– Да, Банев, расскажи нашим юным друзьям, зачем ты их вызвал, – с мстительным наслаждением сказал Михеев. И сам обратился к Стасу и Кейко: – Сейчас старший Банев будет рассказывать увлекательные вещи. А мы с вами будем слушать.

И он пересел на диван, устроившись между молодым человеком и девушкой, откинулся на спинку и скрестил руки на груди. Банев посопел, походил по кабинету, наконец, хлопнул в ладоши, привлекая внимание сервисного джинна, и скомандовал:

– Полная изоляция, до особой команды не соединять, исключение – информация с аллюром «три креста».

Оживляя домашний реал-проектор, провел пальцами по мраморной полусфере, вделанной в край рабочего стола.

– Что вы помните о времени Первого Исхода?

Сначала ответил Стас – сразу взял на себя роль лидера, отметил Михеев.

– Первая волна расселения человечества, произошла на исходе эпохи новых Темных Веков, которые заканчивали Эру Разобщения. Стала возможна благодаря открытию эффекта «пробоя светового барьера». Корабли были оснащены кибернетическими системами управления, которые контролировались искусственными интеллектами, обладавшими зачатками сознания и самоорганизации.

– Что и привело к многочисленным трагедиям, – неожиданно заговорила Кейко.

Голос у нее оказался под стать внешности. Неожиданно низкий и глубокий. Кажется, такой называют грудным. Она говорила спокойно, просто констатировала факт. И все же в ней чувствовалась легкая, едва заметная грусть. Неужели этих слов было достаточно, чтобы вызвать в ней сопереживание?

Михеев внимательно посмотрел на Кейко. Как-то по-новому. Он вдруг осознал, как непросто ей приходилось, пока добрые и умные люди не научили ее обращаться с этим чудесным и жутковатым даром.

Краем уха он слушал Банева, сосредоточив основное внимание на молодых людях. Все, что скажет начальник, он и так знал.

Михеев. Дурные сны

Программа поиска потенциально обитаемых планет велась на деньги Объединенной Корпорации. Открытие Пояса Жизни по жестокой иронии стоило жизни всей смене МКС, древней станции, которая называлась «международной» лишь по инерции. И самой станции тоже. Неполадки в системе жизнеобеспечения, возгорание в космосе – легко представить, к чему приводит взрыв запасов кислорода.

О том, что в тот же день произошло первое серьезное боестолкновение корпоративных подразделений в космосе, даже Михеев узнал не сразу. Он в это время с искренним любопытством наблюдал (поскольку, к счастью, в заказ вовлечен не был), как моментально кто-то отрубил всю Северную Америку от интернета, что считалось невозможным в принципе. Это означало, что добрая часть империи Объединенной Корпорации оказалась отрезанной от информационного пространства: от стрима, реалов, от всего. И, следовательно, делать там можно было в течение нескольких часов все что угодно.

Он потом довольно быстро вычислил, что скрывалось за сообщениями об ожесточенном переделе территории между «сальватручес» и «восемьдесят восьмыми» – ну, правда, широкая публика съела эту новость, но даже в каналах и группах конспирологов отставные военные задавали недоуменные вопросы, какого черта потребовалось боевикам двух самых отмороженных криминальных армий в тихом университетском городке.

Михеев знал, что там находилось, поэтому насторожился и принялся ждать развития событий. Они не заставили себя долго ждать. Началась лихорадочная доработка существовавшего лишь в черновых проектах «пробойников». Поспешная и тайная.

Эксперименты с сырыми непроработанными двигателями стоили многих и многих жизней, но дело двигалось. Объединенная Корпорация бросила все свои ресурсы на скупку мозгов, прорывных технологий и сырья. Корпорация готовилась к рывку в Пояс Жизни. Это само по себе могло стать событием, ломающим хребет истории.

Поэтому мало кто обратил внимание на то, какие силы и ресурсы брошены на создание информационной реальности для потребил всего земного шара. Медиакорпорации получили гигантские заказы на производство развлекательного, научно-популярного, политического и скандального контента на любые темы, кроме космоса. Космос выключили из повестки дня, как не было.

Одновременно ОК разморозила локальные конфликты в стратегически важных точках, создав необходимую иллюзию глобального передела рынков. Прагматичные националисты и вдохновенные поэты на зарплате во всех концах мира заговорили о сломе старого порядка, одряхлении мирового гегемона, «новой весне мира» и «надвигающейся волне справедливого возмездия». В этих условиях серьезные люди могли садиться за стол переговоров для того, чтобы делить действительно серьезные ресурсы, не опасаясь, что им помешают.

Побочным продуктом необходимости информационной накачки общества в планетарном масштабе стал проект «Хугин», который первоначально задумывался, как центр автоматического анализа пользовательских данных и выработки максимально подробных стратегий воздействия на информационное пространство для создания нужных настроений в обществе.

Михеев помнил, как впервые читал с великим трудом раздобытые распечатки закрытой презентации для ограниченного круга топ-менеджмента ОК и чувствовал, что у него волосы встают дыбом.

«Хугин» не просто вырабатывал стратегии. На основе обработанных данных он немедленно реагировал, воздействуя на информационные каналы «путем имитации обратной связи с мест событий, либо от имени профессионально залегендированных очевидцев». Иными словами, он мог создавать неотличимые от реальных мультимедийные новости и скармливать их любым информационным каналам.

Михеев перевернул страницу и увидел то, что и ожидал, – на полевых испытаниях «Хугин» оказался способен погрузить в полностью сформированную реальность средних размеров город на Балканах. Михеев уничтожил распечатку и стал ждать заказа. В том, что заказ будет, он не сомневался.

Тем временем незаконнорожденное дитя древнего реального проекта «Камелот» и такого же древнего голливудского «Скайнета» выдавало все более странные результаты.

