Ещё одна. Согласно мнению мамы, которая замуж за отца вышла совсем молоденькой и наивной, которой мужа тоже выбрали родители, но неожиданно у них сложился крепкий союз, и отец любил её… В общем, согласно мнению мамы, Соён нужно было усмирить свой пыл и согласиться с решением старших.

– Мы не в Чосоне, –  напоминает Соён и садится рядом с матерью за кухонный стол. –  В современном мире, чтобы ты знала, молодые люди вольны сами выбирать себе партнёра.

Мама подпевает какой-то песне в своей голове (все великие святые, неужели опять Со Дживон? Не выбрала ли она Хван Дживона только из-за совпадения с кумиром её молодости?), и Соён будто не слушает.

– Ты же знаешь, что я действительно, –  Соён делает паузу, чтобы почесать пса, –  действительно не смогу полюбить Хван Дживона.

Соён нечасто рассказывает маме о том, как она устаёт на работе именно из-за своего упёртого, как сто баранов, начальника, но даже по редким комментариям можно было понять, насколько Хван Дживон далёк от определения «хороший муж».

– Мам, он упрямый, –  говорит Соён. Только тогда мама поворачивает к ней голову и улыбается.

– Как и ты.

– Он абсолютно не терпит, когда что-то идёт не по его плану.

– Ты тоже.

– Нет, ты не понимаешь, он… –  Соён вздыхает и щипает себя за переносицу. – Он самовлюблённый эгоистичный придурок. Вот он кто.

– Милая. –  Мама берёт Соён за руку и качает головой. –  Все мужчины такие.

– Но этот буквально стоит на вершине мужского эгоизма! Он перепридумал это понятие! Он… Он мой начальник, в конце-то концов.

Мама фыркает.

– Тем проще будет вам сойтись. Вы оба несносны, уж я-то знаю. –  Мама допивает свой чай и поднимается из-за стола. –  Я хорошо знаю тебя, ты моя дочь. И я знаю Хван Дживона, благо вы вместе учились, и ты частенько на него жаловалась. У него хорошие родители, крепкая семья, он благородно воспитан. Ты поймёшь…

И с этими загадочными словами она удаляется из кухни, оставляя Соён в недоумении.

Надеюсь, мама тоже поймёт, насколько абсурдна эта идея –  женить двух таких придурков.

– Пойдём гулять, малыш, –  говорит она Пулькоги и ведёт его в коридор. Пёс радостно бежит за ней, цокая когтями по кафельному полу.

* * *

Следующим утром Соён сидит в своём кабинете рядом с кабинетом придурка-директора с головной болью. Этой ночью она не выспалась, плохо переваривая последние новости и изменившийся статус. И сейчас не совсем понимает, как вести себя перед Дживоном и своими коллегами, чтобы не выдать им ничего, что послужило бы основой для больших сплетен.

Но когда Дживон появляется на двенадцатом этаже своей команды, Соён принимает вид серьёзный и уверенный.

– Доброе утро, господин Хван, –  говорит она официально. –  Ваш кофе ждёт на столе в кабинете. Расписание я вам выслала в электронной форме.

Дживон заходит в офис и смотрит на Соён, когда она приветствует его с лёгким поклоном. Его лицо ничего не выражает, но он тоже, кажется, чувствует повисшее в воздухе напряжение и небольшую нервозность в жестах своего секретаря. Это отличается от обычного поведения Соён, и он наверняка это замечает.

Он кивает в ответ и направляется к дверям своего кабинета.

– Спасибо. Лучше покажи мне расписание на планшете.

Соён закатывает глаза, пока он не видит, и хватает со своего стола рабочий планшет.

Двери кабинета Соён всегда открыты нараспашку, и любой из внутренней команды директора Хвана может войти, чтобы обсудить какие-то рабочие дела. А вот кабинет директора расположен сразу за кабинетом Соён, и попасть в него можно только после её одобрения. Вот какой она Цербер.

Смежная стена кабинета Хван Дживона совершенно прозрачна –  он пропагандирует идею открытости в своей компании, –  но тем не менее босс Соён –  самый герметично запакованный человек в мире.

На его стенах с внутренней стороны есть жалюзи, и иногда он закрывает их, когда хочет вздремнуть минут пятнадцать во время рабочего дня или когда ему нужно поговорить с кем-то лично.

