От неожиданности Малиновская даже не смогла сопротивляться. Я прижала ее к стене, не отпуская шеи. У меня не было достаточно опыта, а может, и сил, чтобы сжать ее гортань должным образом. Так, чтобы она потеряла сознание от нехватки кислорода. Поэтому Малиновская быстро пришла в себя и стала колотить меня по плечам изо всех сил.

– Отпусти меня, тварь, отпусти, – шипела она змеей, пока одноклассники за моей спиной оживленно переговаривались. Только Дилара кричала, чтобы мы остановились.

Я пыталась блокировать удары Малиновской свободной рукой, другой все так же удерживая Лику за горло. Но получалось плохо. Тогда я тоже несколько раз ударила ее.

– Вы что делаете?! – раздался возмущенный голос Ольги Владимировны. – Немедленно прекратите! Полина, Лика! С ума сошли?! Вы что устроили в классе?!

Услышав голос классной руководительницы, я отпустила Малиновскую, а та перестала бить меня по плечам и отпрыгнула в сторону, держась за шею.

– Туманова меня чуть не задушила! – жалобно закричала она, сразу же приняв позицию жертвы. – Она ненормальная!

– Полина, что случилось? – нахмурилась классная, глядя на меня.

Но я ничего не говорила. Молчала. Зато Малиновская не закрывала рот:

– Туманова на меня напала! Просто так! Говорю же, поехавшая!

– Лика, помолчи, – поморщилась Ольга Владимировна и сказала мне идти следом за ней, а остальным велела сесть и начать решать задачи.

Мы молча вышли из класса и попали в пустой коридор – оказывается, уже прозвенел звонок и начались уроки. Классная отвела меня за угол и остановилась. Я думала, она начнет ругать меня, но нет. Ольга Владимировна вдруг коснулась моего предплечья и мягко произнесла:

– Полина, как ты? Ты можешь мне рассказать обо всем. Я помогу, если нужно.

В ее голосе было столько заботы, что я растерялась. И вся та ярость, что кипела в груди, испарилась, оставив после себя горечь.

– Полина, я знаю, что ты очень переживаешь из-за того, что случилось с Димой. Мы все переживаем, все скорбим, – продолжала она тем самым тоном, который обезоруживал меня. – Ты близко общалась с Димой. Наверняка он был для тебя особенным человеком. И его уход… повлиял на тебя. Но ты должна держаться, Полина. Ради него. Не ввязывайся в конфликты с Малиновской и ее компанией. Это ничем хорошим не закончится. К тому же ее мать – завуч. Хоть и завуч младших классов, но влияние на директора имеет. Дочь всегда подстрахует. А кто подстрахует тебя, Полина?

Никто. Разве ответ не очевиден?

– Конечно, я буду тебя отстаивать, но не все в моих силах. Поэтому, повторюсь, держись. И ни во что ни вмешивайся.

– Хорошо, Ольга Владимировна, – ответила я, и она с теплой улыбкой, за которой скрывалась грусть, погладила меня по голове. Как маленькую.

– Что между вами происходит? Я же знаю – вы не ладите.

Я задумчиво поглядела на учительницу. Она ведь наверняка не в курсе того, как я стала изгоем, а потом девушкой самого опасного парня. Учителя часто вообще не догадываются о том, что происходит с нами на самом деле. И рассказывать я ничего не стану. Если раньше было стыдно говорить об этом, то сейчас я просто сама хочу решить все свои проблемы. Чувствую, что могу сделать это одна. Без взрослых. Откуда-то в голове появилась установка, что если не сделаю этого, проиграю.

– Просто я ей не нравлюсь. А она не нравится мне, – не сразу ответила я.

– Мне тоже много кто не нравится, – вздохнула классная. – Но если я буду драться со всеми, кто мне не нравится, начнется дурдом.

Я невольно улыбнулась. Не могла представить хрупкую классную, размахивающую кулаками.

– Что ты улыбаешься? – усмехнулась Ольга Владимировна. – У меня пояс по тхэквондо. Если нужно – могу за себя постоять, да еще как.

– Ничего себе!

– Если в тебе много боли или злости, ты тоже можешь заняться спортом. И выплескивать их на тренировках. Поверь, это работает.

– Спасибо, я подумаю над этим, – ответила я.

