Вредная терапия. Почему дети не взрослеют (страница 6)
Конечно, совпадение этих двух тенденций: ухудшения психического здоровья и значительного расширения осведомленности о психологических расстройствах, их выявления, диагностики и лечения может быть всего лишь совпадением. Само по себе оно не обнажает причинную связь. Но оно слишком необычно и как минимум наводит на мысль, что, возможно, от многих методов лечения и от многих из тех, кто их практикует, на самом деле не так уж много пользы.
Психотерапевты будут уверять, что я переворачиваю все вверх ногами. Что они играют роль не акул, а спасателей на берегу; просто нынешнее молодое поколение все это время плавало в море, переполненном акулами, – то есть вырастало в более проблемной среде, чем любое предыдущее.
Карла Вермюлен, доцент кафедры психологии Университета штата Нью-Йорк в Нью-Палтце, высказала именно эту точку зрения во время нашей с ней беседы. То же самое она говорит и в своей книге: “Ни одно предшествующее американское поколение не имело дела с такой совокупной нагрузкой множества одновременных стрессоров, с которой выросли те, кто сегодня вступает во взрослую жизнь”[84] (курсив ее).
Психотерапевты настаивают, что заняты реальной помощью молодым людям. Просто сегодня молодые люди имеют дело с более серьезными проблемами, чем их предшественники. Как правило, терапевты указывают на три из них: смартфоны, режим изоляции, связанный с коронавирусной пандемией, и глобальное изменение климата[85].
Конечно, это все из-за смартфонов?
Тики, гендерная дисфория, анорексия, диссоциативная личность, трихотилломания, самопорезы – вереница патологий, спровоцированных смартфонами, могла бы заполнить отдельный психиатрический справочник. Если бы смартфоны были юношей, пожелавшим встречаться с чьей-то дочкой, поколение назад родители отказали бы ему с порога: “Да чтобы я пустил такого к себе в дом – ни за что!” Так что смартфоны и взрывной рост социальных сетей – вполне убедительный кандидат на роль внешней причины ухудшения психического здоровья среди подростков[86].
Прошло восемь лет с тех пор, как Твенге и Хайдт[87] (и четыре года спустя – ваша покорная слуга[88]) впервые выступили с предостережением о том, какую опасность представляют социальные сети и смартфоны для подростков[89]. Это должно было дать всему классу специалистов, которые так активно заботятся о подростковой психике, ясное руководство к действию: нужно придать социальным сетям статус, аналогичный курению. Выступите с инициативой максимального ограничения использования смартфонов в школе. Предложите компаниям, если им хватит смелости, снабжать социальные сети предупреждениями в черной рамочке, как на сигаретах.
Почему-то они этого не сделали. Ни один из отраслевых союзов – ни Американская психиатрическая ассоциация, ни Американская психологическая ассоциация, ни Национальная ассоциация школьных психологов, ни Американская ассоциация школьных консультантов – не выступил с подобным призывом. За последнее десятилетие, в ходе которого средний возраст ребенка, получающего в подарок первый смартфон, снизился до десяти лет[90], эти организации продолжали в основном отмалчиваться.
Они были сосредоточены исключительно на привычных им методах вмешательства. Потому что отобрать смартфон может любой родитель, а поставить ребенку диагноз или направить на лечение – только психолог. Самое важное, что они могли сделать для улучшения психического здоровья детей, не требовало их профессионального участия.
По правде говоря, проблему детей и смартфонов прозевало все общество в целом. Зачем родители продолжают по нарастающей снабжать детей этими гаджетами, причем детей, которые становятся все младше и младше? Кнопочные телефоны – очень полезная вещь для экстренных ситуаций; GPS-устройства и цифровые камеры сейчас качественней и дешевле, чем когда-либо. Почему же родители не прекратят дарить своим отпрыскам телефоны по 1000 долларов, прекрасно зная про связь, установленную между этими игрушками и ростом депрессии, тревожности, членовредительства? Самые добросовестные родители в лучшем случае требуют от детей оставлять их на кухне и прекратить листать их перед сном. Это теперь считается “ограничением” – несмотря на такие убедительно продемонстрированные эффекты пользования смартфоном, как снижение концентрации внимания, бессонница, тяжелые тревожные расстройства и депрессия.
Когда я спрашивала родителей, зачем они покупают своему ребенку устройство, которое повышает его риск заполучить одно из множества психических расстройств, они каждый раз отвечали одинаково: “Они теперь так планируют общение с друзьями. Я не хочу, чтобы мой оказался единственным, у кого нет смартфона”. Психотерапевты, как правило, не советуют родителям даже думать о том, чтобы забрать его у подростка, – якобы такое наказание способно только навредить их отношениям с детьми[91].
И еще, раз уж мы начали задавать вопросы о смартфонах: почему государственные школы практически без исключения отказались от любых попыток контроля за их использованием даже во время занятий?
Я как-то беседовала с руководителем одной частной старшей школы, где ученики не расстаются с телефонами целый день, даже в классе (в большинстве школ для старшеклассников это теперь норма). Ведь из-за этого рассредоточивается их внимание, которое требуется для усвоения знаний. Это мешает им ближе узнать друг друга. Они не разговаривают между собой, не поддерживают дружеские отношения так, как могли бы, если бы под рукой не было смартфона. А если еще вспомнить миллион способов, которыми социальные сети дестабилизируют их эмоционально… Почему вы закрываете на это глаза?
