Еще Вейж поведал мне байку, но сразу предупредил, что не знал, правда это или выдумки. Он сказал, из всех битв во время Беспросветной никто не выжил, чтобы рассказать о навыках или стратегии противника, но после войны люди стали поговаривать, что видели странное. Мол одного из Кнарков поглотила река, причем по его воле. А за другим следовала стая гигантских волков. Еще за одним Кнарком подсмотрели, когда он разговаривал с деревом. И еще ходили сплетни, что один из них провел рукой, и гора раскололась надвое, дав ему зайти в ее чрево.

Я спросила Вейжа, верит ли он в это, он ответил отрицательно. «Страшные сказки порождают еще более страшные сказки. Страх перед Кнарками заставил людей видеть в них каких-то богов, а на самом деле, они лишь убийцы. Обученные, наделенные сверхъестественной силой и скоростью, да, но всего лишь душегубы, подчиняющиеся своему страшному хозяину», сказал он.

Откуда они появились, никто не знал. Одни верили, что Бадзун-Гра сплел Кнарков из своей тени. Другие считали, что это его дети. Кто-то думал, что они когда-то были людьми, но доказательств этому не было, ведь лица Кнарков всегда были скрыты повязками, а глаза были полностью черными – как же тут узнать бывшего человека. В конце концов, добавил Вейж, если бы Кнарки и правда были людьми, то хоть один наверняка бы дал знать о себе родным и близким. Человек не может просто перестать быть человеком. Тут я бы поспорила, да вот аргументов для этого не было. Моя память пребывала в хаосе. Я не помнила, откуда взялась.

Но никто ни разу и никогда не видел мертвого или раненного Кнарка. После битв все их тела бесследно испарялись… если они вообще были. И за все двадцать пять с лишним лет Вейж стал первым, кто увидел лежащего без сознания, да еще и раненного Кнарка.

Когда я спросила, как он вытащил шаманскую стрелу и не обжегся, Вейж негодующе посмотрел на меня и пожал плечами. Сказал, стрела как стрела. Он не почувствовал никакого жара от нее, пока вытаскивал из моего плеча. Когда он поинтересовался, почему я спрашиваю, я ответила, что вероятно мне показалось. Вейж кивнул, а я меж тем решила, что сначала выбью ответ про эту стрелу у того, кто ее вонзил, а только потом отправлю его на тот свет.

После рассказа уже изрядно опьяневшего Вейжа, я поблагодарила его за все, надела наплечники, наручи, портупею с оружием, и теперь выглядела такой, какой он нашел меня в лесу: настоящим воином. Прочное железо было частью меня. Я чувствовала связь… слияние. Рыцарские доспехи были более массивные, и покрывали почти все тело. Мои же ковались специально для меня: для моих плеч, спины и рук. Они были легкими, крепкими и позволяли двигаться ничуть не хуже, чем без них.

Проверив, насколько острые два кинжала и меч, а они могли разрубить снежинку, я накинула плащ с прожженным краем и отправилась в путь. Увидев на мне свою накидку, Ясналия было открыла рот, но потом вспомнила, что ей заплатили за молчание. Ни сказав ни слова, женщина проводила меня взглядом и продолжила полоскать одежду в ледяной реке.

Ноги утопали в снегу по щиколотку. Лесная глушь поражала своей тишиной. Лишь белки и лисы изредка нарушали зимний покой, но древние деревья, словно мудрые великаны, снисходительно прощали своих пушистых детенышей. Кажется, я много времени проводила наедине с природой. Все мне казалось знакомым и… моим. Многие люди страшились лесов, но только не я. Среди деревьев мне было гораздо спокойнее, чем среди людей. Всегда ли так было?

За пол лиги до поселения я надела очки и натянула капюшон по самый нос. Хорошо, что мантия Ясналии полностью скрывала пояс с оружием. Люди обладали таким качеством, как скудоумие, и обычно не думали, когда задавали вопросы, основанные на чистом любопытстве. А чем на мне меньше предметов для вызова любопытства, тем меньше вопросов.

Деревенька оказалась довольно крупная. Два ряда деревянных домов с заснеженными крышами стояли вдоль широкой тропы, по которой недавно проезжали груженные повозки: две глубокие борозды от колес сопровождали меня вглубь поселения.

Жители озирались, но долго внимания не заостряли. Наверно, одиночные путники не были редкостью здесь, даже такие странные как я.

