– Святой отец, – смущенно пробормотал юноша, наблюдая за тем, как монах запихивает в сундук одежду и бросает в камин срезанные волосы, – а зачем это надо?

– Во-первых, я теперь купец из Неаполя, а ты мой двоюродный брат, так что можешь называть меня «кузен». Во-вторых, как ты думаешь, мы намного обогнали наемников? И в-третьих, они будут искать монаха и еврея, а здесь, как ты видишь, только два итальянца.

– А как же карета и отряд… – начал было Исаак.

– Молодец, соображаешь, – согласился Андре, – но, пока ты спал, у нас была остановка. И монах с отрядом отправился, как и было сказано, в Париж. Вместе с бывшим студентом. А мы направляемся в Аквитанию. С нами только пара слуг да четверо охранников…

В дверь постучали.

– Да! – отозвался монах.

– Господин, – в приоткрывшуюся щель заглянул мужчина, – завтрак ждет. Карета готова.

– Уже идем! – бросил в ответ Андре. – Забери вещи и расплатись с хозяином. Ну что ж, пошли, кузен. О! Чуть не забыл, – он указал на отступившего в сторону мужчину, – это Лоренцо, мой слуга. Я Роберто Бертуччи, а ты – Клеменцио Бертуччи, сын моего дяди. Твоего слугу я покажу тебе внизу.

После плотного завтрака они покинули гостиницу и направились в сторону южной Франции. Как выяснилось, Андре-Роберто (имена Исаак еще путал, предпочитая называть своего спутника, как тот и просил, кузеном) прихватил и сундук с бумагами, которые временами просматривал. Правда, делал он это чаще всего, когда Исаак спал. Все остальное время они беседовали. «Кузен» знал гораздо больше, чем до этого думал Исаак. Он не переставал удивляться и восхищаться этим человеком.

– Как бы я хотел быть хоть чуть-чуть похожим на вас, святой отец, – сказал он своему спутнику во время одной из таких бесед.

– Ты поосторожней с такими словами, – неожиданно хмуро ответил монах, – вдруг станешь. Так что думай хорошенько, что говоришь.

– А я все время думаю, – честно признался Исаак, – вы столько знаете, умеете, ничего не боитесь…

– Ничего не боится только дурак, просто я боюсь совсем другого. И нечего на меня так смотреть. Рано тебе знать о таких вещах. И вообще, я кому сказал, чтобы ты не называл меня святым отцом?

– Простите, кузен, – смиренно ответил Исаак.

– Ладно, прощаю. Между прочим, о том, чтобы взять тебя в ученики, я уже думал.

– Спасибо! – восторженно выдохнул Исаак. – Я так об этом мечтал! Я готов креститься, – торопливо добавил он, стремясь доказать серьезность своих намерений.

– Вот это как раз и необязательно, – отмахнулся кузен, – разве только для того, чтобы сломать привычное поведение. Вот приедем на место, я посоветуюсь с Магистром, может, что-то и получится. А пока почитай-ка вот это.

Он протянул Исааку несколько свитков. Это были доносы в святую инквизицию на Исаака, написанные его профессорами, лучшими друзьями и родственниками. Сердце Исаака замерло, от ужаса у него потемнело в глазах, горло сжалось. В себя его привел кузен, как следует плеснув в лицо водой из фляги. Очнувшись, юноша только и смог пролепетать:

– За что? Что я им сделал?

– Для родственников ты конкурент. Твой отец богат, а сын у него один. Зачем им наследник, когда они сами хотят эти деньги получить? А друзьям лучше всего вовремя успеть откреститься от дружбы с евреем. Хотя… Теперь они тобой гордятся. Так что, мой мальчик, подумай и об этом тоже.

Почему-то после этих слов Исааку показалось, что говоривший их мужчина старше его не на пять-семь лет, а на многие десятилетия…

В тулузском монастыре Исаака ждала совсем другая, не похожая на прежнюю, жизнь. Монастырь оказался не настолько духовным местом, как он себе представлял. Нет, внешняя сторона соблюдалась неукоснительно. Но была еще скрытая от чужих глаз жизнь, к которой допускались отнюдь не все живущие в обители.

