Внутри меня взрывается вспышка гнева, как учебная граната во время инструктажа, но быстро гаснет. Ярость бесполезна. Сейчас важна не она, а холодный расчёт. Вот то единственное, что даёт преимущество.

– Нет, – качаю головой. – Ари не как мина, а, скорее, отражатель. В архиве так и написано: фаза «Зеркало». Похоже, вирус должен был начать возвращать сигнал. Отклик… на что-то, на исходную точку.

– На Ядро? – предполагает Микаэль.

Я бросаю на него быстрый взгляд.

– Не знаю, что президент вкладывал в это слово, – отвечаю хмуро. – Может, это живой организм. Может, структура. С высокой долей вероятности, Ядром может быть Аристей. В любом случае, если вирус ждёт команды, то она приходит оттуда – из Ядра.

– А Ариадна – приёмник? – уточняет он.

– Или усилитель, – тяжело выдыхаю я. – И если она действительно резонирует, значит кто-то уже настраивается на её частоту.

– Значит, её использовали как точку доступа, – хрипло подытоживает Микаэль. – Выпустили в поле, как приманку. Посмотреть, кто отзовётся.

Я медленно поворачиваю голову к Беловой.

– Ты знала? – в моем голосе слышится тяжесть, под которой сгибаются даже стальные конструкции. – Знала, что в этом архиве?

Лена поднимает на меня взгляд. Лицо у неё спокойное, почти отстранённое, но я умею считывать напряжение по мельчайшим сдвигам мышц в линии челюсти, по тому, как она держит руки, по тому, как моргает чуть чаще обычного.

– Нет, – четко и уверенно произносит она. – У меня был только приказ передать тебе накопитель. Мне неизвестно, что внутри.

Отмечаю её ответ кивком, но не потому, что верю Беловой на слово, а потому, что всё равно уже поздно что-либо менять. Архив раскрыт. Кейс пуст. Информация в полном доступе, и все объяснения должны быть там.

Я вновь поворачиваюсь к экрану локальной станции, где продолжает светиться интерфейс, словно ждёт, что будет дальше, что ещё я готов узнать.

– Ладно, – выдыхаю, прокручивая список файлов. – Смотрим дальше.

Взгляд цепляется за документ с тем же заголовком, что и предыдущий, но датирован гораздо раньше. Файл составлен примерно два года спустя после «моей героической гибели».

Голова гудит, как после оглушающего взрыва. Я перечитываю строчки, будто пытаясь найти в них ошибку, сбой, искажение, но нет, все это реально, и документ не лжет.

– Проект «Тритон-5»… – повторяю я вслух. – Значит, Ариадне стёрли память и внедрили ложные фрагменты, собрали команду, заточенную под её восприятие и уровень доверия, а спустя годы их всех вместе закинули на Полигон.

– Это чёртов эксперимент, – хрипит Микаэль, разглядывая экран так, будто тот вот-вот начнёт дымиться. – Ты видел?

Фостер стучит пальцем по строке: «… маскировать Субъект А. Д. от вирусной сети и особенно от Субъекта Э. Д.», будто пытается продавить ею экран:

– Твои инициалы.

Я медленно выпрямляюсь, чувствуя, как напряжение сковывает позвоночник. Каждый отрывок этой мозаики врезается в мозг, как заноза под ноготь, а в мысли пробираются черные пауки сомнений, начиная плести там свою паутину.

– Значит, я был угрозой, – проговариваю сквозь стиснутые зубы. – Тем самым триггером, который мог запустить ее воспоминания.

– И какой во всем этом смысл? – силится понять Фостер, потирая гудящие виски. – Ну, кроме очевидного. Твою сестру хочет Аристей, который, по ходу, и является Ядром, чтобы вместе с ней создать новую расу уродов, и, исходя из загадочных формулировок о бионосителе и резонаторе, вероятность успеха его замысла весьма велика. Но при всем этом ее к чему-то готовили, промыли мозги, чтобы не раскрыть цель эксперимента раньше, чем до Ариадны доберется Аристей. А ты являешься катализатором, который вытащит из ее головы встроенную папочкой задачку. Вот только, как мы ее будем решать?

– Чтобы ее решить, нам нужно добраться до Ари.

