Несколько часов проходят в панической работе. Я понятия не имею, почему реклама идет хуже, чем вчера, все показатели одинаковые. Но ближе к вечеру наконец выясняется, что же не так: на сайте какая-то ошибка, из-за которой часть потенциальных покупателей просто не могут ни позвонить, ни оставить заявку. Виноват разработчик, а все шишки – на отдел рекламы, особенно на меня, как всегда. Но, конечно, начальник передо мной не извиняется. Не царское это дело.

Под конец дня из туалетной кабинки слышу голоса зашедших коллег, Евы и Лики, из кол-центра. Сначала я не обращаю внимания на то, о чем они говорят, но вдруг слышу свое имя. Вслушиваюсь и понимаю, что вся суть их разговора сводится к моей персоне.

Ева и Лика спорят. Одна считает, что я беременная, а вторая – что я просто потолстела.

Ха, вовсе я не потолстела! По крайней мере, за последнее время. И я не беременная. А этим двум сплетницам надо носить очки. Вечно они всех обсуждают: и плешь у Алекса на макушке просвечивает, хотя ему всего двадцать пять, и ноги у Тины кривые, и нос у Кристи не такой, и пальцы у Миры некрасивые… Вот теперь и мне досталось. Мне особо и не обидно: курицы, что с них взять.

Снова на обратной дороге работаю. Я когда-нибудь дослушаю аудиокнигу?

В электричке ловлю последнее свободное место у прохода. Но от стоящего рядом мужика исходит такое жуткое амбре, что мне приходится уйти. Встаю в проходе. Достаю из сумки железный крючок в форме S – всегда ношу его с собой на случай, когда в транспорте нет мест. Я цепляю крючок к ручке сидения, вешаю на него сумку и куртку.

Продолжаю работать. Сразу начинает тошнить, но я упрямо не отвлекаюсь от экрана. За полчаса до прибытия освобождается место, и я сажусь. И работаю снова…

Проезжаю свою станцию и спохватываюсь только через четыре остановки.

Пока я еду обратно, остается время подумать о дне рождения Сержа.

Он не хочет отмечать, но я решила сделать сюрприз и уже тайком позвала гостей. В субботу он работает до вечера, и у меня будет время все организовать. Я даже собираюсь испечь торт. Правда, это муторно и долго, но я очень хочу его порадовать.

Думаю, что приготовить: друзья Сержа из его фитнес-тусовки едят только низкокалорийное, плюс Лора – пескетарианка. Половина из них точно сидит на какой-то хитрой диете. А еще размышляю, как всех рассадить, чтобы поместились в нашей маленькой квартире.

Дома я оказываюсь в 22:40.

Сразу прохожу на кухню. В сковородке на плите лежат какие-то мерзкие зеленые шарики, похожие на комочки шерсти: Белка порой такими блюет. А рядом с шариками – мелкие хилые морковки, которые, судя по виду, на грядке всегда считались изгоями, и их собратья явно отнимали предназначенную им часть питательных веществ.

– Не смотри с такой тоской. – Когда я сажусь за стол, Серж ставит передо мной тарелку с неаппетитным содержимым. – Это вкусно! И здесь все сбалансировано.

– Я этим не наемся, – вздыхаю я.

– А ты ешь медленно! И тщательно прожевывай. – Серж садится напротив меня.

– Я последний раз ела в час. Сейчас почти одиннадцать. Я без еды десять часов и сейчас готова съесть целый курятник жирненьких цыпочек, зажаренных до золотистой корочки.

– Тебе просто так кажется! Поверь профессионалу! – бодро говорит Серж. – Я высчитал твою текущую потребность в калориях, тебе этого вполне хватит. Плюс на ночь есть вредно. И сколько раз я тебе говорил не делать таких перерывов в еде… Это же удар по организму! Есть надо каждые три часа маленькими порциями…

У меня нет сил спорить с Сержем. Мы и так часто ворчим друг на друга по вопросам еды. Он не понимает меня, а я его.

Я уминаю содержимое тарелки за минуту. Хмуро смотрю на Сержа:

– Мой организм не понял, что он поел.

– Подожди двадцать минут! Придет насыщение.

