Несколько минут я сидела неподвижно, глядя на стакан с водой. А в голове крутились её слова. «Часть имиджа». «Атрибут успешного бизнесмена». «Вы его боитесь». Боюсь ли я Олега? Было время, когда я боготворила его. Потом – уважала. Потом – просто любила. Когда возник страх? Может быть, когда он впервые повысил на меня голос – так, что Саша расплакался? Или когда разбил вазу в приступе ярости из-за того, что я хотела вернуться к работе? Или позже, когда его взгляд становился ледяным каждый раз, когда я осмеливалась возражать?

Я знала, что больше не могу жить во лжи. Не могу каждое утро просыпаться рядом с человеком, который предаёт меня. Не могу учить Сашу честности, когда вся наша семья – это декорация, фасад без фундамента.

Достав телефон, я открыла контакты и нашла номер, который не набирала уже много лет, сохранённый ещё с тех времён, когда у меня была собственная жизнь, карьера, амбиции. «Екатерина Максимовна, семейный адвокат». Когда-то я консультировала её по дизайну офиса, еще до замужества. Она тогда впечатлила меня своей проницательностью и силой характера – невысокая женщина с короткой стрижкой и пронзительными глазами. Она оставила визитку со словами: «Никогда не знаешь, когда может понадобиться хороший адвокат. Особенно женщине».

Как же она была права. Словно предвидела моё будущее лучше, чем я сама.

Я глубоко вздохнула, ощущая, как воздух наполняет лёгкие – свежий, чистый, дающий силы. В груди разливалось странное спокойствие – уверенность человека, который, наконец, увидел путь сквозь туман. Я нажала кнопку вызова.

– Екатерина Максимовна? Это Алиса, Алиса Соколова. Мне нужна ваша помощь.

Глава 4

Неделя после встречи с Дарьей прошла в странном оцепенении, как будто время растянулось, превратившись в вязкую субстанцию. Каждое утро я просыпалась с ощущением тяжести в груди, которое не проходило до самого вечера. С механической точностью робота я выполняла привычные действия: готовила завтраки, отводила Сашу в детский сад, улыбалась, когда нужно было улыбаться, отвечала, когда нужно было отвечать. Мое тело существовало в реальном мире, но разум блуждал где-то далеко, в мрачных лабиринтах неопределенности.

В глазах Саши я иногда ловила беспокойство, детскую интуитивную тревогу. Однажды утром он прижался ко мне крепче обычного и спросил: «Мама, почему ты такая холодная?» Я не сразу поняла, что он имеет в виду не температуру тела, а ту эмоциональную стену, которая выросла вокруг меня. Эта невинная фраза шестилетнего мальчика разбила мое оцепенение на несколько мгновений, и я разрыдалась, обнимая его так крепко, что он испуганно замер. «Ничего, солнышко, мама просто устала», – прошептала я, быстро вытирая слезы и пытаясь улыбнуться. Пока его детская ладошка гладила мою щеку с такой нежностью, что сердце сжималось.

В среду я встретилась с Екатериной Максимовной в маленьком неприметном кафе на окраине города. Я выбирала место тщательно, где не было шансов столкнуться со знакомыми Олега. Сказала, что иду на пилатес – еще одна ложь в копилку нашей семейной жизни, построенной на обмане.

Екатерина Максимовна не изменилась за годы, что мы не виделись, – все та же невысокая женщина с короткой стрижкой и пронзительными серыми глазами, в которых читалась многолетняя мудрость человека, повидавшего слишком много разбитых судеб. Ее руки с аккуратно подстриженными ногтями без лака были сухими и крепкими, когда она пожимала мою ладонь.

– Рассказывайте, – сказала она без предисловий, помешивая черный кофе без сахара. – Только конкретно, без эмоций. Факты.

И я рассказала – о сообщении на телефоне, о Дарье, о нашем разговоре в кафе. Адвокат слушала, не перебивая, лишь иногда делая пометки в маленьком блокноте с потертой кожаной обложкой.

– Что ж, ситуация типичная, – произнесла она, когда я закончила. Ее голос был лаконичным и безжалостно прагматичным. – Сейчас главное – стратегия. Собирайте доказательства. Копии финансовых документов, выписки со счетов, фотографии, сообщения – всё, что может подтвердить измену и финансовое положение вашего мужа.