Пока я говорила, он дружелюбно кивал и наконец ответил: “Зато они не шумят”.
Никто так и не приложил серьезных усилий, чтобы ограничить подростков в использовании смартфонов, – ни родители, ни учителя и уж точно не специалисты-психологи. Смартфоны просто стали еще одним послаблением “по состоянию (психического) здоровья”, которыми мы так щедро оделяем нынешнюю молодежь. Мы знаем, что в этом больше вреда, чем пользы. Мы знаем, что возможные долгосрочные последствия описываются словами “мрак” и “ужас”. Мы знаем, что эти устройства вызывают привыкание, недосып и способствуют развитию патологий. Но в данный момент они представляют собой непревзойденный паллиатив – успокоитель не хуже детской соски-пустышки.
Если бы специалисты-психологи и психиатры хотели максимально помочь растущему поколению, профилактические рекомендации для родителей не покупать смартфонов детям в раннем подростковом возрасте были бы первым очевидным шагом. Они могли бы взять пример с врачей, которые говорят: “Какой смысл приводить ко мне вашего ребенка, если вы разрешаете ему курить?” Если, по их же словам, у них на первом месте забота о психическом здоровье молодежи, значит, в том, что касается смартфонов и наших детей, от них требуются самые радикальные рекомендации.
Вместо этого вся профессия устремилась в обратном направлении: они принимают смартфоны как часть нормальной жизни, говорят, что влияние их на уровень подростковой депрессии преувеличено[92]; устраивают для подростков и их родителей семинары на тему “ответственного пользования социальными сетями” – как если бы, по аналогии, консультанты по наркозависимости читали лекции о правилах употребления экстази. Психологи приходят в школы и рассказывают родителям и подросткам о “рисках” социальных сетей, никогда не забывая оттенить их многими замечательными плюсами, и заканчивают выводом: “Ни в чем себе не отказывайте!”
Но и это не все. Для поколения, у которого и так все непросто с личным общением, специалисты-психологи теперь придумали идеальную капельницу с морфием: психотерапию, встроенную в смартфон. В некоторых таких приложениях общение даже не предполагает голоса или изображения – терапия происходит через обмен текстовыми сообщениями.
Конечно, если вы хотите, чтобы у вашей дочки стало получше с психическим здоровьем, запереть от нее смартфон могло бы быть полезным первым шагом. Смартфоны как минимум вытесняют из ее жизни невиртуальное общение и занятия с друзьями, которые почти всегда положительно влияют на ощущение собственной полноценности. Смартфоны также, без сомнения, способствуют “социальному заражению” в его разных вариантах, от тиков до гендерной дисфории. Но чтобы запретом смартфонов можно было исправить поколение? Я не очень на это надеюсь[93].
Во-первых, ухудшение психического здоровья молодежи происходит уже пять или шесть десятилетий[94]. Во-вторых, надо учесть, как сильно родители не хотят отбирать смартфоны у своих детей. Чем объясняется такое легкомыслие перед лицом очевидной угрозы, которую они представляют? Сам этот факт – что мы достаточно давно понимали эту опасность и не сделали абсолютно ничего, чтобы пресечь повсеместную экспансию смартфонов в подростковой среде, – требует собственного объяснения. То, что мы упорно оделяем своих чад, в том числе младшего возраста, этими устройствами, само по себе является симптомом более серьезной проблемы.
Как вам понравилось одиночное заключение?
Ограничительные меры во время коронавирусной пандемии обрекли несчетное множество детей на жестокую изоляцию. Если наши специалисты по психическому здоровью и ожидали предсказуемого массового психологического бедствия, которым обернулось насильственное исключение детей из общества более чем на год, они в массе оставили это знание при себе. В Америке ни одна из их крупнейших профессиональных организаций не выразила протеста, даже когда осенью 2020 года ограничения были продлены на второй учебный год подряд, то есть когда усугубление кризиса изоляции детей можно было предотвратить[95].
Отраслевые союзы психологов и психиатров обычно не стесняются вмешиваться в дискуссии, касающиеся социальной политики государства: Американская психологическая ассоциация, например, выступила с обличением исторически укоренившегося в Америке “системного расизма”. “Наша страна находится в разгаре пандемии расизма”, – заявил исполнительный директор АПА в своей речи перед конгрессом в июне 2020 года, посвященной критике действий полиции[96].
Аналогично АПА не скупилась на комплименты в адрес политики “позитивной дискриминации” и ее плюсов для психического здоровья[97] или объявляла в широковещательном пресс-релизе о готовности “помочь обществу достойно ответить на проблему изменения климата”[98]. Хорошо, а что по поводу насущнейшей и повсеместной проблемы принудительной социальной изоляции? Тишина.
Как могли эксперты по психическому здоровью обойти вниманием столь очевидную и предсказуемую катастрофу в своей сфере?
Родители протестовали, но их по большей части игнорировали. Психологическая отрасль, со всей ее институциональной мощью, не смогла или не захотела опубликовать даже простого предостережения для чиновников и законодателей, где говорилось бы о влиянии мер изоляции на детей[99]