На этот раз пение возвращается быстрее. Опять вытягиваю руку и поднимаю флажок. Мы набираем скорость. Члены команды за моей спиной, охая и кряхтя, передвигаются по палубе – ну, насколько позволяют их привязи. Я не оглядываюсь – они и сами отлично знают, как лучше поступить. Утираю с глаз капли дождя и сосредоточенно смотрю вперед.

Каждый матрос – часть нашего успеха, и вместе мы справимся.

На корабль обрушиваются волны, каждая страшнее предыдущей, и мы опасно кренимся то влево, то вправо. Держусь за поручни одной рукой, чтобы другой, свободной, иметь возможность в любой момент общаться с командой. Половина пути уже пройдена, и сейчас мы в самой гуще шторма. Чтобы миновать этот бурный проток, требуется всего полдня, но я готова поклясться, что каждый раз, оказываясь на другой стороне, оставляю в этом проходе целую неделю жизни.

Сирены вновь заводят песню, но на этот раз она звучит иначе.

Единственная низкая нота почти перекрывает остальные, и все-таки даже в такой тональности их песня производит впечатление. Кожа на руке начинает гореть, как будто узоры на ней превратились в колючую проволоку и теперь, когда я крепче цепляюсь за перила, впиваются в мою плоть. Однако чувства постепенно притупляются, вой ветра, грохот волн, крики команды и зловещий скрип корабля будто затихают вдали.

«Иди ко мне», – вдруг раздается шепот на незнакомом языке, который я интуитивно понимаю. Слова дрожью отдаются во мне, проникают внутрь, заставляя расслабляться напряженные мышцы. Я словно бы вдыхаю этот звук. Его песня похожа на старого друга, пусть и незваного, но имеющего ключ от двери, чтобы войти в любое время.

«Нет».

Моргая, я высвобождаюсь из захвата. Впервые я попала под власть песни сирены.

Пение вдруг обрывается, и я снова в полной мере ощущаю окружающий мир. Дождь ледяными кинжалами скользит по разгоряченной коже. Предплечье горит огнем; не будь необходимости держаться за перила, я впилась бы в собственную плоть ногтями.

Снова начинается песня, и в ней не слышится его голоса. Она грохочет, бьется во мне, яростным эхом отдаваясь внутри.

Зовет меня.

«Нет! Не сейчас. Осталось еще полгода», – хочется крикнуть мне, но горло так пересохло, что не способно издать даже самые слабые звуки.

Обычный гимн протока сменяется песней, которая преследует меня каждый день, слышится даже в самом тихом шепоте ветра, наполняет разум всякий раз, как я отбрасываю в сторону мысли, звучит в ушах перед сном. Это его песня, которая в первый год чуть не свела меня с ума.

Да, я ему задолжала, и сирен явился за мной, сообщая, что пришла пора расплачиваться за собственную жизнь.

Но пока рано. Слишком рано! У меня в запасе еще полгода.

Поднимаю сразу два флажка и машу ими вперед. Матросы бросаются поднимать все паруса. Убираю флажки и дважды вытягиваю палец. Колокол звонит два раза. Песня даже не прерывается. Вновь указываю пальцем. «Еще!» Мелодия все так же звучит, неумолчная и беспощадная.

«Нет, только не сейчас!»

В напев вплетаются другие голоса – еще сирены, взывающие ко мне в призрачном, почти невесомом созвучии. Стало быть, он позвал друзей, чтобы взыскать с меня долг, и теперь я не найду безопасного укрытия ни на суше, ни в море.

Развернувшись, бросаю взгляд на женщин и мужчин, доверивших мне свои жизни. Дживре на миг выпускает штурвал и шире раскрывает глаза. Оно и понятно: я нарушила собственное главное правило плавания по протоку и позволила матросам увидеть свой страх. Сжимаю губы в тонкую линию. Нет, я не позволю этим монстрам забрать меня без боя и не отдам им свою команду. Клянусь в этом всеми забытыми богами.

Полпути уже пройдено. У нас получится.

Хватаю флажок и машу в сторону. Корабль сворачивает влево, потом вправо, снова влево. И еще поворот…

Теперь можно двигаться прямо. Дживре знает путь не хуже меня и сумеет справиться.