Стол Соён расположен напротив его стола, и он её прекрасно видит. Прямо сейчас она хочет, чтобы он опустил жалюзи и перестал смотреть на неё как на собственного домашнего питомца.

Обычно на работе Соён сдержанна и собранна и не выказывает неодобрения, не проявляет свои истинные эмоции, даже если они идут вразрез с текущими событиями. А потому не видит большой проблемы в том, насколько она на виду у директора. Но сейчас Соён даже раздражает то, как он смотрит на неё из своего кабинета. Его поведение, на первый взгляд, не страннее обычного, но пристальное внимание нервирует. Соён не может его понять, и это ещё больше выводит её из себя.

Чтобы держать дистанцию, она дежурно улыбается и идёт к Дживону в кабинет с планшетом.

– Ваше расписание, господин Хван, –  говорит она демонстративно любезно и кладёт планшет на его рабочий стол рядом с чашкой чуть остывшего кофе. К которому, кстати, он не притронулся.

Ну и зачем Соён отстояла в утренней очереди в его любимой кофейне, чтобы принести ему чёртов капучино без сахара с ложкой мёда, скажите на милость?..

Хван Дживон словно замечает её фальшивую улыбку и насмешливо-добрый тон. Так будет и дальше? Она будет притворяться, что ничего между ними не изменилось, он будет сверлить её взглядом целыми днями, игнорируя работу?

Он берёт планшет со стола и якобы просматривает расписание, листая документ с таблицей. От него пахнет одеколоном и сигаретами. Соён устала напоминать ему о вреде курения.

– Сегодня есть что-нибудь требующее моего особого внимания?

Соён поджимает губы, лишь бы не ляпнуть какую-нибудь грубость. Она же специально выделила нужные ячейки красным. Он что, дальтоник?

Она наклоняется к его стулу, чтобы указать на слот после обеда. Хван Дживон пахнет ежедневным одеколоном, который он попросил Соён подобрать для него около месяца назад. Аромат приятный, и Соён его почему-то сейчас отмечает.

– Я перенесла вашу встречу с господином Кимом на вечер, как вы просили, и собрание акционеров состоится сразу после обеда, –  говорит Соён спокойно и поворачивает голову, чтобы убедиться, что Дживон слушает.

По какой-то причине он смотрит на неё, а не на планшет, и Соён резко отстраняется в смятении.

– Да, точно… –  отвечает он после заметной паузы и чешет переносицу. –  Что-нибудь ещё, что я должен знать?

– Нет, –  говорит Соён. –  Это всё.

Дживон кивает, его глаза прикованы к лицу Соён, словно он выискивает изменения в её внешнем виде и не может понять, что изменилось.

На самом деле она сегодня одета с иголочки. Когда Соён проснулась после беспокойного сна и осознала, насколько плохо себя чувствует и выглядит (так, словно её переехал самолёт, перепутавший траекторию движения в аэропорту Инчхона и вместо гейта выбравший узкую улицу пригорода, где стоит дом Соён), ей пришлось потрудиться, чтобы нарисовать себе приличное лицо и одеться в лучший свой рабочий наряд.

Сегодня на ней светло-бежевый креповый костюм –  приталенный пиджак и узкие брюки, –  белая блузка и белые туфли на тонком высоком каблуке. И накрашена Соён очень… нежно. Розовые тени, бежевые румяна, помада в тон… Соён сделала всё, чтобы убрать тёмные круги под глазами и изобразить хорошенькую миловидную девушку, прекрасно зная, что на её макияже сегодня будет лежать особая задача: скрыть раздражение.

Дживон кладёт планшет на стол и откидывается на спинку стула, скрещивая руки.

Соён делает глубокий вдох, ожидая его реакции. Он смотрит. Почему он так смотрит?

– У меня что-то на лице? –  спрашивает Соён спокойно, но глубоко внутри –  нервничает.

Дживон слегка качает головой, на его губах появляется лёгкая ухмылка.

– Нет, вообще ничего. Просто… ты сегодня выглядишь иначе.

Он наклоняется вперёд, кресло придвигается к столу, на который он опирается локтями и устраивает подбородок на сцепленных в замок пальцах.

– Не хочешь рассказать, почему ты так себя ведёшь? –  спрашивает он любопытным тоном.

