Лаборатория интересовалась и другими, уже совершенно непонятными играми разума, суть которых Михеев, сумевший ознакомиться с частью программ, вроде бы понял, но с таким скрипом на грани ужаса, что предпочел решить, что не понял вовсе. Например, в одном из докладов речь шла о разработке многопоколенческой операции под названием «Доктрина приручения бога». Как понял Михеев, ученые «Сферы» пытались решить задачу, как убедить бога создать вселенную с заранее заданными параметрами. И все это снова и снова крутилось вокруг «эффекта наблюдателя».

«Сфера» определяла наблюдателя как «субъекта, не демонстрирующего явно заинтересованность в определенном исходе процесса, за которым он ведет наблюдение, и не вмешивающимся в ход процесса с помощью каких-либо средств, воздействие которых может быть зарегистрировано и определено элементами и структурами, участвующими в процессе». Зубодробительно, конечно, но достаточно понятно для того, чтобы Михеев присвоил делу лаборатории «Сфера» наивысший приоритет.

В какой-то момент «Сфера» начала обрастать филиалами, группой силового прикрытия и прочими структурами, сделавшими ее в итоге лидером в мире теневого научного сообщества. Мегалодоном среди тех, кто действовал по ту сторону любых морально-этических принципов, руководствуясь лишь жаждой познания, власти и богатства. В первую очередь, конечно, власти.

Михеев не успел вытащить разработчика, который впервые просчитал влияние «эффекта наблюдателя» на проект «Хугин». С трудом удалось замести следы встречи – благо он пользовался глубоким легендированием и проверенными методами изменения внешности. Теперь разработчик со своим стареньким лэптопом сидел наглухо изолированный от мира и занимался задачами, погружавшими его в восторженный ужас.

«Сфера» полностью поглотила проект «Хугин» и принялась создавать на его основе систему, которая не просто творила для потребил информационное поле. Нет, теперь «Хугин» должен был создавать на строго определенной территории общество, целиком живущее в реальности с заданными параметрами. И не просто создавать, но и непрерывно поддерживать, развивать и совершенствовать.

«Сфера» заложила в проект самые совершенные и безумные свои теории, разработала алгоритмы оценки гипотез и многое другое. «Команда обеспечения», то есть компактное и чрезвычайно эффективное подразделение разведки, сумела получить результаты эксперимента «Фокус-группа», которые так пытался похоронить Михеев, и «Хугин» сожрал еще и «ДНК» искина, предназначенного для создания агрессивного потребительского ажиотажа. Михееву окончательно сделалось нехорошо.

* * *

– Старший Банев не просто так рассказывал вам подробности о наследниках идей «Сферы». Да, многое из того, что они высказывали, воплощается сейчас. А кое-что еще даже не начали воплощать. Но методы и последствия в том мире оказались таковы, что… словом, о решении Совета человечества вы знаете. Во многом запрет на определенные методы и технологии последовал именно из-за «Сферы», хотя ее решили не упоминать.

– Не буди лихо, – хмыкнул Стас.

– Именно так, земледел, именно так. В конце концов, следование законам Ефремова в науке не зря признано наиболее разумным методом развития познания. Но горячих голов, считающих, что цель оправдывает средства, всегда хватает. Теперь вы понимаете, почему Банев придал такое значение даже чисто гипотетической информации о возможном обнаружении одного из объектов «Фенрир»?

Конечно, они понимали, и Михеев был рад тому, что теперь все проговорено, команда переварила услышанное и пришло время разрабатывать конкретный план действий. Да и с первым шоком они справились неплохо.

* * *

– Об операции «Мертвый мир», думаю, хотя бы Светлов должен был слышать, – говорил Банев.

А Михеев все ждал, упомянет начальник планету Надежда или нет. Упомянул-таки.

– Видеофрагмент десять-два, – скомандовал Банев джинну, и посреди кабинета развернулся плоский экран, точно напротив дивана, на котором сидела вся команда.

Поплыли по экрану картинки давней, не раз восстановленной и отреставрированной съемки. Снимали, судя по всему, прямо со шлема кого-то из передового отряда.

– Об этой экспедиции историки осведомлены достаточно неплохо, поскольку это была одна из последних совместных экспедиций землян и негуманоидной расы «призраков». Вскоре после нее «призраки» внезапно отозвали свое представительство с Земли, запросили у Совета разумных два тяжелых грузопассажирских корабля и отбыли с родной планеты, не сообщив никому конечную точку маршрута.

– Да уж, история известная, – подался вперед Стас, – у каждого первокурсника-земледела мечта – найти новую планету «призраков». Говорят, они отличались тем, что совершенно не меняли биосферу своей планеты, полностью приспосабливаясь к естественным условиям.

– Недалеко от истины, но не это важно для нас, – поднял руку Банев. – То, что вы видите на экране, – общедоступная информация, вошедшая в энциклопедии и учебники. Но часть доклада комиссия решила сделать доступной только по запросу.

Михеев увидел, как ползет вверх бровь земледела. Ну да, само понятие «закрытой информации» для Светлова было знаком очень серьезного и неприятного дела. Общество, в котором он жил, не любило что-то скрывать. Да и зачем скрывать что-либо от людей, тесно связанных друг с другом узами родового восприятия, в обществе, где такие, как Кейко, еще не каждый второй, но и не уникумы, которых по пальцам пересчитать можно.

Но именно поэтому, сталкиваясь с грифом «информация предоставляется по запросу для осуществления профессиональной деятельности», люди понимали, что ради пустого любопытства запрашивать ее не стоит – скорее всего, она связана с чьей-то личной трагедией или, как минимум, серьезной травмой, лезть в которую просто так никто не станет.

