Вместе со своим взводом я отправился в город разбирать обломки. Набережная была разбита и смята шквалом артиллерийского огня. Я растерянно смотрел на то, что осталось от нее, и не мог узнать места, где еще вчера весело шел в компании полковника.

Но, как выяснилось, и мы не оплошали. Как минимум шесть кораблей противника отправились на дно Черного моря, включая французский флагман и огромный турецкий линкор. А еще столько же кораблей были повреждены до такого состояния, что еле держались на плаву.

Именно здесь, на остатках набережной, меня и отыскал Александр Никифорович. Я только что отбросил в сторону здоровенный кусок камня и пытался хоть как-то привести в порядок мундир, когда меня взволнованно окликнул знакомый голос. Я повернулся и увидел пробирающегося ко мне Прокофьева. К моему несказанному изумлению, он, не стесняясь присутствующих, кинулся ко мне и, ощупав, радостно воскликнул:

– Слава богам! Жив!

– Даже не поцарапан, – улыбнулся я, все-таки его внимание было чертовски приятным, – только слышу плохо. Совсем оглушило.

Я поймал внимательный взгляд Михайлова, который разбирал завалы чуть дальше, и грустно подумал, что теперь мне точно не отвертеться от «близкого родства» с господином Прокофьевым.

– Все, Петя! – спохватился Александр Никифорович. – Простите ради бога, но я старше вас, так что не обижайтесь. Нам надо серьезно поговорить. Когда вы освободитесь?

– Мы уже закончили, – перевел я дух. – Устал страшно.

– Пойдемте, – сказал Прокофьев.

– Степан! – окликнул я унтера и, когда тот подбежал ко мне, приказал: – Веди людей в казармы! Всем отдыхать! Скажи интенданту, что я приказал дать солдатам по сто граммов водки.

– Слушаюсь, ваше благородие! – козырнул Степан и заторопился к уставшему взводу.

– Я к вашим услугам, – повернулся я к полковнику.

– Все правильно, – кивнул он в ответ. – Ладно, друг мой, давайте поторопимся.

Слегка обескураженный таким началом, я не стал задавать лишних вопросов. У меня было только одно желание: сесть и вытянуть ноги. Полковник быстро шел вперед, я еле успевал за ним. Слегка попетляв по разгромленным улицам, мы вышли к симпатичному зданию, в подвале которого, как оказалось, был небольшой кабачок, о котором даже местные жители слыхом не слыхивали. Не было ни вывески, ни пьяных на пороге. Обычная дверь, ведущая в полуподвал, каких тысячи. Такие же столы, лавки, посетители, отличало его только одно – здесь было чисто и тихо.

Я осмотрелся. Компания за столами была разномастной. Несколько сухопутных офицеров, но больше морских, что, принимая во внимание месторасположение города, вполне естественно. Более всего меня поразило, что здесь собрались люди самых разных званий – от мичмана до капитана первого ранга. До этого я считал, что такое невозможно. Присутствовал здесь и знаменитый матрос Кошка. К моему изумлению, чувствовал себя он в такой блестящей компании вполне по-свойски и что-то горячо рассказывал молодому капитану. Иногда у него проскальзывало: «Ваше благородь…» В ответ неизменно звучало:

– Полноте, Петр Маркович, здесь все свои.

Когда мы прошли от двери к столам, все с интересом уставились на меня. А Кошка даже попытался вскочить. Чья-то рука слегка придержала его за плечо. Я растерялся.

«Якобинцы^[5], – мелькнула совершенно нелепая мысль, – а на внешний вид не скажешь… Все, сошлют на Сахалин».

Все, включая и Александра Никифоровича, неожиданно рассмеялись. Полковник, который чуть опередил меня, вернулся ко мне и объявил:

– Господа, позвольте представить вам моего будущего ученика.

Я уже совершенно ничего не понимал, а присутствующие начали нас поздравлять. Даже Кошка, оставаясь, впрочем, на месте, хитро подмигнул левым глазом, всем своим видом давая понять: мол, ничего страшного не случится, не съедят. Мы уселись за свободный столик, полковник сделал заказ, посетители тем временем вернулись к своим разговорам и перестали обращать на нас внимание.