– Я уже предлагала тебе через маму занятия со школьным психологом. И предложу еще раз. Если тебе нужна поддержка, я отведу тебя к нему. Вы будете заниматься. Со временем тебе станет легче.

Я помотала головой.

– Спасибо, но не надо. Я не могу говорить об этом. По крайней мере, сейчас.

– Понимаю. Но если тебе понадобится поддержка или помощь – неважно какая, обещай, что попросишь их у меня.

Снова кивок.

– С Ликой я поговорю после урока. Она умеет провоцировать, но ты не должна поддаваться. Пожалуйста, держи себя в руках и все вопросы старайся решать словами, а не кулаками. Иначе придется вызывать твоих родителей. И решать все в кабинете директора. Вы уже не маленькие. Выпускники. Должны все понимать.

– Хорошо, я постараюсь.

– Вот и умничка. А теперь идем на урок.

Учительница первой развернулась, чтобы направиться в кабинет. А я окликнула ее по имени:

– Ольга Владимировна.

– Что?

– Не был, – тихо сказала я, глядя в окно, за которым бушевал ветер, качая голые ветки.

– Не поняла, – нахмурилась она.

– Дима не был для меня особенным человеком. Он до сих пор остается им.

Классная лишь кивнула и поспешила отвернуться – я заметила, как в ее глазах блеснули слезы. Ей было жаль Диму. На похоронах она плакала – единственная из всех учителей, которые пришли в тот день.

Мы вернулись в кабинет. Я села рядом с Диларой, и Ольга Владимировна, заметив это, ничего не сказала. Кажется, она дала молчаливое согласие на то, чтобы теперь мы сидели вместе.

– Что она тебе сказала? – встревоженно прошептала Дилара. – Родителей вызовет?

– Нет, просто попросила не драться, – тихо ответила я.

– Ты с ума сошла! Полезла в драку с Малиной! Я чуть не умерла от страха!

– Все ведь хорошо? – через силу улыбнулась я. И Дилара легонько пнула меня под столом.

Начался урок. Но я не слушала классную – не могла сосредоточиться. Зато чувствовала на себе взгляды одноклассников и порою слышала шепотки. Наверняка обсуждали меня.

В конце урока мне на парту прилетела записка. Я развернула ее и прочитала: «Тебе не жить, крыса». Очередной привет от Малиновской. Знакомая волна злости захлестнула меня, и я обернулась на Лику, которая сидела за последней партой и ухмылялась, глядя на меня. Власов тоже смотрел со своего места, но без ухмылки, а спокойно – он ничего больше не боялся и чувствовал себя безнаказанно.

Спокойно, Полина. Спокойно. Не совершай опрометчивых поступков. Я несколько раз вдохнула и выдохнула. Злость медленно отступила.

Прозвенел звонок. Ольга Владимировна дала домашнее задание и позвала за собой Малиновскую и ее подруг – видимо, на разговор. Им пришлось уйти. Остальные одноклассники ничего мне не говорили. Делали вид, что меня не существует. Ну и Дилары тоже. Власов без Малины тоже особой смелостью не блистал. Кинув на меня неприятный взгляд, он свалил из класса.

Мы с Диларой тоже пошли на второй урок. Обе старались держаться уверенно, хотя я заметила, что пальцы подруги слегка дрожат.

– Насчет Обеда. У меня две новости, – уже не лестнице сказала Дилара.

Она помогала мне искать ему новых хозяев – я чувствовала, что отчим больше не станет терпеть присутствие в своем доме кота. И так несколько раз выговаривал маме, что теперь ему приходится пить кучу лекарств от аллергии. Как назло, найти добрые руки Обеду не получалось. А может быть, я просто не хотела отдавать его кому-то. Как будто тем самым я предавала Диму.

– Какие? – встрепенулась я.

– Плохая и еще хуже, – ответила Дилара. – С какой начать?

– С плохой.

– Наша соседка, которая хотела забрать Обеда, отказалась. Сказала, что хочет породистого.

Я вздохнула.

– А какая новость еще хуже?

– Мы с сестрой уговорили маму взять Обеда! – радостно выпалила подруга. – Расслабься, Полинка, я пошутила, что новость плохая!

– Серьезно?! – воскликнула я. Отдать Обеда Диларе было лучшим решением. Я всегда смогу видеться с ним.

