Мари плавает почти на поверхности. А вон во тьме горят огненные волосы Линн. Джорка узнаю по фигуре… хотя его силуэт выглядит уж слишком неподвижным. Но есть те, кто еще борется, вот только долго они не продержатся. Им нужна моя помощь, и тогда, возможно, матросы сумеют всплыть на поверхность и вдохнуть воздух. Неподалеку есть скала… Если они дотуда доберутся, то еще смогут спастись. И я тоже.

– Мы заключили сделку, – рычащим тоном напоминает сирен в глубине сознания.

Я бросаю на него свирепый взгляд, который обычно приберегала для Чарльза.

– Да, сделку на мою жизнь. Они тут ни при чем. Более того…

– Теперь это не в наших силах. Лорд Крокан потребовал их жизни в качестве платы бушующему морю. А теперь нам нужно уходить. Здесь слишком опасно.

– Нет, не…

Свет вокруг становится ярче. Сирен рассекает воду мощными взмахами хвоста, и мы удаляемся от места кораблекрушения так поспешно, как не способен плыть даже самый маленький и быстроходный корабль, паруса которого надувает самый что ни на есть попутный ветер. Мы пронзаем толщу воды, будто падающие звезды. Скалы и течения, вечно бывшие преградой между моим миром и владениями сирен, расплывчатыми пятнами мелькают по сторонам и быстро остаются позади.

Сирен настойчиво движется дальше, крепко прижимая меня к себе. Бороться с ним бессмысленно, и все же я пробую; предпринимаю жалкие попытки, пока морская вода не ударяет мне в лицо, заливаясь в нос, глаза, уши и даже легкие, и с силой прижимает руки к бокам. Такое ощущение, что он собирается спеленать меня с помощью одной лишь воды.

Сирен вновь начинает петь, и все ощущения постепенно ускользают. Веки тяжелеют, и глаза постепенно закрываются, но я усилием воли стараюсь держать их открытыми. Борюсь просто ради самой борьбы.

Эмили… мама… папа… Они по-прежнему зависят от меня. Еще столько всего нужно для них сделать. Моя команда…

Его тихая песня звучит на незнакомом языке, дурманя разум и вытесняя мысли, как будто я перебрала крепкого напитка. Смутно сознаю, что теперь сирен удерживает меня лишь одной рукой. Надо бы воспользоваться случаем и сбежать, но он не дает мне времени. Вытащив из-за спины копье, сирен выставляет его перед собой острием вперед. Звуки песни то становятся громче, то затихают.

Внезапная вспышка, и мы, окутанные звездной пылью, влетаем в серебристый водоворот, а миг спустя уже плывем по бирюзовому океану. Постепенно я вновь начинаю ощущать собственное тело. Сирен упорно тянет меня вперед, и от каждого взмаха его сильного хвоста по коже бегут мурашки.

Где же мы?

Морское дно совершенно пустынно. С поверхности воды, находящейся так близко, что, кажется, можно свободно дотянуться до нее рукой, падают полосы света, четко выделяясь на бугристом песке. Вдалеке виднеется странная красноватая дымка.

Внезапно морское дно резко уходит вниз, и я несколько раз моргаю, силясь осознать увиденное. Передо мной вовсе не обломки затонувшего корабля. Нет, здесь под волнами лежит настоящий город, полный света и песен.

Мы плывем прямо к нему, и постепенно детали вырисовываются все четче. Взору предстают галереи, обрамляющие внутренние дворы, под ними арочные проходы. Дома с террасами тянутся вверх столь же органично, как коралловые рифы. Роль входных дверей играют балконы, через которые сирены вплывают внутрь и выскальзывают наружу. На дальнем конце узкого утеса, напоминающего недостроенный мост через огромную пропасть, поглощающую горизонт, виднеются тусклые очертания замка. За ним стена красной воды, похожая на зловеще нависшее облако, которую едва сдерживает пузырь серебристого света. В красной дымке смутно проступают очертания щупалец, словно там, во мраке, кружат кошмарные твари.

Я содрогаюсь. Представший взгляду пейзаж поражает воображение, походя на картину художника. Признаться, я предпочла бы, чтобы он существовал лишь на холсте. Подумать только, именно здесь обитают морские чудовища. Чувства, постепенно возвращавшиеся по пути сюда, вновь немеют.