Через пару месяцев Исаак действительно крестился, приняв библейское имя – Иосиф. А после этого его начали учить.

Учили всему, но особенно – медицине, склонность к которой он по-прежнему проявлял. На этом поприще юношу ждало много нового и интересного, а самым интересным оказалось следующее: все, что он узнал до этого, не имело никакого смысла. Если не считать тех знаний, которыми он овладел с помощью отца Андре…

– …итак, – настоятель разлил по кубкам рубиновое вино, – вам ясна задача?

– Да, господин Магистр, – отец Андре задумчиво кивнул, – мы готовы.

– И запомните, главное – прекратить то сумасшествие, которое вот уже столько лет опустошает Европу. – Магистр хмуро побарабанил пальцами по столу. – Кто мог предположить, что эти мерзавцы так развернутся. Мало нам было диких вампиров, еще и каменщики^[10] решили принять в этом участие. Везет нам только в одном: в этих делах они работают руками людей. Хотя и не знаю, кто из них хуже.

– Мы справимся, – уверенно улыбнулся Андре и, повернувшись к тихо сидевшему ученику, спросил: – Как ты думаешь?

– Конечно, учитель, – Иосиф не смутился, – раз уж мы смогли справиться с дикими и упырями, то уж с человеческой инквизицией справимся.

– Похвальное рвение, – без улыбки отметил Магистр, – главное – добавить к этому ваше умение. Брат мой, – теперь он смотрел только на Андре, – постарайтесь остаться живыми и здоровыми. Кроме того, что вы нам необходимы, у вас еще и ученик. Не забывайте об этом. Вы ему еще долго будете нужны.

Андре только склонил голову.

– А теперь возьмите бумаги, – Магистр придвинул к нему ларец, – вас ждут. Но будьте очень осторожны. Испания сейчас – огромное осиное гнездо. Каменщики именно там устроили свое логово.

– Это уже точно установлено? – тихо спросил Андре.

– Да. Им, я думаю, очень не понравится твоя деятельность. Террор, страх и неограниченная власть – именно то, чего они добиваются. Кстати, они смогли уничтожить пятерых наших инквизиторов.

Иосиф только нахмурился. Убить истинного инквизитора… Исходя из способностей и подготовки вампиров, получающих это звание… Мощь противника впечатляла. А учитель, почувствовав состояние ученика, ободряюще улыбнулся.

– Мы с Иосифом им не по зубам! – бесшабашно махнул он рукой.

Магистр понимающе вздохнул и продолжил инструктаж. А Иосиф тем временем, сидя рядом с учителем и слушая разговор, смотрел на солнце, медленно скользящее за горизонт, и вспоминал первые дни в монастыре. Его потрясли тогда две совершенно немыслимые вещи.

Во-первых: в монастыре были мыльни. И это тогда, когда чан для мытья служил неопровержимым доказательством сношений с дьяволом. Лучше всего благочестие и приверженность истинной вере доказывались нотариально заверенными документами, кои свидетельствовали о том, что человек моется не чаще двух раз в году – на Пасху и Рождество. Правда, в Кракове, как и во всей Польше, это не являлось обязательным. Поэтому поляки продолжали с удовольствием посещать бани. А на упреки священников шляхтичи отвечали, что они не святые и не претендуют на канонизацию.

А во-вторых, часть келий, где жили вампиры и их будущие ученики, а также библиотеки и подземные лаборатории освещались не свечами и факелами, а каким-то совсем странным способом без дыма, гари и видимого огня. Сперва новичок был изумлен, но позже, когда уже кое-чему научился, понял – нет ничего проще, чем обычное электричество. Просто в банку с уксусом опускаются два куска металла, остальное дело техники.

К сожалению, это были лишь обрывки знаний, дошедшие до них от первых создателей из глубины веков. Вампиры где могли искали любые сведения о древних знаниях.