В воде под шапками пены мелькают тени. Песня становится все громче, заглушая даже мысли. Время вышло, и он пришел меня забрать. В этом нет сомнений, поскольку каждая нота словно ввинчивается в череп. Может, я смогу выиграть для них время. Матросы не должны расплачиваться за мой выбор.

Когда я отступаю с носа и поворачиваюсь к Дживре, страх первой помощницы сменяется паникой и замешательством.

– Присмотри за Эмили, – прошу на языке жестов, медленно двигая руками для большей выразительности. – Пожалуйста, оплати за меня долг. Не дай попасть в долговую тюрьму ни ей, ни моим родителям. Пожалуйста.

Не представляю, как Дживре сможет все это предотвратить. Понимаю, что слишком многого прошу и надеюсь на чудо, и все же не могу промолчать. Выбора у меня нет.

Помощница выпускает штурвал, чтобы ответить, и в тот же миг он начинает бешено вращаться. Дживре вновь вцепляется в него, возвращая контроль над управлением судном, и просто качает головой. В ее глазах, озаряемых вспышками молний, светится ужас. Она меня знает и понимает, что я задумала.

– Двигайся прямо вперед. Не позволяй им сбить себя с курса. – Постукиваю пальцем по компасу, по-прежнему прикрепленному к поручню, и указываю вперед. – Спасибо. И поблагодари всех от моего имени.

Мне стоило чаще и больше разговаривать с членами команды и дать им понять, насколько я благодарна всем за службу.

– Виктория! – выкрикивает она мое имя, не зная, что мои наушники никогда не приглушали звук, и я слышу ее отчаянный возглас.

Подхожу к борту судна, где песня сирен звучит громче всего, и вздрагиваю от ее звуков. Тени, скользящие в темной толще бушующих вод, подбираются все ближе к поверхности. Собравшись с духом, касаюсь поручней дрожащими руками.

«Прыгай, Виктория».

Да, нужно прыгать. Это так просто. И все же при взгляде на покрытое пенными шапками море меня охватывает ужас.

Внезапно волны становятся сильнее, все выше вздымаясь вдали. Тени теперь напоминают длинные щупальца.

Песня достигает кульминации, когда десятки голосов сразу меняют тональность. Сирены больше не поют, скорее воют, заходятся в крике.

Стискиваю поручни, готовясь броситься за борт.

Внезапно воцаряется тишина, и я в ужасе замираю.

«Эти тени – не сирены!»

– Резкий поворот налево! – кричу изо всех сил, как можно выразительней размахивая руками.

Но Дживре не успевает даже среагировать.

Из океана вздымаются щупальца, в три раза превосходящие размерами здание Совета в Денноу, и простираются ввысь, как будто задумали сорвать облака с неба. Корабль накреняется, и мы оказываемся в ловушке чудовища, для которого наше судно не более чем детская игрушка.

Я делаю судорожный вдох, а миг спустя щупальца обрушиваются вниз, и корабль, ставший важной частью моей жизни, издает краткий болезненный хруст и, взрываясь криками и обломками, уходит под воду, прямо в пасть чудовищу, а вместе с ним и члены команды, слепо вверившие мне свои судьбы.

Четыре

Благодаря прорезающим небо над головой вспышкам молний я вижу, что творится под поверхностью воды, в которую неумолимо погружаюсь. Жуткое зрелище. Обломки корабля подхватывает стремительное течение, от которого разит смертью. Я с трудом узнаю членов команды, служивших под моим началом несколько лет, поскольку их лица, знакомые мне не меньше собственного, искажены непередаваемой мукой и болью. Они хватаются за горло, глотая воду вместо воздуха. Некоторые уже неподвижно застыли, уставясь вперед широко раскрытыми глазами, полными тошнотворного ужаса.

Другие, пронзенные обломками корабля, выглядят почти умиротворенными; вода вокруг их тел отливает алым из-за крови, все еще сочащейся из ран. При виде них меня пронзает боль, как будто эти раны возникли на моем теле.

С каждой вспышкой молнии я все яснее сознаю, как дорого мне обошлась сделка с сиреном. А ведь на кону стояла только моя жизнь. Они здесь вовсе ни при чем. Эти матросы верили, что я, как всегда, уберегу их от опасности.