Солнце уже клонилось на запад, когда моя нога ступила в местный трактир под оригинальным названием «Трактир».

Ожидания оправдались. Это была гнусная, пропахшая жиром таверна: несколько старых столиков разной формы и ржавые подсвечники, разбросанные по всему залу. Над головой – деревянные балки, держащиеся на добром слове. Слева в камине потрескивал огонь. Длинный прилавок с кучей чугунных сковородок на полках, и хозяин заведения: огромный бородач, с едва заметной сединой и большим носом. Кроме него за угловым столиком сидела пара не менее бородатых завсегдатаев.

Как только дверь захлопнулась, все с подозрением посмотрели на меня и, окинув взглядом с ног до головы, сосредоточились на лице, наполовину закрытом берилловыми очками.

– Из Эбиса? – удивился хозяин, и когда я кивнула, указал на стул за стойкой. – Повезло тебе добраться до нас в такой мороз, девочка.

Мороз? Я его не заметила.

Я села на скрипящий стул и повернулась к двум «зрителям». Они тут же отвернулись, делая вид, что рассматривают подгнившие балки, но как только я перестала смотреть, тут же снова уставились на мою спину. Я чувствовала это.

– Чем могу быть полезен? – улыбнулся хозяин подгнившими зубами.

– Эль есть? – спросила я, откидывая капюшон.

– А то! – загордился хозяин.

– Тогда мне кружку эля и твое фирменное блюдо.

– Мое фирменное – это ребрышки в медовом соусе, миледи! – подмигнул он. – И кое-что еще, но об этом я поведаю тебе позже, если снимешь у меня комнату.

Ну хоть «великие соблазнители» себя не изжили.

– Я здесь проездом. – равнодушно ответила я. – А вот если подскажешь, кто может продать крепкую ездовую лошадь, то в долгу не останусь.

И прежде чем он растянулся в отвратительно-обольстительной ухмылке, я покрутила один золотой перед его лицом.

И точно, золото творит чудеса. Взгляд хозяина из хитро-любопытного превратился в боготворящий.

– Сию минуту, миледи! Добавлю еще грозди красной смородины. Она божественно сочетается с мясом.

– Красная смородина зимой? – удивилась я.

– Ее только вчера привезли из Кейлин-Горда. А там всегда тепло, ты же знаешь.

Я только сейчас поняла, что при разговоре с Вейжом даже не удосужилась уточнить, где мы находимся.

– Слушай…

– Хуго.

– Слушай, Хуго, я столько дней в пути, что уже и со счета сбилась. И кажется заплутала. Не подскажешь, где нахожусь?

–  Как же не подсказать! – засмеялся Хуго, наполняя кружку элем. – Мы сейчас топчем землю Северного Юшена. А наша богом забытая деревушка называется Рокша.

Насчет Северного Юшена могла бы и догадаться: только тут всегда лежал снег. И название деревни мне было знакомо. Кажется, я примерно знала, где я.

– Премного благодарна, Хуго! – я отпила из кружки. – Довольно неплохой эль для богом забытой деревушки.

Хуго аж покраснел от гордости и даже поклонился, уходя на кухню.

И как только его могучая спина скрылась, двое посетителей – бородатых грязных простолюдинов – зашептались. Они пытались говорить тихо, но кое-какие слова я уловила. И слова эти были: «золото… сколько еще у нее… девчонка… разделаемся быстро».

Скрип отодвигаемого стула. Сначала одного, затем второго. Я смотрела на чугунные сковородки и дивилась наивности этих людей.

Как бы Кнарк поступил? Перерезал бы их никчемные глотки, раз уж они сами ими пренебрегают, и наколол головы на пики у входа в Трактир, словно украшения. Этому месту не хватает шарма. Украсить его парочкой трупов было бы превосходно. Идея показалась мне настолько заманчивой, что я невольно усмехнулась и сделала глоток.

Два еще пока живых наглеца крались ко мне сзади. Их даже не смущало, что половицы скрипят под тяжелыми сапогами, давая мне знать, где они.

Я отставила кружку эля. Похоже, они нечасто кого-то убивали. Чем же еще оправдать такую нелепицу? Может, показать им, как надо? Научить убивать, как подобает? А то даже стыдно за них.

Первый был на расстоянии руки и уже вытащил что-то (должно быть, неприлично острый нож) из-за пояса, когда я спокойно развязала плащ, стянула его, положила на соседний стул и преспокойно продолжила пить сладко-горький эль.