– А теперь, Петр Львович, разрешите посвятить вас в мои планы, – произнес Прокофьев. – К сожалению, боевые действия начались раньше, чем я рассчитывал, посему не успел как следует подготовить вас к этому разговору. Главное, что вы должны понять: принуждать вас я не собираюсь. Как вы скажете, так и будет. Только прошу, выслушайте все до конца, а потом принимайте решение. Выбрал я вас потому, что вы кажетесь человеком разумным и не бросаетесь в любое дело очертя голову. А это те качества, которые нам требуются более всего. Для начала скажите мне – как вы относитесь к идее жить вечно?

– В каком смысле? – осторожно поинтересовался я.

– В том, что вы не будете стареть и жить сможете ровно столько, сколь жизнь будет вам интересна.

Такой ответ сбил меня с толку окончательно. Я не мог понять, шутит он или говорит серьезно. И это было самым неприятным.

– И что я должен для этого сделать? Продать душу дьяволу? – попытался пошутить я.

– Ну, допустим, на дьявола я не похож и душа ваша мне без надобности, – Прокофьев не принял моего тона, – просто предлагаю вам влиться в наше скромное сообщество.

У меня в голове промелькнуло все, что я знал о тайных обществах, в частности, о масонах. Словно прочитав мои мысли, Прокофьев поморщился и произнес:

– Масоны вам, батенька, вечную жизнь не предложат. А все полученное от них заставят оплатить втридорога. Если только вы не заинтересуете вышестоящую Ложу. Там тоже есть те, кто может предложить бессмертие, но они сдерут с вас еще больше. К тому же, как я понял, вы не намерены карабкаться к власти по головам, а значит, в Ложе вам делать нечего. Я же предлагаю не безграничную власть, а нечто совсем другое. Представьте себе, что в мире существует некоторое количество людей, которые могут жить сколь угодно долго, с легкостью переносят ранения, не болеют. А так как долго живут, то и знают гораздо больше, чем остальные. Вот к этому сообществу я и хочу вас приобщить. От вас же требуется только одно – жить по законам этого сообщества.

– Слишком все гладко и красиво. Мне как-то не верится, что вы предлагаете это совершенно безвозмездно. В чем все-таки подвох? – возразил я.

– Это не безвозмездно. Вы должны понять, что раз вы живете вечно, а большинство людей нет, то и отношения у вас с ними будут совершенно иными. Вот это и является платой. Цена, скажу я вам, достаточно высока. И еще вы должны будете помогать соратникам, которые станут вас окружать. А подвох? Подвох, конечно, есть. Ну как же без него – вы никогда не сможете иметь детей.

Я немедленно вспомнил о секте скопцов, которые добрались уже и до России со своими проповедями. Странно, полковник да и все посетители кабачка не походили на кастратов.

– Вы хотите сказать, что евнухи живут так долго? – ехидно спросил я.

– Помилуйте, – поморщился полковник, – мы ничего общего с этими извращенцами не имеем. Как вам такое могло в голову прийти?

Я совсем запутался. Предложение было более чем необычным – заманчивым и в то же время очень скользким. Сплошные блага и практически никаких неприятных последствий. Так не бывает. Прокофьев вновь ответил на мои мысли. На этот раз я даже не вздрогнул – наверное, начал привыкать.

– Извините, Петр Львович, у меня нет времени подготовить вас к этому шагу как положено. Война, знаете ли. А я не хочу, чтобы вы погибли в очередной перестрелке. Могу вам сказать только одно: мы почти всегда там, где идут бои, и только благодаря нам в этих жутких условиях погибает гораздо меньше людей, чем могло бы. Хотите пример? Извольте. Турки в свое время отказались от наших предложений, а на российских кораблях нашего брата достаточно, и Синоп показал это весьма наглядно. Ну а что касается минусов нашего положения, они, конечно, есть. Как же без них.

– Например?

