– Конспирация! – воздел указательный палец Рикович. – А с дохой – не помогу! Я в Сыскном приказе работаю, а не в магазине «Мир кожи и меха!» Сам разбирайся… Чего стоишь? Расплачивайся, мне командировочных не выдали… Не напасешься командировочных за вами, бедолагами, по Россиюшке кататься! То один, то другой… Задолбали!

В общем – я так и не понял из этой странной встречи: мое похищение было вопиющим провалом Сыскного приказа или супер-дупер-жупел секретной операцией?

– НА ПОЛШИШЕЧКИ, – сказал дракон. – ЧТО ЗА СУПЕР ЖУПЕЛ, КОГДА ТЫ НИКАК ИСТИННЫЙ ОБЛИК ПРИНЯТЬ НЕ ХОЧЕШЬ? ИЗВРАЩЕНЕЦ. КРЫЛЬЯ ЕСТЬ, ОГОНЬ ЕСТЬ – ДРАКОНА НИКТО НЕ ВИДЕЛ! ЭТО КАК ЖЕНЩИНУ ЧЕРЕЗ ТРУСЫ ИМЕТЬ. ПОЗОРИЩЕ…

– Это ты – позорище. Что за пошлые метафоры? И вообще – доха бы порвалась, – отбрил я тихонько, чтобы сыскарь не услышал. – Доху я жалею. Классная вещь!

* * *

– Доху? – раскатисто засмеялся Мечик на том конце телефонной связи. – На лисьем меху? Да запросто! У Броника есть знакомый, мы ему после охоты всегда шкуры сдаем. Такие штуки делает, закачаешься! Айн момент, все будет. А пропал-то ты куда?

– Вторая работа, понимаешь? Настоящая подстава, неожиданная командировка… – почти не соврал я. – Чуть ли не силком меня из такси достали, и все – режим секретности и все такое… Ни позвонить, ни предупредить. С меня – ужин, приглашаю вас в «Васильки»! Возьмем «Зубровку», или что вы там пьете? В общем – готов принести искренние извинения в любом формате, некрасиво получилось. Полбеларуси облете… объехать пришлось!

– На Министерство магии, что ли, работаешь? Ты же нулевка – наверное, по артефактам привлекают, м? – Мечик, хоть и выглядел, как настоящий рокер и франт, но был дядькой умным и проницательным.

– Почти, почти, – не стал отрицать я. – В общем, вышло то, что вышло. Если вы с Броником договоритесь, и мы встретимся – я буду только за. Тем более – тема для разговора никуда не делась.

– Верно, верно… Давай, сейчас я с братцем созвонюсь, решим тему с дохой и тебе маякнем. Отбой!

Эти двое оказались настоящей находкой. Буквально через пять минут мне перезвонил Броник и сказал:

– Никаких «Васильков» и прочих глупостей! Никуда не уходи, стой где стоишь! Мы все втроем едем на баню к директору дурдома! Будем есть лося и пить божоле! Сейчас заедем!

И заехали – на крохотной «Жужелице»! «Жужелица» – это электрокар местного производства. Как раз Гуттен-Чапские у себя в Станьковом Ключе, в своей юридике на автозаводе и производили. Эдакая смесь фольксвагена «Жук» и мерседеса А-класса. Элегантно, но миниатюрно!

– Это, конечно, не «Урса», – хохотнул Мечик, открывая мне заднюю дверь. – Но для города – самое то. Беда тут с парковочными местами! Залезай, поедем!

– Вы знаете, что есть лося в бане у директора дурдома – это звучит очень интригующе? – поинтересовался я, втискиваясь на сидение.

– Появление лисьей дохи во время курсов повышения квалификации и необходимость ее зашить – тоже интригуют! – парировал Броник.

Мечик – младший из братьев Машевских, подтянутый, мускулистый, с длинными до плеч волосами – выглядел намного моложе своего возраста и походил то ли на эльфа-лаэгрим, то ли на индейца из фильмов с Гойко Митичем. Он любил неформальную одежду: косухи, рваные джинсы, носатые кожаные сапоги. Броник – лысый, с бородкой, как у злодеев-русских из американских фильмов, с орлиным носом и выразительными глазами, тоже – крепкий, но не такой подкачанный, предпочитал в одежде практичность – брюки-карго, свитера… Хотя, судя по тем костюмчикам, в которых они явились на мою давешнюю дуэль с Кшиштофом, дядьки оба были те еще щеголи.