Когда Хуго появился с тарелкой и новым бочонком, то спросил, где же те двое. «Им, видать, не понравились мои доспехи, и они решили уйти… или им не понравился мой меч. Одно из двух» – сказала я и подвинула пустую кружку, которая тут же наполнилась свежим элем.

Бараньи ребрышки еще шкворчали, а аромат мяса, меда и масла заставил рот наполниться слюной. И на всем этом совершенстве покоились сочные грозди красной смородины.

Харчи Ясналии тут же канули в небытие, и я уже раздирала мясо зубами.

– Отличный аппетит, миледи! – порадовался Хуго. – И отличные доспехи. Ты из рыцарей что-ли?

Я кивнула, не в силах утруждать рот словами вместо еды.

– А кто твой хозяин?

– А что? – невнятно спросила я.

– Нет, ничего. Так, любопытствую.

– Не стоит.

Хуго прищурился, посмотрел на стол, за которым не столь давно сидели несостоявшиеся убийцы-грабители, а потом на меня:

– А они… они, правда, сами ушли? Или ты…

– Они живы и здоровы. Скорее всего, уже воркуют со своими женами.

Хуго кивнул, но заметно напрягся.

– Расслабься, хозяин! Я никого не убила и не убью. – сказала я, зубами стянула ягодки с грозди и, проглотив кислое блаженство, добавила. – По крайней мере, сегодня.

Хуго нервно посмеялся, подбросил дров в камин и убрал мою пустую тарелку за прилавок.

– А через это вообще что-то видно? – он указал на берилловые очки.

– Что-то видно.

Вытерев рот рукавом, я допила эль и отдала пустую кружку Хуго. Когда он обернулся, то на стойке уже лежал один золотой. Я пальцем пододвинула его хозяину.

– А теперь поговорим. – сказала я.

Хуго кивнул и налил себе эля.

– В деревне недавно был путник. – начала я. – Он заходил сюда?

Хуго почесал бороду, поджал губы и покачал головой, ответив:

– Вроде не припомню никаких путников, кроме тебя и купцов, что проезжали вчера.

– Чем торговали купцы?

– Фруктами, овощами, мехами, – перечислял он, вспоминая. – Добротной шерстью и красной смородиной, которая украсила твои бараньи ребрышки.

Я кивнула:

– Сколько было торгашей?

– Я видел троих.

– Повозка одна?

– Одна.

– И уехали они втроем? Никого случайно не прихватили? Кого-то с большим мешком, например?

Хуго озадачился пуще прежнего. Долго ковырялся в памяти и затем покачал головой:

– Не припомню такого. Они напоследок забегали за бочонком брусничной настойки, и их по-прежнему было трое.

– Они уехали на закате?

Хуго кивнул. Я раздраженно вздохнула и, не снимая очки, почесала под ними зудящую кожу.

Если торговцы уехали на закате, то сейчас могли быть уже в пятидесяти лигах отсюда. И это в том случае, если делали привал. Если же не делали, то еще дальше.

Было бы полезно задать им те же вопросы, что Хуго. Торговцы обычно имели талант собирать разносортные сплетни и знать чуть больше, чем местные жители. Вдруг тот, кого я искала, вчера еще был в деревне и прикупил что-то у купцов. До Кейлин-Горда – месяц пути. Я бы могла нагнать их и расспросить, но это лишь в том случае, если они возвращались в Кейлин-Горда, чтобы набрать новый товар, а не ехали куда-то еще.

– Ты же можешь снять их. – Хуго указал на очки, под которыми я расчесывала потную кожу. – Клянусь, никому не скажу, какого цвета у тебя глаза.

Я перестала чесаться и посмотрела на него:

– И какого же цвета у меня глаза, Хуго?

Бородач растянулся в обольстительной улыбке и подмигнул:

– Я уверен, что зеленые. К твоим волосам очень подойдет. Я угадал? Они зеленые?

Я расслабилась и сказала, что он угадал.

– Как цвет изумрудов или травы по весне? – не унимался «соблазнитель».

– Как цвет дохлой жабы.

Хуго басисто рассмеялся, схватившись за живот. Его деревянная кружка шлепнулась на пол, расплескав эль по нижним сковородкам.

Я искренне улыбнулась. Этот мужик мне нравился. Простой и довольно смелый. Душой не кривил. Славный бородач и шикарный повар.