– Всё по кругу, – бросает Фостер, словно выплёвывая привкус металла. – Снова возвращаемся туда, откуда стартовали.

Я тяжело выдыхаю, прокручивая в голове последние строчки. Мика снова пялится на экран, тоже пытаясь найти между слов то, что мы могли упустить. Рация на краю стола внезапно щёлкает, и короткий треск в эфире пробивает тишину, но ни я, ни Микаэль сразу не реагируем. Лишь когда Белова молча наклоняется вперёд и сдвигает устройство ближе ко мне, мы одновременно поворачиваем головы. Мигает индикатор. Канал открыт. Кто-то прорвался сквозь шум и помехи.

– Приём для Дерби. Повторяю: приём для Дерби. Канал резервный… – сквозь шипение прорезается голос Одинцова.

Мы с Микаэлем замираем, синхронно затаив дыхание, как перед прыжком в бездну.

– Подтверждённый залп. Восемь гипербаллистических объектов. Сектор 11-Б. Класс Sigma-Titan… Вектор – на Улей… – отрывисто докладывает он.

Связь фонит. Голос обрывается на полуслове, но уже сказанного достаточно, чтобы понять… Это конец империи Дэрила Дерби. И активировал его не я, но это не уменьшает масштабов катастрофы.

– Щит в деградации, резерв заблокирован, протокол не сработал… – чеканит Одинцов.

Раздается последний треск, как выдох умирающей машины, и я слышу последние слова генерала, которые выжигают сквозную дыру у меня в груди:

– Улей… обречён. Началось…

Глава 7

Ариадна Дерби

– Началось, – Харпер медленно выпрямляется, глядя на меня сверху вниз. В зеленых глазах майора я вижу равнодушный штиль и арктический холод. Можно лишь гадать, что он имеет в виду, но попытка осмыслить произнесенное им слово обрывается, как незавершенная команда.

– Не хочешь объяснить конкретнее? – я опираюсь ладонями о стену, пытаясь подняться.

Колени дрожат, в ушах звон, перед глазами серая пелена. С потолка сыплются пыль и песок. Харпер игнорирует мой вопрос, смотрит словно сквозь меня и, признаться, выглядит при этом до жути устрашающе.

– Что началось? Извержение? Землетрясение… – мой голос сбивается, теряясь в грохоте, разрывающем замкнутое пространство.

Восьмой толчок накрывает нас, как удар молота по каменной глыбе. Всё вокруг дрожит. Стены вибрируют, потолок выгибается, как живая ткань под кожей свирепого зверя. Прожекторы снова начинают мигать, не выдерживая напряжения.

Харпер какое-то время не двигается, словно высчитывая, будет ли девятый удар. Широкие плечи напряжены, взгляд всё такой же остекленевший, но в нём уже нет былой отрешённости, – её сменила хищная сосредоточенность. Он резко поворачивается, бросает на меня короткий, режущий взгляд, затем смотрит на двух оставшихся в живых бойцов, едва держащихся на ногах.

– За мной, – звучит резкий приказ, оспорить который не решается ни один из нашей троицы.

Сердце глухо ударяется о ребра, когда мой взгляд на секунду задерживается на изувеченном теле Джека. «Это ты его убила», – эхом раздается в голове ядовитый голос Кайлера. Пошел он, манипулятор хренов! Переступив через внушенное Харпером чувство вины, я переключаю внимание на источник моей ненависти.

Не мешкая, майор убирает пистолет в кобуру и двигается вперёд по туннелю. Чеканный шаг, уверенная осанка, непробиваемый самоконтроль. Создается ощущение, что он точно знает по какому маршруту следовать. Откуда? Кто или что ведет его? Чутье или голос Аристея, диктующий ему направление? То, что я больше не слышу эту желтоглазую тварь, не означает, что и Кайлер утратил с ней связь.

Майор ускоряется, не удосужившись оглянуться. Он явно не опасается, что мы снова можем предпринять попытку внезапного нападения. Враг поворачивается спиной к противнику только в одном случае: когда уверен, что тот сломлен и не способен сопротивляться. В последнем он абсолютно прав. Я усвоила урок и больше не стану рисковать жизнями. Ни своей, ни чужими.