– Сначала завезем доху в починку, а потом – едем к нашим инвесторам, – пояснил Мечислав Машевский, лихо выруливая на проспект Эльфийских Добровольцев. – И директор дурдома – то бишь, главврач Специального Великокняжеского центра психического здоровья – один из них. Завальня его фамилия, он чем-то на тебя похож – имеет деньги, влияние, собственную частную клинику, а работает на государевой работе… Идеалист!

– А кто там еще будет? – поинтересовался я. – Какие-то важные господа?

– Вот на месте и посмотришь. Все люди солидные, компетентные, обеспеченные, и при этом – мировые мужики. Сначала – доха, потом – ко мне за лосем, а потом сразу – в баньку! – заявил Бронислав и вдруг запел чистым лирическим тенором: – В таверне много вина, там пьют бокалы до дна…

– … и скрипка тихо, без слов,

Играет «Танго цветов»! – подхватил Мечислав, ровно в тон, лихо разворачиваясь на перекрестке и выруливая в сторону Жданович.

Я бес знает, где слыхал эти строчки, но дядьев заслушался – очень музыкальные у меня родственнички. Так и доху закидывали в ремонт, и за лосем, который оказался парой огромных кусков карбонада и шурпой в кастрюле-скороварке, мы ехали под аккомпанемент дуэта братьев Машевских. Их репертуар состоял из песен, мне смутно знакомых, то ли слышаных в Вышемирских дворах, то ли – во время службы в поисковом. Или это Гоша слышал, а я нет?

– …а у нее такая маленькая грудь,

И губы алые, как маки… – напевал Мечик, паркуясь на склоне холма, у ворот большого дома с увитым виноградником навесом во дворе.

– …уходит капитан в далекий путь

И любит девушку из Нагасаки… – вторил Броник, вылезая из машины.

– А ничего, что я с пустыми руками? – вдруг мне стало неловко. – Ну, хоть что-то должен был прихватить…

– Мы уже прихватили. Держи шурпу! Ну, и споешь что-нибудь, у нас так принято, – отрезал Мечислав и всучил мне в руки кастрюлю. – Идем!

Он почти по-хозяйски открыл калитку, сделал приглашающий жест рукой и повел меня по очищенной от снега дорожке, мимо виноградника с покрытыми инеем, до конца не опавшими листьями, мимо горящих желтым теплым светом окон большого дома и страшной-страшной псины, которая высунула свою огромную башку из будки и провожала нас янтарным взглядом.

– Свои, Зигмунд, – махнул ему рукой Броник.

Собакена звали Зигмундом! Может – в честь Фрейда? Так или иначе – пес шмыгнул носом, открыл пасть, показав розовый язык – и, клацнув зубами, ее захлопнул. А потом завилял хвостом внутри будки, давая свое собачье благословение на дальнейший проход к бане.

Баня у директора дурдома была серьезная. Большой светлый бревенчатый сруб, с резными наличниками, крыльцом, с обустроенной для чаепития или какого угодно другого пития террасой, флюгером в виде парусника и оранжевой гирляндой из огоньков – по окоему крыши. В такой бане, наверное, можно жить!

– Пойдем, пойдем! Чуешь, как пахнет? Они уже парятся там!

Пахло дымком и банным запахом, тем самым. Вдруг дверь отворилась, и вместе с клубами пара и горячего воздуха на крыльцо вышел большой голый мужик с седыми кудрявыми волосами, широкими плечами и лицом как у Тиля Швайгера.

– Хуябенд! – по-гномски поздоровался он. – Вот, только вас и не хватало. А это ваш племяш?

– Пепеляев моя фамилия, – кивнул я и ответил на рукопожатие. – Школьный учитель и рыцарь, с недавних пор.

– Мраговский! – откликнулся голый мужик. – Частный инвестор, меценат, филантроп, застройщик. К вашим услугам!

– Две-ерь! – закричали из бани.

Мы быстренько ломанулись внутрь и стали раздеваться. Нам навстречу вышел плотный дядька – лысый и усатый, с полотенцем на чреслах.

– А представьте-ка меня, господа Машевские, этому молодому человеку! – положив руки на свое великолепное пузо, проговорил он.

– Это Януш Петрович Завальня, тот самый директор дурдома и наш гостеприимный хозяин, – пояснил Мечислав. – А это – Георгий Серафимович Пепеляев-Горинович, землевладелец, школьный учитель и таинственный тип!