Несмотря на бушующий вокруг шторм и беснующуюся воду, я цепенею от ужаса. Под тяжестью вины время будто замедляется; я не в силах вынести последствий случившегося. Мы слишком много раз плавали этим путем и чересчур сильно испытывали судьбу. Благодаря моим стараниям рейсы на север выглядели достаточно безопасно, поэтому никто из членов команды по-настоящему не боялся. Несмотря на все мои предупреждения, они верили в меня. Как оказалось, зря.

Все матросы отправились в это плавание из-за меня. Из-за меня они и погибли.

Напавший на корабль монстр все еще здесь, движется в темноте. Этакий кальмар-переросток с телом в пять раз больше нашего судна, бесчисленными рядами зубов и поднимающимися из глубин бесконечными щупальцами; оживший наяву кошмар, который пытается засосать нас всех в свою пасть. Инстинкт самосохранения наконец-то берет верх, и я начинаю дергать ногами и отбиваться. Бросаюсь в сторону, судорожными рывками двигаясь в толще воды, чтобы жуткая тварь не утянула меня вниз. Легкие начинают гореть, вызывая в памяти знакомые ощущения, охватывающие перед тем, как тело окончательно сдастся.

«Только не так. Я не хочу вот так умирать! Полгода. У меня еще…»

Надвигающееся сзади массивное щупальце я замечаю лишь за миг до того, как оно обрушивается на меня, выбивая из легких остатки воздуха. Я отлетаю в сторону, по пути врезаясь в людей и обломки. Мысли лихорадочно кружат в голове, сменяют одна другую с той же быстротой, с какой сейчас несусь я.

Перед глазами мелькает сияющее лицо Эмили.

«Вики, меня взяли на работу!»

Родители танцуют в таверне, на покупку которой мы все вместе копили деньги. Надо мной нависает Чарльз, и я мысленно убеждаю себя, что счастлива, а все мои опасения нормальны для новоиспеченной невесты.

«О боги, я вот-вот умру».

Море тянет меня на дно, но я упорно смотрю вверх и стараюсь выплыть.

Вдруг моей руки касается другая, разрисованная татуировками. Обернувшись, натыкаюсь взглядом на глаза насыщенного карего цвета, глубокие, как два колодца – те самые, что преследовали меня во снах.

Тело наполняется теплом, мир замирает вокруг. Больше не шумит вода, не барабанит дождь, не ярятся волны. Смолкают мучительные крики, болью отдающиеся в ушах, и тишину пронзает единственная нота, похожая на тихое: «Привет. Наконец-то».

Вот он, тот самый сирен, который заявил права на мою душу. Такой же неземной, как и при прошлой встрече, хотя время заострило его черты, а лоб, похоже, навечно избороздили морщины. Ореол платиновых волос резко контрастирует с падающими на лицо тенями. Он кажется воздушным, будто серафим, и неподвластным времени, как демон, но гораздо смертоноснее обоих, вместе взятых.

– Пойдем. Пора, – раздается в голове его голос. Как и тогда, он говорит, не разжимая губ.

Обхватив свободной рукой за талию, сирен притягивает меня ближе, и в ушах начинает звучать знакомая песня, побуждая мышцы расслабиться, призывая сдаться. Вода вокруг нас уже светится, как и в ту ночь пять лет назад, и постепенно кровавая бойня и мерзкая тварь, утягивающая мою команду на глубину, остаются за пределами освещенного круга.

Под влиянием песни я почти полностью отрешаюсь от происходящего, как будто кто-то вырывает душу из моего тела или поглощает разум. Силюсь вновь овладеть своими чувствами.

– Отпусти! – Говорить под водой не получается, поэтому я неловко двигаю руками.

Но сирен продолжает меня держать.

– Даже если я отпущу тебя к ним, их уже не спасти. По крайней мере, они обрели достойный конец, – с горечью замечает он. Похоже, сам не верит в собственные слова, и оттого попытка успокоить меня лишь сильнее раздражает. Пусть даже не надеется, что сможет убедить меня бросить членов команды с помощью песни или дурацких банальностей.

– Отпусти меня! – Впиваюсь в него ногтями и начинаю брыкаться в стремлении высвободиться из его хватки. Прикладываю все силы, чтобы вернуться к своей команде.