Отдышавшись и сделав над собой усилие, я догоняю Кайлера и иду рядом, упрямо стирая с лица пыль. Пусть не думает, что смог меня сломать. Моя капитуляция носит временный характер, но как только мне представится возможность… Очнись, Ари! У тебя был уникальный шанс прострелить Харперу башку! И что ты сделала? Облажалась по полной. Этот сукин сын даже с пулей в плече за считаные секунды свернул шею крепкому парню.

– Ублюдок, – шиплю сквозь стиснутые зубы.

– Зря сотрясаешь воздух, принцесса, – равнодушно отзывается Кайлер.

– Воздух тут сотрясают только подземные толчки, – парирую я, надеясь, что он хоть как-то объяснит их происхождение, но Харпер продолжает упорно молчать.

Бросив взгляд на его сосредоточенный профиль, я устало выдыхаю, рефлекторно дотрагиваясь до повязки под плотной тканью. Боли почти не чувствую, лишь свинцовую тяжесть в мышцах. Позади раздаются глухой топот сбившихся с ритма шагов и хриплое дыхание измученных солдат. Если впереди нас ждёт что-то худшее, чем Харпер, я встречу это с ними плечом к плечу, а не спрячусь за их спинами.

Пыль постепенно оседает, дышать становится легче, свет стабилизируется, но гул от толчков ещё отдается в ушах зловещим эхом. Следующие пять минут мы идем в гробовой тишине. Я чувствую, как во мне копятся отчаянное «почему», «что дальше», «что ты скрываешь», но держу крутящиеся на языке вопросы при себе. Слава богу, инстинкт самосохранения еще не до конца атрофировался, и состояние аффекта медленно сошло на нет. Глупо злить того, кто заведомо сильнее.

Мы минуем очередной арочный проём, и пространство внезапно меняется. Узкий туннель, давивший на плечи, как каменный воротник, резко расширяется, выбрасывая нас в зал, чья величественность почти абсурдна – слишком внушителен, слишком сложен, слишком… невозможен.

Я останавливаюсь первой, машинально раскинув руки, будто пытаюсь нащупать и определить границы этого места. За спиной тяжело дышат уставшие бойцы. Они так же ошарашены увиденным, как и я, но воздерживаются от вопросов и комментариев. В этой тишине любой изданный звук, будь то шаг, падающая капля или даже вдох, кажется кощунством. Воздух становится гуще, прохладнее, запах сырого камня и древней пыли забивается в ноздри.

Перед нами раскинулось пространство, столь необъятное, что разум отказывается верить в его естественную природу. Это не просто впадина в недрах горного массива, а нечто среднее между пещерой и античным амфитеатром. Пол ровный и покрыт широкими плитами, потемневшими от времени, стены уходят вверх и вширь, формируя нечто вроде полукруга, но взгляд не находит границ.

Потолок теряется в непроглядной высоте – там, над нами, клубится плотная тьма. Не пустота, а именно тьма – вязкая, живая, похожая на беззвёздное небо чужой планеты. Свет от встроенных в стены прожекторов не рассеивает мглу, а отползает от неё, не смея касаться.

Во мне просыпается волна трепета, словно мы вошли в святилище забытого божества, чье дыхание по-прежнему витает в воздухе. Один из бойцов глухо матерится, второй случайно задевает меня плечом, сделав шаг вперед.

– По ходу, нам туда, Дерби, – бормочет он, указывая на темнеющее в глубине пещеры громоздкое сооружение, явно высеченное из скальных пород.

Массивный фасад сливается с каменными стенами, словно природа и архитектура заключили договор и породили нечто колоссальное и уникальное, не принадлежащее ни одному из миров. Я не вижу ни окон, ни световых проёмов. Лишь чёрные арки, зияющие пустотой, будто открытые пасти невиданного голодного зверя, готового нас поглотить.

Колонны, взметнувшиеся ввысь, подпирают треснувший каменный свод. Между ними тьма и влажный воздух, в котором ощущается привкус затхлости и плесени. Каждый опорный столб усеян белесыми прожилками извести, темными подтёками и налётом времени – создается ощущение, что скала постепенно поглощает колонны обратно, сантиметр за сантиметром.