Она наклонилась ближе, и мне показалось, что в ее глазах мелькнуло что-то похожее на сочувствие:

– И будьте осторожны, Алиса Дмитриевна. Очень осторожны. Мужчины вроде вашего мужа не привыкли проигрывать. Они считают себя неуязвимыми, и когда кто-то угрожает их самовосприятию… – она сделала паузу, – они становятся опасными.

От ее слов по спине пробежал холодок. Я вспомнила, как Дарья сказала почти то же самое: «Где-то глубоко внутри вы его боитесь. И правильно делаете». Неужели все видели то, что я отказывалась замечать годами…

Олег, казалось, ничего не подозревал о моих планах и встречах. Он приходил домой поздно, как обычно, целовал меня в щеку рассеянным поцелуем, на секунду задерживая руку на моем плече – жест, который когда-то казался нежным, а теперь вызывал только желание стряхнуть его прикосновение. Он спрашивал о Саше – в основном формальные вопросы об успехах, не проявляя особого интереса к ответам, – и быстро уходил в свой кабинет, где проводил часы за закрытой дверью, звонил, работал, а может быть… писал ей?

Иногда я ловила на себе его изучающий взгляд – будто он пытался разгадать загадку, но как только наши глаза встречались, он быстро отворачивался. Возможно, Дарья ничего ему не сказала о нашей встрече. Или, что более вероятно, они вместе посмеялись над наивной женой, которая пыталась «защитить свою территорию», не понимая, что давно ее потеряла.

Следуя совету Екатерины Максимовны, я начала собирать информацию. Каждый момент, когда Олег уходил из дома, я использовала для поисков документов. Сердце колотилось, как бешеное, пока я просматривала ящики его стола, фотографировала банковские выписки на телефон, копировала файлы с его компьютера, когда он оставлял его не заблокированным. Мне казалось, что я превратилась в шпиона в собственном доме, и это ощущение было унизительным и тошнотворным.

Иногда, сидя в его кабинете под большими старинными часами, отсчитывающими минуты до неизбежного финала, я чувствовала приступы паники. Что, если он вернется раньше? Что, если установил скрытые камеры? Что, если я не смогу обеспечить Сашу так, как он привык? В такие моменты я закрывала глаза и вспоминала лицо сына, его доверчивую улыбку, его маленькие ручки, обнимающие меня. И понимала, что не имею права на слабость. Не сейчас.

В пятницу вечером Олег удивил меня, вернувшись домой раньше обычного. Я стояла на кухне, нарезая овощи для салата – простое действие, которое парадоксальным образом успокаивало нервы, – когда услышала звук открывающейся двери. Рука с ножом на мгновение замерла над разделочной доской, а сердце вдруг пустилось вскачь. Слишком рано. Его никогда не бывает дома раньше восьми в пятницу.

Он вошел в кухню с большим букетом темно-красных роз на длинных стеблях и бутылкой вина. Его улыбка была широкой, открытой, почти как в те времена, когда мы только познакомились, но глаза оставались холодными и расчетливыми.

– У нас праздник? – спросила я, принимая цветы и чувствуя, как сердце сжимается от фальшивой идиллии этой сцены. Розы были свежими, с капельками воды на бархатистых лепестках, но их густой аромат вызывал странное чувство тревоги. Я не люблю красные розы. Никогда не любила. Предпочитаю полевые цветы или нежные пионы. Олег знал это… когда-то.

– Разве мне нужен повод, чтобы порадовать свою жену? – улыбнулся муж и поцеловал меня – не в щеку, а в губы, впервые за долгое время. Его губы были сухими и настойчивыми, а дыхание отдавало мятной жвачкой, которой он всегда маскировал запах сигарет.

Я поставила цветы в высокую хрустальную вазу, наблюдая в отражении стеклянной дверцы кухонного шкафа, как он открывает вино и достает бокалы – мои любимые, венецианские, с тонкими стенками и изящными ножками. Он помнил, какие бокалы я люблю, но забыл, что я не выношу красные розы. Избирательная память или расчет?

– Где Саша? – спросил Олег, разливая вино глубокого рубинового цвета, похожего на густую кровь. В его голосе звучала странная смесь праздности и напряжения, которая заставила меня насторожиться.