Все известные мне истории о сиренах заканчиваются словами: «Они захватывают тебя и забирают жизнь». Я перерыла множество книг, но не нашла даже упоминаний о заключенных с ними сделках или о том, как их расторгнуть. И уж конечно, нигде не написано про скрытый под волнами город…

Мы подплываем ближе, и очертания в красной дымке, которые я приняла за щупальца, становятся более четкими. Там вовсе не кружат чудовища, напротив, высится нечто неподвижное и вроде даже живое. Дерево? Прищурившись, пытаюсь разглядеть детали, но по воде гуляет сильная рябь, к тому же мы слишком быстро удаляемся в другом направлении.

Обогнув главный город, проплываем вдоль его окраины, а после над полями водорослей, превышающих по высоте грот-мачту парусного судна. Признаться, выглядят они неважно. По большей части сморщенные, покрытые ржавыми пятнами, мельчайшие частицы которых плывут вместе с нами по течению. По пути мы встречаем еще несколько домиков поменьше, и плавающие возле них мужчины и женщины при виде нас застывают в замешательстве.

Большинство сирен вовсе не напоминают кровожадных существ с молочно-белыми глазами, которые попытались схватить меня той ночью, а похожи на мужчину, по-прежнему сжимающего меня мертвой хваткой. Они такие же разные, как и люди: высокие и низкие, старые и молодые, с волосами всяческих оттенков – даже тех, в которые обычно не окрашивается растительность на голове или подбородке, – и с кожей разнообразных цветов: от бледного, как у приведшего меня сирена, до темно-коричневого. У одних узкие хвосты, у других широкие; чешуйчатые, с плавниками по бокам или гладкие, больше похожие на нижнюю часть тела дельфинов, чем рыб.

Невозможно описать все их разнообразие. Но в одном сирены схожи: у всех на телах нарисованы узоры. У кого-то всего несколько линий, тянущихся вокруг торса и бицепсов, другие от носа до плавников покрыты рисунками того же стиля, что красуются у меня на предплечье.

Мы поднимаемся на холм, где стоит особняк; позади него стена из камней и мертвых кораллов, за которой морское дно резко понижается. Вопреки логике создается впечатление, будто только эта тонкая стена не пропускает внутрь клубящуюся красноватую воду. Темная дымка просто замирает, как будто невидимый барьер простирается до самой поверхности воды.

Местные строения отдаленно напоминают мне поместье лорда Эпплгейта, и сердце сжимается от боли. На время прохода через проток я снова отправила его на нижнюю палубу, и он, вероятнее всего, погиб одним из первых. Может, его тело плавало среди тех, кого пронзило обломками судна?

Содрогнувшись, закрываю глаза и вспоминаю, как несколько лет назад познакомилась с его дочерьми. Теперь у девочек осталась лишь мать, довольно мерзкая женщина, и все из-за меня. Хуже всего, что Кевхан стал лишь одной из жертв… А ведь у всех членов моей команды имелись семьи.

Кевхан Эпплгейт, Дживре, Мари, Линн, Джорк, Хани, Соррея и все остальные матросы мертвы. По моей вине.

Я полагала, примирившись с неизбежностью собственной кончины, смогу принять тот факт, что мир вовсе не такой, каким мне хотелось бы его видеть. Однако, похоже, в глубине души никогда до конца не верила, что умру, иначе сейчас у меня не сжималось бы все внутри из-за последствий сделанного выбора и я не терзалась бы чувством вины за то, что одна только близость ко мне принесла людям множество несчастий. К тому времени, как мы замедляемся, к горлу уже подступает тошнота.

Сирен останавливается на широкой веранде. В отличие от поместья Эпплгейта, здесь к дому не ведет длинная подъездная дорожка, лишь из песчаного дна торчат скелетообразные кораллы, простирающие отростки во всех направлениях. Вполне логично: зачем сиренам дороги, экипажи или даже двери, когда они спокойно могут заплыть на любой балкон или проникнуть в дом через окно.