– Да! Так что мы его забираем.

На эмоциях я обняла подругу. Впервые со дня гибели Димы я чувствовала радость. Ну или ее подобие.

Глава 5. Стала сильнее

Несколько уроков прошло спокойно, хотя взгляды и шепотки не прекращались. На большой перемене Дилара потащила меня в столовую. Взяв еду, мы по привычке пошли к столику, который считали своим, – там мы обедали со своими мальчишками раньше. Однако он был занят Малиновской и ее компанией, среди них я заметила Есина и даже нескольких парней из параллельного класса, с которыми некогда общался Дима. Заметив нас, они перестали смеяться и замолчали. Их взгляды были неприятными, колючими.

Разумеется, мы ушли. Сели за свободный столик, но внутри осталось гадкое чувство. Из мести Малина и Власов настраивали против нас с Диларой людей не только из класса, но и со всей школы.

– Я боюсь, – вдруг призналась подруга, когда мы молча пили чай.

– Чего? – нахмурилась я, снова чувствуя на себе эти дурацкие взгляды.

– Не знаю. Просто нехорошее предчувствие. Как будто должно произойти что-то плохое.

– Оно уже произошло. Что может быть еще хуже?

Странно, но мне было все равно. Я не боялась. Только злилась. Наверное, во мне что-то сломалось. Или я сама сломалась.

Ели мы молча – каждая была в своих мыслях.

Интуиция Дилару не подвела. После столовой мы пришли на следующий урок, который вела Атом. Пока она объясняла новую тему, повернувшись к доске и записывая на ней что-то, в меня прилетела смятая бумажка. Потом вторая, третья… А потом прилетела жвачка. Попала прямо в волосы. Я поняла это, коснувшись головы и ощутив запах ментола.

Сначала было изумление. Что? У меня в волосах жвачка? Которая только что была у кого-то во рту? Серьезно?..

Потом растерянность. Хотелось вскочить с места и убежать подальше. Спрятаться от всех. Чтобы никто не видел этот позор.

А затем… Затем пришла ярость, от которой леденела кровь в венах.

Я медленно встала.

– Кто это сделал? – тихо, но отчетливо спросила я.

Весь класс уставился на меня. Кто-то с удивлением, кто-то со страхом, а кто-то с весельем. Малина и ее компания загоготали.

Атом тотчас развернулась, уставилась на меня и прошипела:

– Туманова, сядь!

– Я спросила – кто это сделал? – повторила я, игнорируя учительницу.

– Сядь немедленно! Ты что себе позволяешь?

– Кто. Это. Сделал? – повысила я голос.

Сначала я думала, что это Есин – больно уж погано он улыбался. А потом поняла, что не он, а его сосед – Стас Бочкарев. Он откинулся на спинку стула и с вызовом смотрел на меня. А потом повернулся к веселой Малине и улыбнулся ей, словно говоря: «Посмотри, это я сделал для тебя». Бочкарев явно хотел ей понравиться.

Ярость овладела мной так, что я забыла обо всем на свете. Встав, я подошла к Бочкареву и, не понимая, что делаю, взяла его рюкзак. Подскочила к окну, распахнула и выбросила рюкзак. Бочкарев даже сказать ничего не успел – так опешил. Весь класс изумленно замолчал, а у Атома из пальцев выпал мел.

Секунд десять стояла тишина – до тех пор пока я не вернулась на свое место. Первой в себя пришла учительница:

– Туманова, ты с ума сошла?! Ты что себе позволяешь?!

Следом на меня накинулся разозленный Бочкарев. Он больно схватил за плечо и буквально заставил встать.

– Ты охренела?! Что с моей сумкой сделала, дура тупорылая?! – закричал он яростно и начал меня трясти.

Он был сильнее и выше. Он был высоким парнем. А я хрупкой девушкой. Но я не собиралась отступать. Поймала его взгляд и отчетливо сказала:

– Отпусти меня. Иначе пожалеешь.

Словно наяву я услышала слова Димы: «Самое главное – это взгляд. Победит тот, кто первый опустит глаза».

И я смотрела на Бочкарева так, как на него бы смотрел Барс. Пронзала глазами насквозь, как кинжалами.

Одноклассник вдруг перестал меня трясти. Убрал руки. Облизал губы. Мой взгляд заставил его отойти.