– У моей мамы, – глухим голосом ответила, принимая бокал и стараясь, чтобы рука не дрожала. – Сегодня же пятница, ты забыл? Она забирает его на ночь каждую вторую пятницу месяца.

Олег кивнул с довольным видом, и в его глазах промелькнуло что-то, похожее на удовлетворение: – Значит, у нас романтический вечер вдвоем.

Что-то в его тоне меня встревожило. Это не было похоже на спонтанное решение. Он явно что-то планировал, и мое сердце забилось чаще, предчувствуя неладное. Я отпила глоток вина, чтобы скрыть беспокойство. Сухое, терпкое, оно обожгло горло, оставив послевкусие, напоминающее о наших первых свиданиях, когда мы могли часами сидеть в маленьких винных барах, разговаривая и смеясь…

Мы поужинали в непривычной тишине, нарушаемой лишь звоном столовых приборов и редкими репликами. Олег расспрашивал меня о повседневных мелочах, о Саше, о моей матери, о кружке плавания, на который начал ходить сын. Казалось, он искренне интересуется моей жизнью – как в первые годы нашего брака, до того как его бизнес пошел в гору, до того как появилась Дарья.

Я отвечала осторожно, следя за каждым словом, чувствуя себя канатоходцем над пропастью. Что-то подсказывало мне, что всё происходящее – представление, срежиссированное Олегом, и я должна сыграть свою роль правильно, чтобы не вызвать подозрений.

После ужина он предложил посмотреть фильм в гостиной. Мы сидели на диване, я – напряженная как струна, стараясь сохранять между нами дистанцию, он – расслабленный и уверенный в себе, периодически пододвигаясь ближе, случайно касаясь моего колена или руки. На экране мелькали кадры какой-то романтической комедии, но я не могла сосредоточиться на сюжете. Мысли прыгали от встречи с адвокатом к документам, спрятанным в коробке со старыми фотоальбомами, от них – к вопросу, как обеспечить Сашу, если придется уйти из дома.

В середине фильма Олег неожиданно взял пульт и выключил телевизор. Экран погас, и гостиная погрузилась в полумрак, освещаемый лишь настольной лампой с абажуром цвета слоновой кости. По стенам плясали тени, преломленные через хрустальные подвески, и от этого комната казалась нереальной, декорацией в странном спектакле.

– Алиса, я хочу поговорить с тобой о чем-то важном, – заговорил муж, взяв меня за руку и улыбнувшись так, будто врач, сообщающий диагноз и сразу предлагающий план лечения.

– Я слушаю, – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно, хотя сердце заколотилось так сильно, что казалось, он должен его слышать.

– Последние годы я был слишком погружен в работу, – начал он, глядя мне прямо в глаза. – Знаю, что часто оставлял тебя одну, пропускал важные моменты в жизни Саши. Это неправильно.

Я молча смотрела на него, не зная, куда он клонит, но чувствуя, как внутри нарастает тревога. Мысленно отметив, что его лицо было чуть тронуто загаром – необычно для октября. Может быть, ездил с ней куда-то на выходные? Сказал, что командировка, а сам?..

– Я думаю, нам пора двигаться дальше, – тем временем продолжил он. – Пора сделать следующий шаг в нашей семейной жизни.

– Что ты имеешь в виду? – мой голос дрогнул, выдавая волнение, которое я пыталась скрыть.

Муж улыбнулся и сжал мои руки крепче, почти до боли: – Я хочу, чтобы у нас был еще один ребенок. Сашке уже шесть, самое время для брата или сестры.

Его слова ударили меня словно пощечина, отозвавшись звоном в ушах. Еще один ребенок? Сейчас? Когда наш брак трещит по швам, когда он изменяет мне с другой женщиной, когда я планирую развод? Я почувствовала, как начинает кружиться голова, как комната плывет перед глазами. И только усилием воли мне удалось сохранить самообладание.

Глава 5

– Ты удивлена, – констатировал Олег, наблюдая за моей реакцией. В его глазах мелькнуло что-то похожее на удовлетворение, словно моя растерянность была частью его плана. – Но подумай сама: это именно то, что нам нужно. Ты всегда хотела больше детей. А я наконец готов уделять семье больше времени.