Некоторое время Соён хмурится, а затем понимает, что он получает удовольствие от её поведения. Это раздражает. Бесит. Нервирует.

– Ну… –  Она сцепляет руки за спиной и едва заметно перекатывается с носка на пятку, так что каблуки её туфель вдавливаются в паркет. –  Может быть, я веду себя иначе, потому что не могу избавиться от навязчивого напоминания о том, что вы теперь мой жених?

Ухмылка Дживона становится шире. Он чувствует раздражение Соён и её досаду и, похоже, находит это… забавным.

– Навязчивое напоминание, да? –  посмеивается он и снова откидывается на спинку кресла. –  Разве так плохо быть моей женой?

– Мы ещё не женаты, –  отрезает Соён тут же, выдавая в нетерпеливом ответе эмоции. Приходится сделать паузу, выдохнуть и поднять глаза на директора снова. –  Нисколько, –  насмешливо улыбается она. –  Всего лишь достаточно странно обнаружить себя почти замужем за мужчиной, который холоден как лёд и никогда не показывает своих эмоций ни мне, ни кому-либо ещё. Возможно, в ваших кругах такие манеры являются нормой, и, готова признать, вы завидная партия для многих девушек вашего круга, но, если бы я могла делать выбор, я бы предпочла кого-нибудь… не столь равнодушного к моей персоне.

Дживон приподнимает брови, симулируя обиду. Честно говоря, Соён на его провокации не ведётся –  больше нет.

– Холоден как лёд, да? –  фыркает он, зачёсывая длинную чёлку назад. –  Тебя послушать, так я совершенно бессердечный человек.

Он делает паузу на мгновение.

– Хоть я и признаю, что не показываю свои эмоции, как другие, это не значит, что у меня их нет. Я просто предпочитаю держать их при себе.

Соён поджимает губы.

– Я не говорила, что у вас их вообще нет, господин Хван. В том-то и дело. –  Она выдыхает и отвечает так прямолинейно, как обычно себе не позволяет. Но раз уж они оба теперь в новом статусе… –  Вы их не показываете. Это другое.

Она кланяется и хочет выйти из кабинета, чтобы приступить наконец к своим ежедневным обязанностям и доделать вчерашнюю бумажную волокиту с договорами на новые партии бытовой техники с завода в Пусане. Но что-то её останавливает –  не иначе как собственное упрямство и желание поддеть самодовольного босса.

– Я знаю, что вы скрываете гораздо больше, чем можете или хотите показать. Вопрос в том, будете ли вы придерживаться такой заведомо проигрышной тактики всю жизнь или когда-нибудь всё же найдёте того, кому можно открыть свои чувства.

Дживон не сводит глаз с фигуры Соён, но в конечном счёте сдаётся.

Один –  один, Хван Дживон.

– Возможно, когда-нибудь я найду кого-нибудь, –  тихо говорит он. –  Но сейчас… я предпочитаю оставаться в стороне от подобных слабостей.

Соён закатывает глаза.

– Это ваш личный выбор, я не могу его осуждать, –  соглашается она. –  Как ваш секретарь, я не высказываю никакого личного мнения о вашем поведении без вашей на то просьбы, и я не должна думать о вас каким-либо неприемлемым образом.

Дживон тихо посмеивается над её ответом. О да, прямолинейность и честность –  это ведь так смешно. Он сам завёл разговор об эмоциях.

– Это правильно, –  кивает Дживон. –  Но, как мой секретарь, ты занимаешь первое место в ряду, наблюдая за моим поведением, и определённо, –  он вскидывает подбородок, –  составила обо мне своё чрезмерно точное мнение.

Он встаёт из-за стола и идёт к Соён, останавливаясь в полушаге от неё.

– Потому мне любопытно… –  тихо спрашивает он. –  Что ты думаешь о моём поведении?

Соён отступает назад, пытаясь втиснуться в косяк двери и стать частью стены.

– Вам действительно хочется это знать? –  спрашивает она с сомнением. –  Предупреждаю, вам это не понравится.

Дживон ухмыляется, в его глазах –  вызов, он горит, словно рекламная вывеска ночного клуба, зазывающая зевак повеселиться, а наутро пожалеть о сказанном и сделанном.

– Что ж, –  выдыхает он, одинокие пряди выбиваются из его чёлки и дрожат в такт, –  я готов пойти на этот риск.