Иосиф наконец понял священную тайну Ковчега Завета. Судя по всему, ковчег представлял собой не что иное, как конденсатор, который медленно, в течение нескольких месяцев, накапливал в себе необходимую мощность. А потом священнослужители приводили к Ковчегу того, кого считали нужным покарать или наградить. На преступника надевали влажную одежду или сильно мочили пол на его пути. И ничего не подозревающий бедняга становился жертвой одного-единственного мощного разряда. А потом подходил праведник, и все видели божественную благосклонность, когда человек оставался жив…

Ночью монастырь покинули два истинных инквизитора. Учитель и ученик…

* * *

– …Гм, – смущенно кашлянул Иосиф Дитрихович, – кажется, я слегка увлекся, а уже пора. Петр Львович, будьте так добры, разбудите Дарью Лаврентьевну…

Даша, вот уже больше часа сидевшая за моей спиной и затаив дыхание слушавшая рассказ, тихо шевельнулась. Гольдбер покосился на нас.

– Замечательно, вы уже не спите. В таком случае – прошу вас. Если после моего рассказа не передумали.

Даша молча встала, поправила волосы, решительно завязала платок.

– Я не передумала, – сухо отозвалась она.

Они попрощались и покинули номер. Когда за ними закрылась дверь, полковник подошел к окну, проводил их взглядом, озадаченно потер шею и задумчиво заметил:

– Все-таки, Петя, женщины – существа совсем другой породы. Нам их не понять…

Глава 4

…Наступил ноябрь. Я освоился и окреп настолько, что уже мог находиться на улице достаточно долго, исключая самое светлое время суток. Учитель был доволен, адаптация шла хорошо, несколько быстрее, чем обычно, но не настолько, чтобы начать волноваться. Служба тоже продвигалась успешно. Пока я лежал в госпитале, полковник перевел меня в другой полк (вампирский), непосредственно под свое начало. Теперь я для всех исполнял обязанности его личного адъютанта. Кроме этого я иногда ходил в разведку с Кошкой и другими ночными охотниками. В этих вылазках приобретался неоценимый опыт и знания. Временами я сталкивался с солдатами, которых Кошка готовил лично. Он, кстати, совершенно не боялся передавать свой опыт людям. И среди тех, кого он обучал, почти не было потерь. Тем временем рейды ночных охотников становились жизненно необходимы для города.

Снабжение Севастополя было поставлено из рук вон плохо. Еда, медикаменты, оружие почти не поступали, и это притом, что с Северной стороны подъезд был практически свободен. Армию кормили местные жители и разведчики, которые тащили из лагеря врага воистину все, что плохо лежало, а Кошка опережал в этом абсолютно всех.

Он ходил в разведку без оружия, если не считать таковым захалявный нож, как его называл сам матрос. Назывался он так потому, что прятался в «халяву» – голенище по-нашему. Как и положено хозяйственной малороссийской душе, Петр Маркович зарабатывал на всем, на чем только мог. А самым дорогим были, конечно, пледы, сигары и коньяк. Посмотреть на возвращающегося из очередной вылазки Кошку сбегались все. Трудно было поверить, что этот хрупкий человек мог нести на себе столько хлама, но хлама абсолютно необходимого для армии: штуцера – три-четыре штуки, в зависимости от удачи, сумки с патронами, инструменты (любые, какие попались под руку), лекарства. Пленные, если он брал таковых, использовались им как носильщики. Все добытое снаряжение и оружие он честно сдавал интендантам, пленных передавал в штаб, добытым табаком и едой щедро делился с соседями по окопу и жутко обдирал господ офицеров, продавая им предметы роскоши. Капитан Федоров от души забавлялся фокусами ученика и, по-моему, иногда сам поощрял его.

Кроме всего Петр Маркович выделялся полным презрением к опасности и великолепной смекалкой. Примечательна в этом свете была история с лошадью.

В один прекрасный день Кошка, выйдя на позиции, обнаружил на нейтральной земле невесть каким образом попавшую туда лошадь.

– Ты дывы, яка гарна коняка! – восхитился он.

Тем временем французы уже попытались подманить ее, но вылезать из окопа и подставлять себя под пулю они, естественно, не стали. Лошадь же продолжала спокойно пастись, не обращая на них никакого внимания. Подозреваю, что она просто не понимала по-французски. Но Кошка, увидав такое дело, рассвирепел.