Хозяин пустоши (страница 15)
Широкая лестница, ведущая к центральному входу, испещрена трещинами и покрыта сколами. На стенах проступают потемневшие барельефы, истёртые временем и словно вытесненные из самой породы. В неустойчивом свете среди них угадываются человеческие фигуры, застывшие в судорогах боли; переплетения тел; оборванные фрагменты зубчатых линий, напоминающих то ли рёбра, то ли кости, то ли глифы[8] древнего языка.
В этих изображениях отсутствуют симметрия и гармония, и меня непроизвольно передергивает от исходящего от них безмолвного ужаса и страха, древнего, как сама тьма. Жуткое первобытное чувство поднимается из глубин моего подсознания, пробуждая ощущение недоверия к реальности.
– Что это такое? – хриплю я, осмеливаясь прервать эту затянувшуюся тишину. – Древний храм? Но откуда… Как глубоко мы под землёй?
Успев привыкнуть к демонстративному игнору Харпера, я даже вздрагиваю от неожиданности, когда он резко поворачивает голову, устремляя на меня бесстрастный взгляд.
– Это одно из убежищ Аристея, – глухо произносит Кайлер. – Он называет их гнёздами.
Гнёзда. Почему-то это слово вызывает неприятный зуд в затылке. Кожа покрывается мурашками от непроизвольной ассоциации. Не логово, не лаборатория, не база, а гнездо, как у хищной птицы или насекомого.
– Мы метрах в ста от поверхности, – ровным, почти механическим голосом продолжает Харпер. – Ни один спутник не увидит. Ни один сигнал не пройдёт. Это место полностью стерто с карты мира.
Я сглатываю, ощущая, как сдавливает горло.
– Что тогда наверху? – выдыхаю я, с трудом осознавая возможный масштаб настоящей действительности.
– Один из анклавов. Драссиан[9]. – Его голос не меняется, будто он зачитывает статистическую сводку.
– Анклавов? – я часто моргаю, не веря собственным ушам. – На материке? Но… там же мертвая зона.
Харпер усмехается уголком рта, глядя на меня, как на несмышлёного любопытного ребенка, не способного осознать прописные истины.
– Даже в зараженной пустоши есть место для жизни, – философски бросает он. – По территории бывшей Азии разбросано семь анклавов. Независимых друг от друга, но связанных между собой, и каждый, как якорь для выживших.
«Клянусь, я покажу тебе настоящий мир. Он существует, Ари… не только на островах», – внезапно всплывают в памяти слова брата.
Настоящий мир. Неужели это то, о чем Эрик пытался мне тогда сказать? Анклавы… Он знал. Знал, черт возьми, и хотел показать мне…
– И под каждым из них… – ошеломленно начинаю я, уже зная ответ, но всё равно нуждаясь в подтверждении.
– …по гнезду, – кивает Харпер. – Инфраструктура, которую нельзя уничтожить одним ударом. Сквозные маршруты, резервные пути, базы снабжения.
Харпер делает шаг вперёд, взгляд его становится отрешённым:
– Один поезд. Замкнутая система. Состав, на котором нас доставили сюда, беспрерывно курсирует между гнёздами по подземным маршрутам, которых не может быть ни на одной карте. Транспорт не принадлежит ни одному городу. Только ЕМУ.
У меня перехватывает дыхание, пульс оглушительно отдается в висках. Один поезд. Один маршрут. Один центр. Единая артерия, питающая невидимую структуру, выросшую под землёй, подобно корневой системе древнего ядовитого дерева. Я чувствую, как от этой мысли под кожей расползается липкий холод.
– В одном из вагонов я видела капсулы с девушками, – голос срывается на полуслове, дрожит, будто я всё ещё стою в том холодном отсеке среди неподвижных тел. – Они были… обнаженными. Не в сознании, но живые…
– Назад, – перебив меня, грубо командует Харпер, поднимая руку.
Я замираю, переглядываясь с застывшими бойцами. На лицах парней отражаются смятение и страх. Они рефлекторно отступают, в то время как майор шагает вперед, медленно втягивая носом воздух, как хищник, почуявший запах крови жертвы.
В тот же миг откуда-то сбоку появляется огромный мутант. Продолговатая мускулистая тварь с оскаленной пастью и безумным голодом в жёлтых глазах. Он несётся на меня, как снаряд или сама смерть, с такой скоростью, будто между нами нет ни пространства, ни времени.
Воздух застывает в лёгких, словно внутри расправил крылья леденящий страх, мощными ударами пробиваясь сквозь грудную клетку. Пячусь назад, как кукла на изношенных шарнирах, спотыкаюсь и падаю на задницу. От удара в голове взрываются искры, реальность распадается на атомы. Спрятав лицо в ладонях, беззвучно шевелю губами, мысленно прощаясь с жизнью.
«Вот и всё», – обреченно звучит внутри. Сердце замедляет ритм, легкие пустеют, тьма за веками становится гуще, как предзнаменование конца.
Сжавшись в ожидании чудовищной боли, я отсчитываю последние секунды, но… ничего не происходит.
Вместо свирепого рычания шершня, я слышу звуки короткой борьбы, хруст костей, сдавленный вой, затем что-то с грохотом падает рядом. Я дергаюсь, вырываясь из кокона ужаса, медленно убираю руки от лица и застываю в безмолвном шоке. Передо мной, почти касаясь носка моего ботинка, валяется голова. Огромная, уродливая, перекошенная в маске ярости. Жёлтые глаза мгновенно мутнеют, из обрубка шеи торчат вырванные артерии, выталкивающие струи тёмной крови на каменные плиты.
Сдавленный всхлип срывается с губ. Я отползаю назад, помогая себе руками, царапая ладони о щербатый край плитки. Тело, точнее то, что от него осталось, лежит бесформенной массой у ног Харпера. Он стоит над тварью, тяжело дыша и сжимая окровавленные кулаки. Подняв голову, майор смотрит на меня с таким выражением, будто это я только что вырвалась из темноты и напала.
Мне не удается распознать, что скрывается за его взглядом. Укор? Ярость? Обвинение? Потому что в следующую секунду за его спиной возникает второй различимый силуэт мутанта. Затем третий.
Из зияющей черноты каменных арок, из боковых проходов и даже сверху, с балюстрад, что змеятся ввысь, начинают медленно выползать десятки мутантов. Они спускаются по колоннам, словно насекомые…
– Шевелитесь! – рявкает Харпер, выхватывая пистолет.