– Таинственные типы – это наш контингент! – обрадовался Завальня. – Что ж, теперь наш клуб выдающихся джентльменов в полном составе! Давайте сюда своего лося, вам срочно нужно попариться, выпить божоле – и можно обсуждать дела!

И мы немедленно последовали его совету, и пошли париться, попутно знакомясь с остальными членами клуба. Все это оказались мужчины самых разных возрастов: очень молодой Сивоха – красавец лет двадцати; взрослый, интеллигентный, толстый Латышевич и худой, носатый и лысый Чубкевич. Сивоха являлся вроде как айтишником – почти гениальным и очень перспективным, Латышевич занимался логистикой и грузоперевозками, Чубкевич – работал в сфере обеспечения безопасности частных предприятий.

Дел никто в разговоре поначалу не касался: трепались о погоде, новостях, музыке. Между заходами в парилку – ели лося и пили божоле. Этим словом они называли молодое вино, разбавленное с газированной минералкой! Честно сказать – после бани заходило на ура! Скоро появилась гитара и стала переходить из рук в руки.

– А Дикий Запад,

Страна скалистых гор,

Страна чудовищ

И голубых озер,

Куда ни кинешь

Свой соколиный взгляд —

Всюду черти полосатые стоят! – Мечик тряс своей индейской шевелюрой и выдавал перебор, который пробирал до костей.

– Ты-тын тыдын тын-тын! – звенели струны.

Мужчины стучали по столу в такт, Броник подпевал:

– А я опричный десант

И мне на все наплевать

Я беру автомат

И иду убивать…

У меня не проходило впечатление, что я все это где-то уже слышал, только не так и по-другому, что эти песни были и в моем мире – только прошли мимо меня, коснувшись самым краешком. Может – из-за моего не слишком большого возраста, может – еще по какой-то причине… Наконец Мечислав отставил гитару.

– Итак, джентльмены!..

– Ну вот, – проговорил Завальня. – Хорошо же сидели.

– Ага, – Мраговский подтянул простыню на своих могучих плечах. – Сейчас о деньгах разговор пойдет – и все разосрутся.

– Нет, – Завальня погрозил ему пальцем. – Мы – культурные люди. Мы сейчас все обсудим – а потом допьем божоле и допоем песни. И в хорошем настроении пойдем домой. И после – спустя пару недель, встретимся снова.

– У меня в Горыни, – решительно заявил я.

– У Пепеляева – в Горыни, – кивнул директор дурдома. – Вот и сговорились.

Молодой Сивоха мигом убрал со стола божоле, лося и прочие богатые закуски, Латышевич извлек из-под лавки портфель на застежках, пошерудил в нем – и достал на свет божий стопку распечаток.

– Джентльмены, перед вами проект частного центра виртуальной паллиативной медицины! Готовый, красивый, только подписать – и можем приступать. Цена вопроса – двадцать миллионов денег. И экстерриториальность.

От озвученной суммы мне, прямо скажем, стало плохо. Но я взял себя в руки и сказал:

– Мне тут буквально на днях пару сотен гектаров от Ходкевича к моей юридике прирезать должны. Так что с экстерриториальностью вопросов не будет – если только я не увижу в этом проекте ничего аморального.

– А? – Бронислав Машевский обвел присутствующих взглядом. – Каково?

– Дуже добре, – кивнул Завальня. – Споемся!

Честно говоря, мне тоже так казалось.

* * *

Глава 6. Квалификация

Садясь за парту, учителя превращаются в учеников. Звучит банально? Точно! И выглядят так же. Как будто р-р-раз – и вынули из человека стержень, отключили мозги и вместо тридцати или сорока лет жизни оставили тринадцать. Это даже удивительно: они почти не слушали лектора, трепались, играли в «точки» и «морской бой», читали детективы, у кого были более-менее приличные телефоны – тыкались в телефоны. На них приходилось покрикивать!

– Вас много, а я – одна! – говорила минская учительница, которая пришла делиться передовым опытом. – Давайте сделаем тишину на счет три!

Стоило лектору выйти за дверь – поднимался ор. Как в школе – по нарастающей. В столовую все бежали табуном, хлопали дверями, качались на стульях, мусорили в кабинете. Взрослые дяди и тети, которые так привыкли говорить своим ученикам: «Поставьте себя на мое место!»