На экране мерно подрагивали мрачные развалины. Мелькнуло древнее, очень похожее на земное, орудие. Человек развернулся, в поле зрения попал угол желтоватого с черными подпалинами павильона, стена какого-то дома со следами попаданий снарядов. Картинка почему-то была беззвучной, хотя, по идее, разведчик должен был регистрировать окружающий звуковой фон, да и переговоры с базой обязательно фиксировались.

Михеев уже открыл рот, чтобы задать вопрос, и в этот момент кабинет заполнил тоскливый шелест дождя. Он пошел на записи сразу стеной, включился вместе со звуком. По камере поползли маслянистые медленные струйки, от которых становилось тоскливо-мерзковато на душе.

– …иксировал …здействие. Считает… измене…е эмоц… фона выше нормы.

Голос молодой, профессионально-спокойный.

– Продолжаем движение, новых изменений не фиксируем.

Мертвый город, на который падал мертвый дождь. Сквозь него шел давно уже умерший человек, сознание которого растворилось в Великом Космическом Всем-и-Ничто. Могут быть и другие варианты, но о них Михеев предпочел пока умолчать. Человек наклонился, в кадр попал край мясистого треугольного уха, торчащего из короткой серой шерсти.

– Что ты почувствовал? – спросил он кого-то.

– Там, впереди, что-то. Я не понимаю. Оно не отсюда и ведет… – Нечеловеческий хрипловато-монотонный голос заглушил треск, звук снова пропал.

Как и изображение.

– Эта часть общедоступна. А вот то, что входит в часть «по запросу». Здесь звука практически нет, так что я параллельно буду говорить. А то мы и так засиделись сверх всякого приличия.

Снова пошла картинка. Все так же мерно колыхалась камера, лил все тот же дождь. Мертвый город делался все выше, лез к серому небу стеклянными стенами – страшными своими черными провалами, оплавленными металлическими балками, перекошенными челюстями выбитых окон с редкими торчащими зубами грязного мокрого стекла.

– На корабль вернулись все группы. После чего началось неожиданно бурное обсуждение увиденного.

На экране стеклянные иглы небоскребов оплели серые пыльные лианы – невозможные, невероятные, настолько титанические, что глаз отказывался воспринимать их масштаб. Изменился ракурс – разведчик задрал голову, пытаясь рассмотреть что-то в вышине. Одна из лиан неожиданно дрогнула, посыпалась пыль, по боку поползли непонятные, но смутно знакомые значки. Михеев не видел раньше этой записи и смотрел с таким же вниманием, как и его молодые коллеги.

– …чень …пасно, как там на площади… про…л, там… нет… чего, – прорезался нечеловеческий голос, и звук снова пропал.

Разведчик со своим невидимым напарником продолжал углубляться в дикий лесогород, а вокруг нарастало едва заметное, почти неуловимое глазом движение. Взлетали в воздух облачка пыли из трещин, которыми покрывались лианы, тут же превращаясь в грязные потеки, сползающие по остаткам стеклянных полотнищ, к шуму дождя добавилось едва слышное постоянное потрескивание.

– Надо уходить, – вдруг очень отчетливо раздался нечеловеческий голос, и запись закончилась.

– Они вернулись, – успокаивающе сказал Банев. – Все разведчики вернулись. Кроме совершенно загаженного мира, в котором доживали свои дни несколько общин, полусумасшедшие члены которых почти поголовно страдали от синдрома, получившего название «скачковое старение», они нашли и такие вот «леса», причем в сердцах всех крупных городов. Поначалу мертвые, они начали оживать буквально на глазах. Экспедиция раскололась на два лагеря и, по воспоминаниям капитана, накал обсуждений превосходил все разумные пределы. – Банев жестом убрал экран. – Не буду утомлять вас подробностями. Захотите порыться в истории «Мертвого мира» – направьте запрос мне. Скажу только, что экспедиции невероятно повезло. Ее начальником оказался известнейший педант и перестраховщик своего времени, потому с ним и любили летать ученые. Начальник экспедиции сослался на параграф, согласно которому он имеет право свернуть работы, поскольку считает уровень угрозы несоразмерно высоким по сравнению с возможной пользой от исследований, загнал экспедицию на корабль и стартовал. Вывесил корабль на орбите и послал категорический запрос на полную блокаду планеты. Судя по всему, этим он спас экспедицию от безумия и гибели. Одна деталь – начальник экспедиции категорически приказал оставить на планете все, вообще все: пробы, артефакты, отработанную одноразовую технику, которая по правилам подлежала утилизации. Уже много позже кто-то из ученых обратил внимание на одну интересную деталь. Съемок аборигенов было немного, прямой контакт произошел всего пару раз и длился пару часов. Исследователя удивило совершенная отстраненность и спокойствие аборигенов по отношению к происходящему. Как он написал в небольшой статье, которая так и прошла незамеченной, «создается ощущение, что аборигены живут в кардинально отличной от нас реальности с иной системой координат и приоритетов. Лично у меня сложилось впечатление, что в их картине мира происходящее просто не определяется как катастрофа».

– Что происходит с «Мертвым миром» сейчас? – снова инициативу проявил Стас.

Банев устало усмехнулся.

– Он исчез.

Глава 3. Пока ты любовался Биврестом

Михееву неожиданно понравилось бродить по ночной станции. Освещение в общедоступных помещениях и переходах «Водолей» приглушал до очень комфортных и глазу, и сердцу янтарных сумерек, которые создавали одновременно уютную и отрешенно-созерцательную атмосферу.