– Пожалуйста. Для нормальной жизни нам регулярно необходима кровь.

– Какая? – не понял я.

– Да любая, – отмахнулся полковник, – что у быка взять, что у человека, разницы никакой. Но именно это способствует нашему долголетию.

– Ага, – хмыкнул я, – у нашего соседа болезнь какая-то была, так ему доктор прописал бычью кровь пить.

– Такое случается, – кивнул полковник, – но вполне возможно, что ваш сосед тоже был приобщен нами.

– И как же вы собираетесь меня приобщать? – поинтересовался я.

– Это уже технический вопрос. Однозначно скажу: убивать вас я не собираюсь, а вот воскресить, если что, смогу. И, кстати, никаких диких обрядов, как вы могли подумать, не будет. Главное – ваше принципиальное согласие.

– Я могу подумать?

– Можете, конечно. Только о чем? Вы же еще ничего не знаете.

– А как можно узнать подробней?

– Для этого я здесь и нахожусь. Но, как я понимаю, ваше согласие я получил?

Я задумался. Терять мне было нечего. Семьи нет, родственников нет, родители уже покинули этот мир, друзьями здесь я обзавестись не успел, если не считать того же полковника. Но на последних остатках благоразумия спросил:

– А если я передумаю?

– Смотря когда, если обряд начнется, его вспять не повернуть.

– Все-таки обряд! – не удержался я.

– Хорошо, операция. Если вам так спокойней. Проводить ее, между прочим, будет сам Пирогов…

Эта фамилия была знакома и успокоила меня полностью. Если им помогает Пирогов, значит, ничего злоумышленного здесь нет. Ну не может такой человек, как Николай Иванович, быть замешанным в чем-то неблаговидном. И я решился.

– Я согласен! Рассказывайте все! – потребовал я, глядя на Прокофьева.

И он рассказал. Рассказ длился долго, но я не замечал времени. Более всего, насколько помню, меня поразило самоназвание – вампиры. Я поежился. Название, честно говоря, не вдохновляло.

– Это как раз, – улыбнулся Прокофьев, – самое незначительное. Ну, сами подумайте: раз необходима кровь – значит, вампир. Это правда. Чего уж от нее бегать. Нового слова для этого не придумали. А вот то, что, приобщив, я отвечаю за вас, а вы очень долго будете зависеть от меня, – это более важная правда. Вы ученик, а я ваш ментор, согласитесь ли вы с этим?

Я удивился. Он так и сказал – «ментор». Обычно учителей так не называют. В голове у меня теснились сотни вопросов, но задал я самый глупый и бестактный. Кивнув в сторону худощавой фигуры матроса Кошки, я спросил:

– А… э-э, Петр Маркович, тоже… – Я запнулся: как-то не вязалось слово «вампир» с молодыми, полными сил и энергии людьми, сидевшими за столами.

Вдобавок один из офицеров смерил меня очень сердитым взглядом.

– Я что-то не так сказал? – осторожно поинтересовался я. – Почему господин капитан на меня так смотрит?

– Просто Петр Маркович – его ученик, – улыбнулся Прокофьев. – А вы, Петр Львович, чуть было не отозвались о нем в пренебрежительном тоне. А это недопустимо. Кстати, раз вы согласились стать одним из нас, то должны понять, что среди вампиров нет рабов и господ. И тот, кто когда-то был крепостным, среди нас может цениться гораздо выше вас. Сможете ли вы это принять, вот в чем последний вопрос…

…На следующий день Александр Никифорович, воспользовавшись затишьем, привел меня в госпиталь, где нас уже ждал Пирогов. Я пришел в восторг, что мне представился счастливый случай познакомиться с ним. Но сам Николай Иванович не был расположен к долгим беседам.

– Прошу! – Он провел нас в небольшую палату, где стояла казенная койка, несколько столиков с медикаментами, там же лежали какие-то стеклянные цилиндры с угрожающе торчащими из них иглами. Ставни были плотно закрыты, и в дополнение к этому на окнах висели темные шторы. – Ложитесь, – приказал мне Пирогов.