Михеев сумел выйти на одного из непосредственных разработчиков «Хугина» и долго пытался понять его объяснения про использование квантовой запутанности, формирование петель обратной связи, замкнутых на себя, но каким-то непредсказуемым способом, побочном эффекте резонанса и – тут Михеев напрягся по-настоящему, – видимо, не до конца учтенном факторе наблюдателя и его влиянии на результат. Михеев честно перестал что-либо понимать примерно на шестой фразе, но отреагировал на бисеринки пота, усыпавшие лоб с высокими залысинами, и нервное поглаживание узла дорогого, в едва заметную полоску, шелкового галстука.

Разработчик отчего-то озирался, хотя поначалу, придя на встречу, держался вальяжно и смело открыл винную карту. А ресторан-то был дорогущим даже по меркам Михеева. Причем, не дожидаясь слов Михеева, бросил: «Не переживайте, плачу за обоих». И добавил, хохотнув: «Не каждый же день встречаешься с сотрудником Особой Еврокомиссии. Кстати, какой именно комиссии?»

Михеев не ответил. Он никогда не отвечал на этот вопрос. Он вопросы задавал. И после очередного, заданного словно между делом, разработчик занервничал. Михеев решил уточнить:

– Можете рассказать чуть подробнее об этом… как вы сказали? Искажении эффекта наблюдателя?

Разработчик облизнул губы.

Разработчик потянулся к бокалу с минеральной водой.

Разработчик начал перекладывать нож и вилку.

Михеев нежно придержал мягкую рыхловатую ладонь с университетским перстнем на пальце и задушевно попросил:

– Если можно, совсем простыми словами.

Из разработчика вышел весь воздух и самоуверенность, но он сумел по-простому. Они не сразу обратили внимание на расхождения.

– Понимаете, руководство же получало расчеты итогового воздействия того или иного информационного пакета на основе данных, которые формировал сам «Хугин». Аналитики опирались на его данные. А тут кто-то из «старой гвардии» полез считать по старинке, чуть ли не ручками, на каком-то допотопном лэптопе субботним утром на кухне домика в горах. И получил совершенно другие итоговые данные. Решил их экстраполировать, ну, посмотреть, а к каким последствиям ведет это воздействие в перспективе… Короче, они кардинально отличаются от той картинки, которую дает «Хугин». К счастью, у «гвардейца» хватило мозгов не слать все это в корпоративный реал. Он сел в старенькую «теслу» и двинул в штаб-квартиру, из которой вызвонил меня и еще нескольких человек, которым доверял, и позвал в одно из этих кафе «диджитал детокса», в которых любой выход в сеть запрещен. Там и рассказал. Ну и показал – лэптоп он с собой притащил.

– Теперь еще проще, что это значит? – спросил Михеев, нехорошо холодея. Похоже, он знал, что это значит.

– Врать в нашем понимании «Хугин» не умеет, – повозил вилкой по тарелке разработчик. – Похоже, он просто использует другие критически значимые точки для выработки своих пакетов воздействия. И исходит из того, что на позиции наблюдателя находимся вовсе не мы, люди.

– А кто же? – очень тихо спросил Михеев.

* * *

– Давайте, молодежь, посидим где-нибудь и поедим, – потирая руки, сказал Михеев, когда они наконец вышли от Банева.

Его самого слегка подташнивало – плотность информации, которую пришлось прокачать, оказалась запредельной, – а у ребят глаза были осоловелые. Хотя их обоих учили приемам восприятия и обработки таких массивов информации, в которых человек прошлого просто утонул бы. Или с ума бы сошел, что, кстати, случалось, – вслух этого Михеев говорить не стал. Ребят подкосил не столько объем информации, сколько ее запредельная морально-эмоциональная чужеродность, которую приходилось преодолевать, запоминая все, что показывал Банев. А подготовился начальник капитально.

И Михеев в очередной раз спрашивал себя, зачем он Баневу понадобился на самом деле. Но этот вопрос надо задавать один на один. Он его обязательно задаст, вот только действительно ли захочет услышать ответ?

– Три яруса наверх, там по коридору есть милое местечко, называется «Девятихвостый лис». – Михеев снова невольно заслушался голосом Кейко.

Стас только пожал плечами. Мол, какая разница. Местечко и правда оказалось удивительно милым – его обустраивала и поддерживала «из любви к искусству» пожилая пара системотехников родом с Сеула-Вектор, который славился приверженностью историческим традициям.

Похожая на улыбающийся крепкий корень древней сосны, хозяйка принесла меню – бумажное! из настоящей бумаги! Единственной уступкой сегодняшнему дню были аккуратные прямоугольнички со скругленными углами рядом с описаниями блюд – сенс-метки Линии Доставки.

Михеев недоуменно взглянул на хозяйку заведения, но ответила Кейко:

– Все, что могут, готовят сами. Но народ заходит самый разный, так что есть и «линейные» блюда. А чтобы не путаться, весь заказ идет через сенс-метки.

– Вот тогда и заказывай на свой вкус, и мне тоже, – перегнулся через стол Михеев, отдавая девушке меню, которое ему вручили как старшему. Правила этикета, понимаете ли.

Кейко быстро пробежала пальчиками по страницам, явно была здесь не первый раз и, обратил внимание Михеев, сохраняла постоянство в привычках. «Хорошо это или плохо для их задания – непонятно, но в копилку отправим».

Стас вдумчиво полистал меню, оживил три метки и, вежливо поклонившись, вернул книжечку в сафьяновом переплете хозяйке «Лиса».

– И попить нам сразу дайте чего-нибудь, – попросил Михеев, – простая минералка вполне сойдет. Мне, пожалуйста, газированную.