Но я не могу ждать, меня все раздражает. Я вскакиваю, подхожу к холодильнику, открываю морозилку и вытаскиваю пачку пельменей. Ставлю на плиту кастрюлю. Мои движения резкие, нервные: я все делаю демонстративно, показывая Сержу, что его система питания – полная фигня. Она мне просто не подходит, она:

а) для тех, кто уходит на работу в девять и приходит в шесть;

б) тех, кто может позволить себе кучу перерывов, чтобы есть этими дурацкими маленькими порциями;

в) тех, у кого на работе хотя бы есть кухня!

Мы все это обсуждали тысячу раз, но Серж упорно не слышит меня. Вот и сейчас он считает, что я просто капризничаю. Вздыхает, нарочито громко отодвигает стул, встает и молча уходит.

Я знаю, он очень старается замотивировать меня заняться собой и своим телом. Повторяет, что любовь к себе начинается с желания стать лучше. Все время разрабатывает для меня какие-то программы питания и спорта. Но я не могу им следовать.

Я мою посуду, выбрасываю переполненный мусорный пакет, мою ведро.

Съедаю пельмени с огромным чувством вины. Ведь еще на прошлой неделе я клятвенно пообещала Сержу, что с понедельника возьмусь за себя. Но уже закончился вторник…

Ложусь спать в 00:20.

Перед сном вообще-то планировала поработать, но меня жутко вырубает, и я просто уже не соображаю.

Завожу будильник на три утра – лишний час потрачу на работу.

Серж лежит спиной ко мне и делает вид, что спит: обиделся.

Ну ладно, не сегодня. Но завтра обязательно возьмусь за себя!

Глава 2
Наблюдатель

Среда

В 3:40 утра на кухне ты проливаешь на меня очень вкусный и сладкий кофе – клавиши «к» и «н» будут залипать еще неделю. Я отрубаюсь. Когда ты меня включаешь, последствия катастрофы уже ликвидированы. Я снова сухой, а ты с расстроенным лицом и крохотной надеждой смотришь на меня:

– Давай! Пожалуйста, скажи, что сработало автосохранение!

Мне бы хотелось тебя порадовать, но не могу. Автосохранение не сработало, об этом я узнаю´ раньше тебя. Время, которое ты планировала потратить на работу, прошло впустую. Ты открываешь рабочую программу и сама убеждаешься в этом. Рычишь и всплескиваешь руками.

На тебе сейчас фиалковая пижама с енотами. Волосы собраны в мальвинку пушистой желтой резинкой.

У тебя много образов, но вот такой домашний – мой самый любимый. От тебя веет уютом и теплом. Мне кажется, я даже чувствую запах твоего кофе, хотя и нахожусь от тебя по другую сторону экрана.

Я наблюдаю за тобой так много времени, что иногда действительно представляю, будто я твой ноутбук. Здорово, если бы это было так: я бы всегда находился рядом, чувствовал твой запах и твои прикосновения… Я бы заплатил хорошую цену за это.

Но, к сожалению, я такой же человек, как и ты. И все, что я могу, – наблюдать за тобой по взломанной веб-камере.

Помимо меня, от кофе пострадал лист бумаги, на котором несколько месяцев назад ты вывела такой важный для тебя «План изменений в жизни». Список из десяти пунктов, следуя которым, по твоему мнению, ты должна стать счастливей. Все это время он лежал на столе на видном месте, придавленный банкой крыжовенного варенья, которое вам давным-давно прислали твои родители. Кажется, варенье уже покрывается плесенью.

Ты терпеть такое не можешь. Ты выросла в частном доме с огородом, и с самого твоего детства мама делает варенье из крыжовника. А Серж не ест его, потому что следит за калориями.

Тем не менее ты не выбрасываешь банку, хотя Серж за это на тебя ворчит. Ты споришь с ним и говоришь, что бережешь банку «на день отчаяния» – так ты в шутку называешь дни, когда дома кончается все сладкое.

План красовался на видном месте специально и выполнял важную функцию: примирял тебя и Сержа, когда он снова нудел о том, что тебе нужно что-то с собой сделать. Иногда, когда у тебя было настроение поругаться, ты огрызалась, но когда такого настроения не было – просто вздыхала и показывала ему на лист, который без слов должен был говорить: «Видишь? Я уже начала работать над собой, даже составила план!»

Что же в нем было?

1. Успевать делать работу в рабочее время.

2. Начать бегать ходить по вечерам – 30 20 минут.

3. Читать книги про выдающихся людей 30 15 минут каждый день.