Мой спутник медленно разжимает руки, выпуская меня из крепкой хватки, однако продолжает удерживать на месте, не позволяя броситься наутек. Напротив нас выстроились трое сирен, не сводящих с него выжидающих взглядов.

Первым стоит немолодой мужчина с хвостом на манер акульего, испещренным шрамами, все бледные полоски которых обведены красным, отчего создается впечатление, будто нижнюю часть его тела покрывает кружево. Должно быть, в молодости его темно-фиолетовые волосы ярко выделялись на фоне светлой кожи, но сейчас шевелюра поредела на макушке, а на висках возле самых плавников отчетливо проступили седые нити. Несмотря на свой потенциальный возраст, выглядит он более мускулистым, чем удерживающий меня сирен.

Рядом с ним застыла молодая широкоплечая женщина с бледной, как у моего сирена, кожей и светло-каштановыми волосами, заплетенными в косу, которая украшена жемчужинами, похожими на крошечные звезды. Глаза у нее знакомого карего оттенка, почти такие же, как у мужчины, стоящего со мной рядом, а по лбу и щекам, подчеркивая их цвет, вьются темно-синие узоры.

Женщина рядом с ней выглядит моей ровесницей, возможно, чуть старше. Наверное, если взять темные пряди ее соседки и смешать с платиновой гривой моего захватчика, как раз получатся ее волосы – золотисто-русые с каштановым отливом, немного светлее моих, которые сейчас свернуты в пучок, украшенный острыми ракушками, костями и самоцветами. Все ее тело покрывают строгие белые линии, издалека сливающиеся между собой.

– С возвращением, герцог Ильрит, – произносит одна из женщин, не шевеля губами, и склоняет голову. Ее голос просто звучит у меня в голове. – Мы здесь, чтобы начать помазание.

– Благодарю, Шил, Лусия, Фенни, но я займусь этим сам, – сообщает герцог, кивая каждому из них по очереди. Не сдержавшись, бросаю на него слегка прищуренный взгляд, отчего в его глазах вспыхивает веселье. – Наше подношение удержать столь же легко, как разъяренного угря. Лучше поскорее отправить ее в клетку.

«Прошу прощения?»

– В клетку? – чуть отстранившись, переспрашиваю на языке жестов.

– Не обязательно говорить руками, – врывается в мысли голос Ильрита. – Ты связана со мной, – он дотрагивается до своего предплечья, – поэтому сможешь общаться мысленно, как и прочие сирены.

– Отлично, здорово. – Еще больше незнакомой магии. Сосредотачиваюсь на том, чтобы мысленно произнести слова. Это дается на удивление сложно, поскольку в голове настойчиво крутится одна мысль: как может быть, что я под водой и еще не… мертва. – Но это не ответ на мой вопрос.

– Ты вручила мне свою жизнь. – Герцог немного склоняет голову набок, словно предлагая с ним поспорить. Конечно же, он прав, но…

– Чтобы… ты ее отнял?

Зачем же еще?

– Неужели ты не рада, что я тебя не убил? – ухмыляется он.

Само собой, я наслаждаюсь каждой минутой, проведенной в мире живых, однако его поведение сбивает с толку.

– Ты без раздумий перебил членов моей команды, не имевших никакого отношения к нашей сделке. Неужели решил пощадить меня, чтобы я мучилась чувством вины?

– Ты считаешь меня настолько безнравственным? – обиженно хмурится Ильрит. – Даже после того, как я дважды спас тебе жизнь? – Сирен, сузив глаза, наклоняется ко мне и, раздраженно кривя губы, мысленно произносит: – Я ведь уже сказал, что жизни твоей команды мне не принадлежали и я не имел права их требовать. Да и не хотел. Их смерть случилась по воле древних. – «Звучит как оправдание». – А теперь пойдем со мной.

Нахмурившись еще сильнее, сирен перехватывает меня за запястье. Непроизвольно отмечаю, что на его коже больше отметин, чем осталось в моей памяти, хотя каждая деталь той ночи отчетливо засела у меня в мозгу.

Даже не пытаюсь следовать за ним. Вода здесь другая, несколько плотнее, что ли? Можно спокойно зависать на месте без боязни, что тебя снесет. Ильрит тянет меня вперед, однако я вырываюсь. Он тут же резко оборачивается.