая, как на это реагировать.

Люди по-разному относятся к маньякам. К тому, что их близкий человек стал его жертвой тоже. У кого-то интерес и любопытство. Ну не частый случай, прямо скажем, попасть в лапы злонамеренного убийцы. У кого-то страх и ужас. А вот мужья обычно, стыдятся того, что до их супруги добрался одержимый психопат.

Все понимают общую картину. Маньяк выбирает одинокую женщину, ту, которая без сопровождения шла в темном переулке, ту, которую не встретили с работы, ту, с которой не оказались рядом близкие. Это означает, что мужчина пренебрег, не смог, не защитил ее. Он виноват. Чувство вины первым и отражается на лицах мужей. Но с Александром творилось что-то другое. Чувство вины тоже, но еще стыд и…

– Очень может быть! – четко и громко произнесла его мать, не забыв презрительно поджать губы.

Ее высказывание отвлекло Киру. На Иловайскую уставились три пары глаз, и она пояснила:

– Маньяки же выбирают жертву? То есть, я хочу сказать, больной псих, когда выбирает, на кого напасть, он же заведомо выбирает слабого, неуверенного, беспомощного человека. Я читала о таком. Психологическую жертву? Очень даже понятно, почему он выбрал Олесю! – ликования в голосе нельзя было не заметить. – Она такой и была!

– Мама!

Кира медленно кивнула, посмотрела понимающе и с интересом:

– Психология жертвы подразумевает под собой определенный поведенческий стереотип. Вы верно его описали. Действительно, часто именно таких жертв выбирают убийцы. С ними будет проще, они оказывают меньше сопротивления. Психологический портрет убийцы еще в процессе составления: характерные признаки, метод и последовательность действий убийцы, – спокойно произнесла Кира, не выпуская из поля зрения мужа и свекровь жертвы.

Они разговаривали на веранде, и взрослая девочка, которая, по всей видимости, была дочерью убитой, не могла не слышать, о чем шла речь, но она не проявляла ни интереса, ни любопытства. Удивительно. Пацан из бассейна тоже не обратил внимания на гостей. Дети, будто закуклились каждый в свой кокон и не спешили вылезать во внешний мир.

– О! В Олесе этого было предостаточно! – фыркнула свекровь и тише добавила: – Она была жертвой и хотела ею быть! Дело в том, что многим мужчинам нравятся этакие бедные малышки с оленьими глазами. С ними легко быть героями. Мужчины часто попадаются на эти хлопающие реснички и дебиловатый открытый рот. Лохушка деревенская. Серенькая тихонькая неуверенная мышка.

Александр кинул на мать очередной осуждающий и призывающий к порядку взгляд.

– О! Не смотри на меня так. Это очевидно при одном взгляде на нее, – отмахнулась мать. – Ты знал, на ком женился. Более того, ты специально на ней женился, потому что предполагал, что она станет хорошей хозяйкой и матерью. Только она была уборщицей и кухаркой, а не женой и хозяйкой.

Александр тяжело вздохнул и сдержанно вставил:

– Олеся действительно была тихой и скромной женщиной. Из дома почти не выходила. Занималась детьми. Нет, я не замечал никакого беспокойства или чего-то странного в ее поведении. Все неожиданно и внезапно произошло.

– А могу я взглянуть на ее комнату? – спросила Кира. – Вы же спали раздельно?

Александр рассеянно пробормотал:

– Да. Часто. Беспокойный ребенок. Откуда вы узнали?

Кира мило улыбнулась.

– Догадалась. – Она повернулась к свекрови. – Покажете мне дом?

Они прошли в дом. Галина Семеновна широко развела руками, приглашая Киру осматривать, все, что та пожелает.

– Если вы хотите увидеть личное пространство моей невестки, то следовало бы изучить кухню. Но здесь вы уже опоздали. Прошло четыре месяца, и я давно наняла клининг и кухарку. Все прибрали и привели в эстетичный вид. Для того, чтобы иметь образцовое хозяйство, нет необходимости жениться на Золушке. Мужчине вообще лучше жениться попозже, состоявшимся человеком.

– Вы считаете, Александр рано женился? – спросила Кира как бы между делом, но внимательно следя за реакцией Галины Семеновны.

– Да, но не только в этом дело. Олеся едва достигла совершеннолетия и сразу оказалась в положении, иначе я бы не дала Александру возможности на ней жениться. Он старше ее. Ему-то как раз было пора обзавестись семьей. Не в этом дело, – снова повторила бабушка двух внуков. Она была честна. С удовольствием делилась с Кирой своей жизненной позицией. – Олеся ему не подходила. Заключая брак, следует выбирать пару себе под стать. Если ты из хорошей семьи, если ты с прекрасным образованием, имеешь манеры и привык к изысканным обедам и развлечениям, жениться надо на той, кто оценит, принесет похожее в семью, приумножит и должным образом воспитает детей. Олеся была бы прекрасной женой какому-то простому мужчине, рабочей профессии. А нашей семье следовало соответствовать. Она понятия не имела об искусстве, литературе, ничем духовным не интересовалась, только булочки пекла и борщи варила. Ходила по дому в штанах и футболке, не сервировала стол, разрешала детям играть повсюду, есть в любое время, а не по расписанию. Все по-простецки. В нашей семье совсем другие требования. Олеся просто не пара Александру. Женитьба на ней – его роковая ошибка.

Кира огляделась по сторонам. Если следы борща и булочек когда-то и были в доме, их давно извели. Столовая, гостиная и кухня блистали стерильностью и неприкосновенностью. Казалось, здесь никто никогда не готовил и не ел. Что ж, нанятые специалисты справлялись со своей работой, если им было выдано задание обеспечить образцовость. Образцовость чистоты и пустоты журнальной фотографии.

– Лидия, помощница по хозяйству, готовит только для нас с Андреем. Мы вегетарианцы, – с некоторым вызовом продолжила Иловайская, – после смерти Олеси я ввела этот протокол питания для ребенка. У него задержка развития. Олеся имела проблемы с генами. Кто-то из предков наверняка был алкоголиком и недоразвитым. Она, конечно, не признавалась, что болезнь ребенка ее вина, ну и понятно: родственников уже не проверишь, надо жить с тем, что есть. Думаю, питание и правильная физическая нагрузка многое смогут компенсировать. Я пытаюсь привить ему правила, распорядок дня. Не называю уменьшительно-ласкательным именем. Я вообще считаю, что для мальчиков это вредно – все эти «Лешенька», «Андрюшенька», «Сереженька». Александр ест на работе. Виктория не ест вообще. У нее анорексия. Знаете же? Вы же психолог? Психологические проблемы с пищеварением – это отрицание авторитета матери. В сознании человека с матерью ассоциируется кухня. Вот девочка и не ест, боится стать такой, как мать, или не хочет встать на сторону матери в ее противостоянии с мужем.