4. Похудеть на 7 5 кг за месяц полгода.

5. Делать маски для волос из репейного масла и яйца – 2 раза в неделю месяц.

6. Каждое утро воскресенье делать антицеллюлитный массаж – 20 минут. Тереть живот и ягодицы расческой или сухой жесткой мочалкой.

7. Качать пресс каждый деньтри два раза в неделю, 3 2 подхода по 30 раз.

8. Откладывать по 300 рублей в неделю на покупку енота.

9. Не ходить в дырявых носках и сразу их выбрасывать.

10. Следить за осанкой и всегда улыбаться.

Меня умиляют твои правки, сделанные спустя время, когда ты поняла, что некоторые пункты для тебя невыполнимы. Но обновленные варианты также оказались тебе не по зубам. План так и остался планом. И кажется, пролитый кофе решил его судьбу: лист весь намок, строчки расплылись и стали нечитаемыми.

Эти десять строк отражают всю твою жизнь. Если бы меня попросили рассказать о тебе, я бы прочитал их. В них вся ты. Настоящая ты. Ты всегда была непосредственной, но никогда не переходила ту тонкую грань, что отделяет очарование от глупости. Это одна из причин, из-за которых я не мог стереть тебя из памяти столько лет. Чертовы строчки сводят меня с ума глубиной своей простоты.

Я всегда долго и пристально изучаю твои глаза. Мне ничего не мешает, ведь для тебя я остаюсь невидимкой. Я могу смотреть на тебя часами.

Глаза большие, чуть навыкате, всегда немного удивленные. Цвет – зеленый. Но не изумрудный, тебе никогда не нравились изумруды. Скорее болотно-зеленый, с легкой желтизной. «Крыжовенный», – морщишься ты. Но нет. Цвет как у другого драгоценного камня – везувиана.

Я часами гляжу в твои глаза-камни. Пытаюсь разгадать, о чем ты думаешь. У меня, кажется, получается. Если бы у всех была такая возможность – смотреть на человека столько, сколько я смотрю на тебя, – люди бы все же научились читать мысли друг друга.

Сейчас ты думаешь, что эти потраченные сорок (уже пятьдесят) минут ты могла бы пустить на сон. Мне ужасно жаль: для тебя нет ничего ценнее сна.

Зажмуриваешься. Глубоко вдыхаешь и выдыхаешь, пытаясь подавить злость и отчаяние. Открываешь глаза – и вот у тебя уже прежний дружелюбный вид. Думаю, ты решила, что успеешь все доделать в дороге. И кроме потерянного часа сна, других трагедий нет. Конечно же, ты обещаешь себе сегодня лечь пораньше и наконец-то доспать недоспанное.

На ходу делая что-то по работе, ты забираешь ноутбук в комнату. Ставишь на стол, так что мне хорошо тебя видно. Собираешься, открываешь шкаф, содержимое которого будто переносит меня на лавандовые поля. Большинство твоих нарядов фиолетовых оттенков, каждый из них соответствует твоему настроению.

Если ты выбираешь аметистовый (холодный светлый оттенок фиолетового, сильно уходящий в голубой) – ты полна энергии, все дается тебе легко и хочется свернуть горы.

Лавандовый (светлый оттенок фиолетового, чуть теплее предыдущего) – у тебя хорошее настроение. Ты воодушевлена, ждешь какого-то чуда, пританцовываешь и поешь песни. Но даже если чуда не произойдет, твое настроение не испортится.

Фиалковый (теплее лавандового, в нем больше розового) – у тебя созерцательное настроение. Ты спокойна, но не активна. Тебе хочется наблюдать за жизнью, но не быть ее активным участником.

Сливовый (темный бордово-фиолетовый оттенок) – ты устала, тебе все надоело. Тебе грустно и хочется убежать от этого мира.

Индиго (холодный темный фиолетово-синий) – ты сильно раздражена, злишься или даже в ярости.

Сегодня ты надеваешь джинсы, рубашку цвета индиго и разные носки – синий и серый. Делаешь прическу – два пучка по бокам. На затылке волосы слишком короткие, в пучки не залезают, и ты оставляешь их распущенными. Одна резинка – синяя, вторая – розовая. Твои волосы вьются, и тебя ужасно раздражают коротенькие завитушки надо лбом. Ты безжалостно закалываешь их яркими детскими заколками и становишься похожей на Ванилопу из «Ральфа».